Два кольца

Советский средний класс, к которому все мы принадлежали за неимением другого, отмечал более или менее одинаково. Люди попроще звали домой, люди побогаче арендовали кафе типа «Дельфин», все в россыпях с синими дарами моря, плавающими среди ракушек и водорослей. Тут были салат «Веснушка», он же «Улыбка», он же «Мимоза» с большим количеством яиц; сельдь под шубой. Обязательно приносили с собой водку (в кафе она была дорогой) – для конспирации в бутылках из-под минералки с надорванной этикеткой (чтобы не перепутать и не налить себе настоящей минералки). Сколько я на таких свадьбах съел, выпил и целовался под лестницей – страшно вспомнить.

Советская власть кончилась, и начались новые времена, приведшие к резкому расслоению. Однако свадьбы стали отмечать с шиком, который не снился советскому человеку в самом запретном сне. Празднования были пышными, буйными, у бандитов и нуворишей – многодневными. Стремительное обогащение привело к своего рода кессонной болезни, когда люди не знали, как себя вести, носили деньги по улицам пачками, уложенными в целлофановые пакеты, а из любого семейного вечера делали апокалипсис. Свадебные гулянки в нашем районе, в чудесно преобразившемся кафе «Огни Востока», сопровождались петардами, а то и настоящей стрельбой. Не собрать сотню гостей в известном кругу считалось неприличным. Свадьба превратилась в демонстрацию возможностей, презентацию бизнеса – и бизнес оказался таким же неразумным, шумным и поддельным, как это бешеное веселье.

Шумное отмечание юбилеев, прибавлений в семействах и очередных браков уже к 1996 году сделалось столь же дурновкусным, как и малиновый пиджак, – это был атрибут уже не просто бандита, а шестерки, быка со спортивным прошлым. В моду стали входить скромность, экстравагантность, максимум эффекта при минимуме средств – я это потому помню, что моя вторая свадьба пришлась на конец 1997 года. Мы с Иркой были уверены, что все нас засмеют, потому что денег вообще не было. Она только переехала ко мне из Новосибирска, я работал, как и сейчас, в «Собеседнике», она в «Иностранце», через восемь месяцев мы ждали рождения Андрея, и нам было не до торжеств. Из еды гостям предлагалось сациви из кедровых орехов (их-то было полно, от сибирских родных), много тушенки, салаты, сооруженные женой вместе с моим великим литературным учителем Нонной Слепаковой, она же посаженая мать. Пришло к нам человек 40, набились в съемную квартирку на Мосфильмовской. Веселье было феерическое! И все говорили – вот правильная свадьба, без роскоши, в новом деловом стиле.

Показателем скромности нашей тогдашней обстановки стало то, что, пока жена лежала в роддоме, а я бегал то к ней, то на работу, нас захотели ограбить. Взломали дверь и вошли. Деньги лежали на виду – мы их никогда не прячем, в шкафу стояла пластмассовая коробочка со сбережениями, в основном на отдачу хозяину за очередной месяц. И воры ничего не взяли. Вообще ничего! Никогда не видел таких совестливых грабителей. Впрочем, возможно, они искали компромат? Но ведь это были не нынешние времена...

Потом я во многих действительно богатых домах гулял именно на таких свадьбах: все подчеркнуто скромно, меню студенческое либо диетическое, зато много веселья, песен, друзей, разные хохмы, розыгрыши, творческий подход без всяких аниматоров. Стало неприлично шиковать, стало нормально звать не тех, кого принято, и не тех, кого пытаются удивить, а свой круг.

Со временем, правда, обнаружилась другая крайность, более печальная: свадьбу перестали отмечать, а порой без нее обходятся вовсе, просто живут вместе годами, уже забывая, что не расписаны. С одной стороны, это закономерно, потому что венчание – это да, это свидетельство перед Богом, а свадьба – так, светский пережиток. Можно спокойно сосуществовать и рожать детей хоть пятьдесят лет, а пожениться перед смертью, чтобы узаконить наследство. Но моя светская душа жалеет об отмене милого обычая.

Конечно, я терпеть не мог все эти советские ритуалы с покупкой невесты, подвигами жениха (что-то выпить, кого-то армрестлить и т.д.) и идиотскими шуточками от друзей. Однако без всего этого мне тоже как-то неуютно. Сегодня либо расписываются незаметно, словно стесняясь, либо уж проделывают это каким-то недосягаемо экстравагантным образом, как Кейт Уинслет, которая собирается отмечать свой третий брак в невесомости. И этот принцип, вообще типичный для современного мира, – либо никак, либо уж так, что только руками развести, – меня очень огорчает. Свадьба – это все-таки признание друг другу в любви, и очень жаль, что это признание перестает что-либо значить. Люди словно боятся сказать вслух, что собираются жить вместе, скорее всего, потому, что они внутренне не готовы к этому и надеются как-нибудь поскорее разбежаться. Да так и делают, в общем. Они понимают, как это трудно, жить рядом с другим человеком, но не успевают понять, как это хорошо.

ТЕКСТ: Дмитрий Быков