GettyImages
Мэри Джейн Уэст появилась на свет 17 августа 1893 года в Бруклине. Ее старшая сестра Кэти умерла в возрасте трех месяцев, так что достаточно долго маленькая Мэри была единственным утешением для родителей. И даже после того, как спустя пять лет родилась ее сестра Беверли, а в 1900 году – брат Джон, Мэри осталась любимицей.
Отца семейства Джона Уэста-старшего вся округа знала под именем Громила Джек. Бывший боксер и вышибала, он держал лошадей и экипажи для найма, а затем работал частным сыщиком. Позже в своей автобиографии Мэй называла его “эпической фигурой Бруклина” и добавляла: “Весь узловатый от мышц, он как-то в одиночку поймал двух грабителей”. Джек, выступавший на ринге с одиннадцати лет, часто ввязывался в уличные драки.
Женственная и хрупкая Мэри явно пошла не в отца. Любовь ко всему красивому она унаследовала от матери Матильды. В свое время та эмигрировала в США из Баварии и до брака работала моделью. В коллекции Мэй Уэст сохранилась подшивка модных журналов, которые ее мать собирала с 1885 по 1897 год: будущий образ великой актрисы явно сошел с их страниц. В юности Матильда Уэст грезила сценой, но ее родители были категорически против подобного занятия. Поэтому, решив воплотить мечту в дочери, она с детства водила ее на уроки танцев и пения. В возрасте семи лет малышка Мэй впервые выступила на воскресном концерте в Королевском театре Бруклина и сразу же была отмечена золотой медалью. Потом она напишет: “Я услышала аплодисменты, предназначенные лично мне, и поняла, что понравилась публике. В этот момент я осознала, что, кроме сцены, на свете нет места, где мне так хотелось бы быть”.
Вскоре у Мэй появились поклонники, но мать боялась, что дочь выйдет замуж и поставит крест на карьере, а потому советовала ей “разделять внимание между несколькими”. Опасения Матильды не были напрасны: в 1911 году Мэй тайно расписалась с актером Фрэнком Уоллесом. Впрочем, как она позже призналась, просто для того, чтобы заняться сексом. Замужняя актриса продолжала жить дома с родителями, а страсть исчерпала себя за несколько месяцев. Впоследствии Уэст отрицала брак, изображая из себя ненасытную секс-бомбу: “Мужчины и бриллианты – это мое хобби. Если я выйду замуж, одно мне придется бросить”. Когда обнаружилось ее свидетельство о браке, это не только нанесло удар по имиджу дивы, но и раскрыло ее настоящий возраст, вернув утаенные семь лет.
В 1928 году Мэй уже была известна как “единственная женщина в Америке, которая сама пишет пьесы, подбирает актеров, руководит постановкой и играет ведущие роли”. Первым скандалом на пути к славе стала пьеса “Секс” (1926). Мэй сыграла проститутку, за что ее обвинили в непристойном поведении и приговорили к десяти дням заключения.
Когда по прибытии в тюрьму ей приказали раздеться, она игриво ответила: “Я думала, это уважаемое место”. Начальница улыбнулась, однако Мэй не остановилась на этом, раскритиковав покрой и материю тюремной робы. Через неделю ее выпустили за хорошее поведение. Популярность актрисы только возросла, а в тюрьме она собрала новый материал для творчества.
Пьеса “Обуза” поддержала скандальную репутацию звезды: в ней история вращалась вокруг гомосексуалистов, чьи права Мэй защищала всю жизнь. Она вообще видела себя “учительницей секса” – как на сцене, так и в многочисленных интервью: “Мэй Уэст о сексе, любви и браке”, “Мэй Уэст о мужчинах”. И проводила все свободное время за письменным столом, создавая, переписывая и редактируя вызывающие тексты.
В 1932 году, когда эффектной блондинке было уже 39 лет, ее пригласили в Голливуд. Мэй полностью переписала свою эпизодическую роль в фильме “Ночь за ночью” и сыграла ее так, что ведущий актер Джордж Рафт, померкнувший на ее фоне, мрачно отметил: “Она украла все, кроме кинокамер”.
Компания “Парамаунт”, которая снимала ту ленту, поняла, что напала на золотую жилу. Первый фильм с Мэй Уэст в главной роли стал киноадаптацией ее пьесы “Бриллиантовая Лил” (1928). Картина, вышедшая на экраны под названием “Она была неправа” (1933), была номинирована на “Оскар” и спасла студию от банкротства. Партнером Уэст по фильму стал Кэри Грант: дива настаивала, что именно она открыла Гранта, хотя тот уже играл с Дитрих в “Белокурой Венере”.
