Кира Найтли: «Никогда не мечтала выйти замуж»
Ваша Каренина из нового фильма Джо Райта идет по стопам великих актрис, сыгравших эту роль, – Вивьен Ли, Греты Гарбо, Софи Марсо. Чувствуете на себе давление прошлых постановок?
Да. Но не столько из-за тех, кто играл до меня, сколько из-за самой Анны. Вот, допустим, взять мою Элизабет Беннет из «Гордости и предубеждения» – она наивная и очаровательная. Зритель влюбляется в нее с первых минут. С Анной совсем другая история. Глядя на нее, люди обычно не думают: «Да, это могла бы быть я!» Мне было страшно играть настолько сложную и странную роль, подходить к тем экстремальным границам, к которым бросается Каренина.
Вы сыграли русскую в прошлом году в фильме Дэвида Кроненберга. Чем эти две роли отличаются друг от друга?
Сабина Шпильрейн в «Опасном методе» – иммигрантка, она приехала в Швейцарию из России, говорит с иностранным акцентом. Это отличает Сабину от других персонажей картины, подчеркивает ее чужеродность. Она начинает жизнь в чужой стране с нуля и потом становится кем-то. Каренина, наоборот, начинает фильм с очень крепких позиций. Она у себя дома в Петербурге и прекрасно себя там чувствует.
В «Опасном методе» Карл Юнг в исполнении Майкла Фассбендера говорит, что ваша героиня «плохо организованна, чрезмерно эмоциональна и склонна к идеализации».
А Зигмунд Фрейд в исполнении Вигго Мортенсена добавляет, что «это, вероятно, что-то очень русское». Да, у Карениной есть похожие проблемы.
Думаете, русская публика примет эту роль? После «Гордости и предубеждения», «Герцогини» и «Пиратов Карибского моря» в России вас скорее воспринимают как лицо английской аристократии...
Это меня очень смешит, потому что в реальности никакая я не аристократка! (Смеется.) Я из очень неотесанной семьи! (Тут Кира Найтли лукавит – она дочь успешной сценаристки и актера. – Прим. авт.) Но, конечно, мы с Джо Райтом волнуемся по поводу реакции зрителей на родине Толстого.
Вы смотрели, как эту роль играли русские актрисы?
Если честно, нет. Но мне очень помогла книга «Танец Наташи», написанная историком Орландо Фиджесом. В ней очень подробно расписаны персонажи Толстого, Достоевского, Тургенева, и она помогла мне понять мир русской аристократии того периода. Конечно, я прочитала и книгу Толстого, когда мне было 18 лет, но я тогда подумала: «Боже, он же ее ненавидел!» Он осуждал и бичевал главную героиню. Меня это шокировало, потому что книга была названа «Анна Каренина», и казалось, что автор должен был быть на ее стороне. И в этот раз я даже не стала роман перечитывать.
Получается, вашим Толстым был Джо Райт?
Да, как и каждый режиссер, который должен создать новое видение материала. Я полагалась на его понимание этой истории.
Вы много снимались в исторических мелодрамах, это ваш любимый жанр?
Когда я играю, предпочитаю отрешиться от привычных обстоятельств, современного общества, иногда и страны. В костюмных драмах всегда легче потеряться в декорациях, кружевах, вымышленных условностях. Проще создать образ, который не будет напоминать тебя лично. К тому же я всегда любила книги о старине, история была моим любимым предметом в школе.
Вам, наверное, нравится мечтать?
Да, это помогает творчеству. Когда читаешь книгу о XIX веке, многое представляешь, домысливаешь сама. И во время работы над фильмом можно допустить много вольностей. А в кино про наши дни все должно быть максимально точно, потому что найдется много умников, которые укажут на недостатки.
В отношениях вы тоже склонны мечтать? Допустим, ваша Каренина мечется между абсолютным счастьем и полным отчаянием, но по сути все проблемы придумывает она сама...
В этом ее трагедия. Она не мыслит другого способа жить, кроме как в любви. И для нее счастье превращается в трагедию, когда любовь уходит. Анна не видит полутонов. Смысл любого произведения искусства, и нашего кино, и моей роли – вычленить эмоцию и заставить человека посмотреть на нее пристально. В фильмах мы часто увлекаемся романтикой, потому что она хорошо продается. Зритель любит охать и ахать, глядя на экран. Что касается реальной жизни, то мне важна не только романтика в отношениях, но и хороший секс, дружба. Но не надо забывать, что к ним обязательно прибавляется ревность, манипуляция, иногда одиночество и безумие. И если взять Анну, последнее и доводит ее до прыжка под поезд. И каждый, кто был в длительных отношениях, поймет ее.
Неужели вы не осуждали Анну, когда она рушила семью и жизнь мужа, своего ребенка?
Осуждала. Однако если вдуматься – не все ли мы такие? Неужели в какие-то моменты жизни мы не чувствуем ревность, зависимость? Неужели не поступаем с нашими любимыми самым ужасным способом? Я не встречала таких людей. Книга заставляет задуматься: чем мы лучше? И прийти к ответу: да ничем! Анна – жертва самой себя и невозможности видеть вещи, которые находятся прямо перед ее носом. Она себя разрушает, но не может остановить этот процесс.
Что было самым сложным во время работы над этой ролью?
