«Мы вздрагивали, слыша его шаги»: как Иван Айвазовский бил жену

Впервые Айвазовский увидел Юлию на приеме в Санкт-Петербурге. Красота девушки, которую не портили ни строгое черное платье, ни простая прическа, пленила художника. Чтобы ближе познакомиться с гувернанткой, Иван предложил уроки рисования девицам, которых сопровождала Юлия. А через две недели странных свиданий, на которых и поговорить толком было нельзя, передал ей записку с предложением руки и сердца. Юлия ответила согласием.

Петербургскую знать выбор Айвазовского шокировал, ведь художник мог рассчитывать на гораздо лучшую партию. Однако молодые прожили в столице недолго: обвенчавшись, почти сразу они уехали в Феодосию. У супругов родились четыре дочери: Елена, Мария, Александра и Жанна. Айвазовские казались всем счастливой парой, окруженной детьми. Однако в 1877 году они развелись.

Историки, изучающие жизнь Айвазовского, сходятся во мнении, что инициатором разрыва была Юлия: она-де рассчитывала после удачного брака блистать в свете, а оказалась запертой в провинциальном городе. Некоторые эксперты предлагают более «мягкую» версию конфликта: когда дочери повзрослели, мать хотела переехать в место, где «рынок женихов» богаче, а Айвазовский предпочел остаться в Феодосии, которую очень любил.

Но Гревс не была легкомысленной барышней, мечтающей о балах. Она во всем поддерживала мужа: ездила с ним за границу, участвовала в раскопках древних курганов возле Феодосии и Керчи, составляла опись находок и отправляла их в Петербург. Почти 30 лет такого брака очень мало похожи на союз творческого человека и не понимающей его любительницы светской жизни. Юлия искренне хотела разделить жизнь Ивана — вот только он сам желал совсем иного.

В фонде III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, хранящемся в ГА РФ, сохранилась жалоба Александру II, написанная Юлией 8 марта 1870 года. Из нее становится понятно, почему Айвазовский предпочел аристократкам скромную, тихую бесприданницу, за спиной которой не стояли влиятельные родственники.

«Молодой, не знающей жизнь и людей, я вышла замуж за художника Ивана Константиновича Айвазовского, с которым была знакома весьма короткое время. Ревнивый и властолюбивый его характер приучил меня к покорности и боязни мужа. Вскоре он повез меня в Феодосию, где я была принуждена жить в кругу многочисленного его семейства, пропитанного воспитанием и нравами восточными — во всем противоположными полученному мной воспитанию, и я подпала под совершенную от них зависимость», — писала Юлия императору.

Женщина рассказывала, что Айвазовский лишь на людях вел себя прилично. Когда художник оставался с женой наедине, верх брала его «необузданная натура»: обращался с Юлией и детьми мужчина крайне жестоко. «Мы вздрагивали, когда слышали приближающиеся его шаги», — писала Айвазовская в жалобе. За время брака, говорилось в прошении, страдания довели женщину до «тяжкой болезни», продолжавшейся три года, последствия которой оказались неизлечимыми. Пока супруга металась в постели от боли, Иван продолжал принимать гостей «к обеду», не обращая внимания на то, что до столовой доносились крики Юлии.

Даже описание эпизодов насилия пугает — не удивительно, что поведение художника подорвало здоровье женщины.

«Однажды муж мой бросил меня оземь в присутствии нашего управляющего; дети мои меня подняли, но от падения и нравственного потрясения кровь пошла у меня горлом. Другой раз он вывихнул мне руку».

«В припадке бешенства он другой раз схватил меня за горло, и я была освобождена из его рук сестрой доктора Эргардта, которая в то время находилась у нас в доме, но долго я носила на шее знаки от этого насилия».

«С угрозой меня зарезать, он бросился на меня, больную женщину, с бритвой, я успела с силой, которую дает иногда отчаяние, вырвать ее из его рук и выбросить в открытое окно».

Не выдержав такого отношения, Юлия, забрав дочерей, сбежала от мужа в Одессу без денег и документов. Айвазовская заклинала императора: «Я молю для себя и детей моих одного только спокойствия и ограждения от грубого произвола!» Вот только ее прошения Александр II так и не увидел.