Доходы Уэст стали одними из самых внушительных в США, по этому параметру ее опережал только медиамагнат Уильям Херст. Это позволяло Мэй весьма непринужденно вести себя в Голливуде. Ее ручная обезьянка Буги подружилась с собакой Гранта, и Мэй порой останавливала дорогостоящие съемки, любуясь животными: пес просовывал морду в клетку к обезьяне, а та целовала его.
Однако вскоре откровенная сексуальность фильмов с участием Уэст стала вызывать все больше возмущений со стороны цензурного бюро. Кодекс Хейса, жестко регламентировавший всю продукцию крупных кинокомпаний США с 1930 по 1968 год, постепенно набирал силу: в его рамках американской публике навязывались “правильные” моральные ценности и исключалось почти все, что хотела играть Уэст.
До 1938 года Мэй успела выпустить еще шесть фильмов с “Парамаунт”, а в 1940 году “Юниверсал” снял последний. Ее искрометные сценарии и провоцирующие эпизоды нещадно резались. Уэст приходилось идти на невероятные ухищрения, чтобы цензоры не заметили в диалогах сексуального подтекста: “У тебя пистолет в кармане, или ты просто рад меня видеть?”
В 1934 году ближайшая соперница Мэй Уэст в Голливуде Марлен Дитрих не получала и половины ее гонораров. И тем не менее восхищалась Уэст, посылала ей цветы и всегда хвалила ее игру. Дочь Дитрих вспоминала, как легко общались две звезды, гримерки которых располагались напротив: Мэй одна из немногих могла войти к Марлен без стука.
Как-то, обсуждая с Дитрих совместную теорию завоевания публики, Мэй показала свою шикарную грудь и заявила: “Если бы нам нужно было привлекать только мужскую аудиторию, этого бы хватило”. Похоже, бисексуальная Марлен по-своему истолковала жест Мэй, пробралась к ней в ванную в одной рубашке и попыталась перевести их дружбу на иной уровень. Но Мэй интересовали только мужчины. В любви для нее не существовало барьеров – ни социальных, ни расовых. Когда одного из ее любовников, чернокожего боксера, консьержи отказались пускать в многоквартирный дом, где жила Мэй, она просто выкупила все здание. При этом поговаривали, что в сексе она была скорее механичной, чем страстной, и не любила эротические сны: “В них невозможно контролировать, кто забирается к тебе в постель”.
Благодаря образу отца мускулистые мужчины, а тем более борцы, всегда занимали особое место в сердце Мэй. Один такой красавец – бывший моряк и обладатель титула “Мистер Калифорния” – Честер Рыбонски, впоследствии сменивший имя на Пол Новак, вошел в ее жизнь, когда диве был 61 год. Несмотря на тридцатилетнюю разницу в возрасте, Честер боготворил Мэй до конца ее жизни, заявляя, что “его миссия на Земле – заботиться о мисс Уэст”.
Неиссякающий мужской интерес поддерживал в Мэй уверенность в непреходящей молодости, заставляя упускать великолепную возможность вернуться на экран: так, она отказалась играть роль увядающей дивы в фильме Билли Уайлдера “Бульвар Сансет”. Зато в 77 лет сыграла секс-бомбу в “Мире Брекинридж” (1970). Потом, в интервью “Плейбою”, она заявила, что наслаждалась возможностью “делать и говорить на экране вещи”, от которых у цензоров прошлых лет “случился бы удар”.
Свой сценический образ Мэй Уэст целенаправленно создавала всю жизнь. Она была миниатюрна, всего 152 сантиметра, но всегда носила длинные платья в стиле XIX века, прятала под ними высоченные каблуки и платформы. Играя с рослыми партнерами, она требовала выкапывать на съемочной площадке углубление, куда в крупных и средних планах вставал ее собеседник – так разница в сантиметрах была меньше заметна. Немудрено, что в обычной жизни, в современной одежде, без каблуков и шляп Мэй почти не узнавали.
В автобиографии “Приличия здесь были ни при чем” она рисуется как женщина эгоистичная и ветреная: “Счет никогда не интересовал меня – только игра”. На деле же о доброте и щедрости Мэй Уэст ходили легенды: она одаривала всех, кто с ней работал, и помогала каждому, кому могла. Заявляя, что никогда не хотела детей, называла ручных обезьянок детками, а себя мамой. Да и разбивать сердца мужчинам она не стремилась. Все, чего она хотела, – это иметь возможность самой контролировать свою жизнь и свободно заниматься сексом: то, что испокон веков было прерогативой сильного пола. “Каждый мужчина на моем пути пытается защитить меня. Я так и не пойму от чего”.
Текст: Елена Домарацкая