Я вошла в квартиру и увидела на полу меловой контур трупа... Не человека.Очертаниями и размером он напоминал моего кота, которого я оставила на попечение друга, уезжая в отпуск. Друга видно не было. Кота тоже. Друг нашелся в комнате, в кресле. Грустный, будто потерянный. Я реально испугалась. “Где кот?!» — это вместо здрасьте. Он молча указал в сторону шкафа. Я трясущимися руками взялась за дверцу и вдруг услышала из глубин тоненькое “мяу». Жив!
Узнала я его не сразу. Белоснежный красавец превратился в грязно-серого уродца, покрытого колтунами всех форм и размеров. На боку у него сияла ярко-голубая полоса. “Ты им стену красил?» — только и смогла произнести я.
Если бы друг не задумал шутку с “трупом», я бы произнесла куда больше слов. Чувство юмора уберегло и нерадивого “няня», и меня (от тюрьмы, например – обнаружь я с порога, в каком состоянии кот, пришлось бы обводить мелом настоящий труп мужчины). Да, репутация друга слегка подмочена, но отношения благодаря чувству юмора мы сохранили.
Мою репутацию когда-то тоже спасло чувство юмора. Было это на первом курсе, когда, сдав первую сессию, мы устроили вечеринку. Мой неокрепший организм домашнего ребенка сдался уже после 20 минут “торжества», и все последующие события я помнила фрагментами. Всю неделю мальчики рассказывали, что я вытворяла. И стоя на столе гимн исполняла, и кухонной плите признавалась в любви, и... Наконец мне надоело краснеть (да и подруга призналась, что на самом деле я мирно проспала на куче пальто), и я начала тоже сочинять небылицы о том дне. Самой запоминающейся оказалась история о том, как я в беспамятстве протащила через американскую границу ядерные боеголовки. Меня зауважали.