Паулина Андреева: «Не помню ничего смешнее, чем постельные сцены с Цыгановым»
До того как поступить в Школу-студию МХАТ, ты два года проучилась в родном Питере на журфаке – пойти туда предложили родители. Почему они считали, что из тебя получится журналист?
Я с детства писала стихи и прозу и пишу до сих пор, но «в стол».
Почему?
Потому что в этом нет ничего такого, что может быть интересно кому-то, кроме меня и моих родственников. Но сама иногда перечитываю, чтобы проследить свой эмоциональный путь.
Ты долго верила, что журналистика – это твое?
Первый год обучения, а на втором так скучала и так много спала на лекциях, что оказалась на грани отчисления. Сессию вытянула, но начала вынашивать мысль о поступлении на актерский в Москву.
Тайно от родителей?
Да. Весной только им сообщила.
А они могли не отпустить?
У родителей не складывалось впечатление, что я человек серьезный. Мои подобные идеи они называли «зудом, который пройдет». И мне надо было составить план, чтобы доказать родным, что я не шучу. Слава богу, они меня поддержали.
Школа-студия много тебе дала?
Эти четыре года меня изменили до неузнаваемости. Как минимум они сделали меня добрее. Когда я приехала в Москву, то не очень церемонилась с посторонними людьми. Была резка, считала, что все обязаны знать, что я о них думаю. Роман Ефимович Козак, наш мастер, в конце первого курса предельно четко сообщил, куда мне следует засунуть свой характер. В общем, из меня сделали человека. Вклад Школы-студии невозможно в полной мере осознать. Это великое место, учиться там – счастье.
А петь тебя там научили?
Я обожаю петь. Однако всегда считала, что никто не должен этого слышать. Так что пела тоже «в стол». (Смеется.) Но так вышло, что после окончания учебы я в одном спектакле МХТ им. Чехова (Паулина – в труппе этого театра. – Прим. ред.) должна была исполнять песню на итальянском языке, очень высокую по тональности, – думала, что в жизни ее не спою. Пошла к педагогу по вокалу, и вместе мы одержали победу. Я такая счастливая бегала: неужели получилось?
Какая музыка тебе нравится?
Разная. Очень люблю американский джаз – Фрэнка Синатру, Арету Франклин. Жанну Агузарову уважаю. Ну и молодежное направление: Канье Уэст, «Каста», Ноггано. Я на этой музыке выросла – когда начала ходить в питерские клубы, как раз была волна R’n’B.
Сколько тебе было лет?
Пятнадцать. У меня с родителями была определенная зона доверия, они мои друзья. Я им все рассказывала, а они определяли, насколько я вменяема, не связалась ли с плохой компанией.
А как у тебя с книгами дела обстояли?
В моей комнате стоял огромный стеллаж. Такой большой, что к нему была пристегнута лестница на колесиках. За какие-то провинности, примерно раз в год, родители заставляли меня перебирать на нем книги. И я, естественно, читала, увлекалась.
Поэтов-шестидесятников там не было случайно?
Я немного знала об этой эпохе до съемок «Оттепели». Но прониклась ею благодаря фильму. Дистанция между «сегодня» и «тогда» дает возможность приписывать тому периоду какой-то романтизм. Кажется, что о нас такого кино никогда не снимут. Хотя, думаю, подобные мысли были у каждого поколения.
Люди не меняются.
Мне как раз кажется, что с тех пор люди очень изменились. В 60-е, чтобы, например, пригласить женщину на свидание, нужно было пытаться застать ее по домашнему телефону, куда-то идти, искать встречи. Раньше люди совершали поступки. Сейчас можно изменять человеку, прямо сидя напротив него, потому что у нас есть мобильные телефоны. Я предпочитаю поступки словам. И личное общение. Многие стали закрытыми. Тогда – или, может, просто у меня такое ощущение – люди были более откровенными, честными.
Ты закрытый человек? Страница в Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) у тебя «залочена».
Есть события в жизни, о которых можно рассказать одному-двум близким людям. Но делиться с каждым желающим – это даже как-то страшно. (Смеется.)
То есть в актере должна быть тайна?
Желательно. Все знают, на какие вечеринки ты ходишь и какие марки одежды носишь, но никто понятия не имеет, где ты сыграл. Это обидно.
«Оттепель» – твоя первая заметная роль в кино?
Я стараюсь вести себя аккуратно. Отказываюсь от проектов, которые могли бы принести известность, но за результат которых было бы неловко.
Но роль певицы тебе показалась интересной.
Валерий Петрович использовал очень деликатную формулировку: «Вас не оскорбит эпизодическая роль?» Но для меня он режиссер, поэтому я, что называется, почла за честь.
Когда ты пришла пробоваться на сериал «Оттепель», надо было петь?
Нет. Но Валерий Петрович Тодоровский спросил меня во время проб: «А вы поете?» Я говорю: «Ну да, пою». А потом ему пришла мысль сделать мою героиню певицей и дать заглавную песню в фильме. Мне прислали демозапись, где эта композиция звучит в исполнении Константина Меладзе. Я не поверила своим ушам. Да ну? Это мне петь? Очень нервничала перед первой встречей с Константином.
И как она прошла?
Мы повстречались в студии. Константин Меладзе произвел на меня впечатление. Он тонкий, талантливый и очень обаятельный человек. Мы познакомились, пообщались, выпили чаю. И он говорит: «Я сейчас включу свою демозапись, вы попойте, а я послушаю». Зазвучала песня, я начала тихо петь, а он ко мне подсел, чтобы лучше слышать. Я отодвинулась. Он придвинулся. Так продолжалось некоторое время. Я очень стеснялась. В итоге утвержден был вариант, который мы записали уже после окончания съемок. Первый был пробным: роли я не знала, спела средненько.
Трудно далась постельная сцена с Евгением Цыгановым?
Смешнее ничего в жизни не помню. Смешно и тяжело.
Правда?
Смех – это такая защита. Странно играть постельную сцену, когда у вас с товарищем и в мыслях ничего не было. Некоторые дубли сложно снимались, потому что мы с Евгением не могли перестать смеяться. Пока мы репетировали, случались удары головой о дверные косяки, ломалась кровать. Юмор нас спасал. Он вообще спасает.
Евгений в жизни похож на своего персонажа?
Это абсолютно его роль, на мой взгляд. Он такой же неторопливый, уверенный в себе. И шутит так же небрежно, как в фильме.
Значит, постельной сцены с ним ты не испугалась?
Волнение было. Но раз уж я согласилась, рефлексию – в сторону. Так же поступаю, когда берусь за освоение нового вида спорта. Единоборства, например.
Единоборства?!
Я люблю физические нагрузки, мне нравится что-то преодолевать. Я активно каталась на сноуборде, когда жила в Питере, прыгала на перилах. Потом поехала на Эльбрус и сломала руку. Мне наложили жесткий гипс, но через неделю я сбежала кататься, сказав, что еду за город подышать воздухом.
Ого, вот это риск!
Тогда я не ощущала ответственности за цельность своих конечностей. Сегодня тело – мой рабочий инструмент, так что теперь я не такая рисковая. Но все равно азартная. В детстве играла в покер с подружками на косметику, у нас были огромные ставки: четыре туши, восемь блесков для губ... Хорошо, что в Москве сейчас нет казино – здесь я в безопасности.
Записала Полина Сурнина