Арина Холина о том, как мы делаем себя несчастными, переделывая своих мужчин
— А ты от него уйди, — советую я.
На самом деле я не хочу, чтобы Наташа уходила от Андрея. Это наш с ней ритуал. Она жалуется, а я делаю вид, что не хочу ее убить. Потому что она уже два года жалуется на одни и те же так называемые недостатки своего мужчины, временами прибавляя к ним что-то вроде: «Он не хотел ехать из Рима в Милан, ну что за человек, всего лишь шесть часов в пути».
Наташа брала в мужья веселого расхлябанного Андрея, который любит пожрать и поржать, который всегда был похож на человека, кто не будет много зарабатывать, и который отдых видит так: сидеть в кафе под тентом, пить вино и читать Макса Фрая. Он никогда не был худым, тщеславным, энергичным хобби-маньяком, который то на лыжах летит с горы, то выдувает из стекла бутылки.
На диету она его усадила сразу. Андрей любит есть, поэтому охотно ел и сельдерей, и кефир, и постный суп и пирожные без муки и сахара. Ест он охотно и много. Не худеет. Чего-то там она ему покупала из одежды – такие модные пиджаки и такие модные носки. Которые Андрей радостно надевает один раз в год.
Но если пять лет назад Наташа старалась, то сейчас она просто злится. Она ведь думала, что все так просто: ты берешь полумужчину и за пару лет делаешь его настоящим мужчиной, который выигрывает все призы и получает все награды по служебному мужчиноводству.
Мое «брось его» означает: «Наташа, меня от твоего нытья уже тошнит». Едва я произношу эту фразу, как она идет на попятную – быстро поясняет, что у них какой-то там кредит, ребенок, все сложно, они же семья. Мне легче. Но не Андрею. Он еще много раз узнает о том, что Наташу в нем не устраивает.
— Наташа, а ты можешь вот взять и успокоиться? — я однажды срываюсь, очумев от этих причитаний. — Андрей такой Андрей, отстань уже от него! Либо выдохни, либо разводись, я серьезно. Это невыносимо!
Понятно, что с Наташей мы разошлись не по-дружески. Я ведь не просто ее отчитала, я покусилась на образ жизни, в котором все было понятно и удобно. Жалобы – это ее в вера в лучшее. И одновременно страх что-то менять. Пока она терзает своего безвольного Андрея – надеется на то, что это лучшее – оно впереди. Оно возможно. Бросать Андрея страшно, потому что с характером, как у Наташи, она и такого аморфного милаху нашла с преогромным трудом.
Она застряла. Между реальностью и вымыслом. Между тем, что у нее есть, и тем, чего у нее никогда не будет, но на что она все-таки уповает. Вот так вот странно выглядят мечты некоторых людей – как ворчание, упреки, причитания, скандалы. Они взяли и испугались стать теми, кем хотят, испугались быть с теми, с кем хотят.
Вот я знаю девушку, которая страстно влюбилась, вышла замуж, родила двоих детей, но она все еще не может поверить в то, что это и есть ее мечта. Муж у нее небогатый, он художник, а ведь раньше у нее были шикарные поклонники, которые только и снимали номера в пятизвездочных отелях, катали ее на яхтах, кормили в гурманских ресторанах. Она все поглядывает на подруг, у которых под кроватью ящик Пандоры трещит по швам, и думает: «Если б я была царица, то сейчас бы не заказывала юбки в Манго Оутлет, а закусывала бы Луи Родерер устрицами после буйного шопинга в Гуччи». Она счастлива? Я знаю, что не очень. Ее мужа не назовешь бедным человеком, но, конечно, ни яхты, ни гардеробы от Гуччи он не может себе позволить. Она была с ним очень счастлива сколько-то времени, потому что он веселый, талантливый и горячий. Но она недовольна, она уверена, что он способен на большее, что надо рисовать более классические вещи и, конечно, общаться с «правильными» людьми, а он не хочет и не может, ему это не нужно, а ее это бесит, потому что хочется Гуччи. Она «придает ему солидности», таскает в гости к подружкам, у которых мужья – миллионеры/коллекционеры... Ему тоскливо, ей стыдно.
Да, все мы сложные натуры, и в жизни все не бывает так однозначно, как хотелось бы, но все-таки это странно, когда мы осознанно делаем себя несчастными, делаем других несчастными, терпим свое несчастье из-за неведомого упрямства и живем с теми, кому каждый чертов божий день показываем, как сильно мы их не любим, какими ничтожными считаем и как нам хотелось бы быть с кем-то другим, куда более достойным нас.
Правда в том, что как только хочется кого-то исправить, «причинить добро» — это означает лишь то, что человека ты больше ни капельки не любишь. Он раздражает. Он намекает, что все могло быть по-другому, в других обстоятельствах. И раздражает этим еще больше. Вы не привыкнете. Вы постоянно, без малейших пауз будете несчастны и грустны, вы не заставите себя принять мужчину, который вам не подходит.
Да, иногда такое случается даже на самом старте, когда, допустим, есть еще сильное сексуальное или романтическое напряжение. Но «дорогой, давай купим тебе новую, совсем другую рубашку, потому что ты похож на бездомного» — это уже такой явный признак, что дальше будет хуже. Даже если удастся сменить все эти рубашки и человек привыкнет к новым, та его часть, которая отвечала за бомже-образ, она все равно в чем-то проявится. Может, ему понадобится изменять на каждом шагу, чтобы доказать свою состоятельность, или он будет завидовать вашему успеху. По-разному может быть. Но только не весело.
Не надо никого исправлять, дрессировать, ставить на путь истинный – он, этот путь, у каждого свой, и если вы тратите слишком много сил на то, чтобы быть вместе - значит, вам не пути (прости, господи, за этот каламбур, но удержаться было невозможно).
Счастье может быть лишь одно: когда все друг другом довольны, когда не видишь ни одного недостатка или когда искренне считаешь, что недостатки – личное дело каждого, а тебе они жить вот ничуть не мешают. Все, что не так, — ложь и самообман.