Дело в том, что на защиту обиженной англичанки и ее дочерей встали местные власти. Занимались делом женщины шеф Отдельного корпуса жандармов Петр Андреевич Шувалов и жандармский подполковник Карл-Крамер Германович Кноп. Последний познакомился с Айвазовскими в 1867 году, а с 1869-го стал их соседом — поселился в одном с Иваном и Юлией доходном доме.

Сложно сказать, пожалели ли Кноп и Шувалов женщину. Еще отец-основатель жандармского корпуса Александр Христофорович Бенкендорф рекомендовал подчиненным «внушением поселить в заблудших стремление к добру и возвести их на путь истинный прежде, нежели обнаружить гласно их худые поступки перед правительством». Иными словами, решать всё тайно, а не предавать огласке и вмешивать высокопоставленных лиц. Но как бы то ни было, к проблемам жены Айвазовского жандармы отнеслись серьезно.

Особых сложностей при сборе доказательств не возникло: Айвазовский не стеснялся нападать на жену при посторонних. Юлия в прошении упоминала свидетелей: врача Эдгарта, его сестру, таврического вице-губернатора Солнцева, домашнюю прислугу.

Доктор Иларий Гроховский, наблюдавший Айвазовскую в Одессе, сообщил, что после приезда мужа всякий раз «заставал ее крайне изменившейся, исхудавшей, а нервное расстройство нередко доходило до конвульсивных явлений в конечностях и острых болей в разных областях тела». Даже посланий Ивана Юлия боялась как огня. «Однажды вслед за получением ей письма от своего супруга у нее после кратковременных конвульсивных явлений последовал восьмидневный полный паралич левой нижней конечности», — рассказывал Гроховский.

Айвазовский, узнав о жалобах жены, был в ярости. «Она делает с той целью, чтобы убить меня не физически, а морально, чтобы, незаконно отобрав у меня имение, имущество, оставить без хлеба насущного», — писал он.

В апреле 1870 года художник приехал в Одессу. С дочерьми, встретившими его на вокзале, говорил злобно и пообещал им, что уже на следующий день пойдет к генерал-губернатору и покажет жене, что значит на него жаловаться. Каково же было удивление Айвазовского, когда выяснилось, что губернатор знает все подробности его супружеской жизни и полностью одобряет действия Юлии. С трудом сдерживая бешенство, художник заявил, что докажет: его жена состояла в любовной связи не только с доктором Эргардтом, но и со «всякими другими».

После встречи с губернатором состоялась «воспитательная беседа» с Кнопом, которая продлилась два с половиной часа. Сначала Айвазовский гнул прежнюю линию и убеждал подполковника, что жена сама во всем виновата. Дошел даже до того, что заявил: как-то Юлия разломала запертую дверь, ворвалась в комнату и напала на него. Однако в итоге Кнопу удалось убедить художника, что жандармами собраны «неопровержимые против него доказательства». В итоге Айвазовский подписал расписку, в которой разрешал Юлии и дочерям жить отдельно в любом городе на их выбор, обещал прислать метрики на девочек и ежемесячно отправлять жене 300 рублей на содержание.

Уже летом Айвазовский поменял решение и отправил в Эчмиадзинский Синод просьбу расторгнуть его брак с Юлией. В письме говорилось, что характер женщины стал из-за болезни «еще более несносным», что она настраивает дочерей против отца, путешествует за счет Ивана по Австрии, Франции и Германии и пишет «губернатору и другим высоким чинам государства с просьбой забрать мое имущество и имение, хотя я постоянно обеспечиваю жизнь ее».

Развелись Айвазовские в 1877 году. А уже в 1883 году 66-летний художник женился на 27-летней красавице-вдове Анне Саркисовой-Бурназян. Своих замашек Иван, судя по всему, не оставил. В 1888 году Антон Чехов, познакомившийся с Айвазовским и его супругой, писал: «В себе одном он совмещает и генерала, и архиерея, и художника и армянина, и наивного деда, и Отелло. Женат на молодой и очень красивой женщине, которую держит в ежах».

Юлия Айвазовская умерла в 1900 году. Бывший муж пережил ее лишь на несколько месяцев: художник скончался в ночь с 18 на 19 апреля того же года.

Фото: Getty images, Legion media