Секс и клетка

«Кто из вас был инициатором нашей встречи?» – задала я вопрос, с которого всегда начинаю семейные консультации. «Наверное, я,» – сказала Маша. «Тогда вы и начинайте», – предложила я. И Маша стала вводить меня в курс дела. Они познакомились пять лет назад, со дня свадьбы прошло четыре года. Поначалу много ругались, пытались сходиться-расходиться, то один собирал чемоданы, то другая. Проблемы возникали на ровном месте, их не было лишь в одной плоскости – горизонтальной. Года два тому назад их отношения наконец-то стали ровными, они начали доверять друг другу, успокоились, и с этого момента страсть пошла на убыль, пока вообще не исчезла из их совместной жизни. «Понимаете, – объясняла Маша, – мы испытываем друг к другу очень теплые чувства, между нами много нежности, но совершенно нет желания. Это же ненормально для двух тридцатилетних людей». Я кивнула и попросила ее сказать именно о своих чувствах, используя местоимение «я» вместо «мы». «Окей, я не испытываю желания. Мне хочется обняться перед сном и уснуть», – сказала она. «Маша, а в чем тогда для вас заключается проблема? Она вообще есть, если вы не хотите секса, а его и нет?» – уточнила я. «Проблема в том, что Петя хочет. Но при этом хочет не меня...» – она хотела добавить что-то еще, но я попросила Петра прокомментировать сказанное. «Так оно и есть, – подтвердил он, – я и правда, в отличие от Маши, хочу секса, думаю о нем, но не конкретно применительно к каким-то женщинам. И плохо себе представляю секс с Машей. Мы это с ней уже обсуждали...»

Они были еще более отважными, нежели мне это представлялось изначально. Для того чтобы говорить о сексе, нужна смелость, а чтобы вот так говорить об его отсутствии, называя вещи своими именами, нужна была какая-то невероятная решимость. Или, быть может, отчаяние. Я прервала собственный поток мыслей вопросом: «А что же все-таки произошло? Почему секс исчез?» И поскольку я перевела взгляд на Машу, она начала отвечать. Она говорила о том, что Петя был душой компании, что в него были влюблены все девушки, что ей важно было его завоевать, «посадить ветер в клетку». И вот уже два года, как он сидит не в клетке, а в их однушке на Тимирязевской. От его былой непредсказуемости не осталось и следа, равно как и от загадочности. Она знает его как облупленного, знает все его реакции наперед. «Понимаете, он – мой. Часть меня, как нога или рука. И он не может меня удивить», – подытожила Маша. А я согласилась с тем, что сложно заниматься сексом с собственной ногой. Потом выдержала паузу и задала риторический вопрос о том, когда же, интересно, и каким местом они так срослись, что потеряли границу интимности, границу, разделяющую мужчину и женщину, одну личность и другую. Не дав Маше ответить не подумав, я перевела взгляд на Петю и спросила, почему, с его точки зрения, исчез секс? «Ну я согласен с Машей, мне тоже не интересно. Я знаю о ней все. И поэтому мне интересно, как бы это могло бы происходить с другими людьми. И вы, наверное, правы в том, что мы не воспринимаем друг друга как мужчину и женщину», – ответил он.

Выдержав небольшую паузу, я поинтересовалась: «Скажите, а когда каждый из вас делал что-то такое, что бы удивило его самого?» Немного подумав, Петя задумчиво произнес: «А я и не помню». «И я не помню», – эхом отозвалась Маша. «А что бы вам хотелось сделать такого удивительного вместе?» – спросила я. «Ну... ремонт надо бы сделать, – еще более задумчиво ответил Петя. – Но это не из области желаний».

Так мы мало-помалу пришли к тому, что из их жизни – совместной и индивидуальной – уже какое-то время назад исчезли спонтанность, интерес и желание в самом широком смысле этого слова. Отсутствие секса было симптомом более глобальной проблемы. Они притирались-притирались, а в результате так притерлись, что срослись. Превратились в неких сиамских близнецов, которым и вместе скучно, и врозь никак. Чем дольше мы говорили, тем больше у Пети загорались глаза. Он вспоминал о своих желаниях и планах, которые почему-то до этого момента откладывал. Чем ярче у него горели глаза, тем мрачнее становилась Маша. По ее лицу без зазрения совести гуляла тень тревоги. «Но как же! – возражала она. – Если мы так легко перешли границу, сближаясь, мы же можем так же легко перей­ти ее теперь, отдаляясь друг от друга. А вдруг там будет некая точка невозврата!» В самом конце консультации она призналась: «По-моему, меня очень пугает перспектива выхода из симбиоза. Петя знает, чем хочет заняться, а я нет». И она записалась на индивидуальную консультацию.