Я пыталась сбалансировать отрицательные и положительные качества героини. Чтобы она не была отталкивающей. Очень бы не хотелось, чтобы люди говорили: «Бросайся уже под чертов поезд!» Мы, смею надеяться, отобразили полный спектр характера – от абсолютной злодейки до трогательной жертвы.
А что было самым приятным? Может, примерки восхитительных платьев?
Да, то, что создала Жаклин Дюран, было великолепно. Она же работала над костюмами к фильмам «Искупление», «Гордость и предубеждение». Жаклин всегда отталкивается от конкретного персонажа. Мы хотели, чтобы Анна выглядела как птица в клетке, которая мечтает летать, но не может. Так появились шляпы, похожие на подрезанное крыло. Драгоценности на Анне очень красивые, но часто кровавого цвета и с острыми краями, они царапают ей шею. Некоторые платья по текстуре напоминали нижнее белье или простыни, что добавило секса в атмосферу фильма. Одно платье было полностью сделано из очень дорогой ткани для постельного белья, которая специально была помята.
Вам платят деньги за участие в рекламе самые известные модные Дома, режиссеры занимают в громких постановках. Тем не менее вы не раз жаловались на страх выхода на сцену. Испытываете его до сих пор?
Я обнаружила, что боюсь, в 24 года, когда готовилась к театральной премьере в Лондоне. Раньше, на съемочной площадке, я почти никогда страха не испытывала. Иногда стеснялась съемочной группы, но она обычно небольшая. Да и дублей можно сделать много. И тут неожиданно для себя ты понимаешь: «F...ck! Передо мной сотни живых людей! А в запасе только один дубль, длиною в полтора часа». И тут рождается ужас, который включает все защитные реакции организма. Не знаю, как вы, но я в такие моменты перестаю что-либо соображать и застываю. Единственный способ облегчить ситуацию – заранее делать пометки и записывать идеи вроде: вот сейчас он подносит молоток к моему лицу, я застываю на секунду и говорю фразу вполголоса...
То есть в театре вы играете на чистой механике?
Что поделать, только ей мой разум подчиняется. Думаю, страх публичных выступлений присущ большинству людей. Я встречала только несколько реальных, настоящих экстравертов, и они были невероятны. Но этих товарищей можно сосчитать по пальцам, даже в актерской среде.
Понятно, что театральная публика ходит на вас, как на звезду, покупая билеты на Киру Найтли, а не на пьесу Мольера «Мизантроп».
Все равно для спектакля нужна хорошая роль, над которой проведена серьезная работа. Если на сцену выйду просто я, Кира Найтли, в этом не будет никакого смысла. Я сама по себе им неинтересна.
Еще как интересны! Вы действительно очень талантливы, а в следующем фильме «Может ли песня спасти жизнь?» даже поете.
И делаю это так ужасно! (Смеется.) Но все равно пою! Хотя вы правы, это очень милое кино. Знаете, я поняла, что за последние лет пять снималась в основном в проектах, где все умирают, где происходит много трагедий, и все кончается плохо. Мне нужен был кусочек позитива и счастья. И я согласилась на фильм о дружбе и записи альбома, он очень хороший и радостный. Но там нужно было много импровизировать. А я на самом деле абсолютный control freak, человек, который любит все держать в руках. В фильме не было четкого сценария и указаний. Такой уж стиль работы режиссера Джона Карни. В этой ситуации я теряюсь, импровизация – мой персональный ад, который однако полезен мне как актрисе.
Сейчас вы начинаете съемки в позитивном и очень голливудском фильме – «Джек Райан». После помолвки с музыкантом Джеймсом Райтоном вам не хотелось взять отпуск?
Совсем нет времени наслаждаться романтикой... Есть только короткие свидания, которые стоит ценить. Или вот кольцо, которое подарил Джеймс на помолвку, смотрю на него и становлюсь вся такая романтичная. Красивое, правда? (Вытягивает руку, на которой сверкает кольцо с бриллиантом.)
Очень! Когда ждать приглашения на свадьбу? В этом году или следующем?
Да кто же знает! (Смеется.)
Ну вот, а только что признались, что предпочитаете контролировать ситуацию...
Только в том, что касается карьеры! Моя личная жизнь плывет по течению, причем чужому. Понимаете, я никогда не была девушкой, которая мечтала выйти замуж.
И даже о детях не мечтали?
Я хочу иметь детей. Но так боюсь роли матери... Я всегда представляла, что в какой-то момент это случится. Мне 27 лет, и, может быть, такой момент уже настал... Но свадьба и дети для меня никогда не были в числе жизненных приоритетов. Есть девочки, которые точно знают: я найду мужа во столько-то лет, у меня будет свадьба на Багамах, белая фата и розовый лимузин. А у меня в этом отношении сплошные непонятки. Может, вы подскажете, что делать с церемонией?
Сейчас модно убежать ото всех и обвенчаться тайно.
Кстати, вариант. Или все-таки большой праздник? Не знаю...
Надеюсь, папарацци все равно вас найдут, и мы узнаем все подробности. Кстати, вы часто себя «гуглите»?
Нечасто, но иногда все же бывает. Последний раз я делала это пару лет назад, кажется.
И что нашлось?
Что я отвратительно играю, что я страшная некрасивая анорексичка.
Уж точно не страшная, вы выглядите превосходно!
О нет, сегодня надо мной поработал визажист. В жизни я вообще обхожусь без макияжа. На радость «Гуглу» и папарацци.
С Кирой Найтли беседовал Уильям Кинг
