Просто слов нет — вербальная голодовка

На ресепшен меня встречает не длинноногая блондинка, как принято, а седовласая женщина и объясняет, что нужно незамедлительно сдать все запрещенные предметы в камеру хранения. В черный список попадают мобильники, ноутбуки, плееры, книги, продукты и прочие радости жизни. Багаж никто не досматривает, так что без труда можно пронести в номер что душенька пожелает – от батона колбасы до ручной гранаты. Випассана – дело добровольное: хочешь добиться душевного благоденствия, прояви сознательность, нет – тогда и на йогов потом не пеняй.

Список оставшихся правил с легкостью поместился бы в голове отъявленного двоечника: хранить молчание, избегать зрительных, сексуальных и прочих контактов с сокурсниками, не красть, не убивать (речь, скорее, про насекомых), говорить только правду. Разумеется, себе. Общаться же с другими – ни-ни! Для чего нужны эти ограничения, становится ясно чуть позже, в процессе приобщения к искусству медитации.

Сдаю добро подчистую и бегу на общее собрание, которое идет полным ходом. А там-то все, как мне представлялось в худших кошмарах. Пока я крадусь, как розовая пантера, к свободному месту, новобранцы уже смиренно сидят в позе лотоса, менеджер курса на плохом английском заканчивает напутственную речь.

Я ничего не понимаю, а остальные, похоже, давно уяснили простые истины. «Ну, — думаю, — после кого-нибудь допрошу». Однако словно в ответ на мои мысли гуру производит контрольный выстрел: «С этого дня вам нельзя разговаривать».

Организационные моменты завершены, стремительно вечереет, и мы отправляемся на первый сеанс медитации. Холл рождает сильные ассоциации со школьным спортзалом. Того и гляди юные йоги-випассаны начнут отжиматься от скамеек и качать пресс на ярких резиновых ковриках. Но все происходит, надо полагать, как и должно. Мужчины, кряхтя, рассаживаются на подушки в левой части, женщинам отведена правая. Я с любопытством разглядываю тех, кто разделяет со мной пространство: «Чувствуют ли они, как и я, сильное томление в груди?» Вряд ли. Их лица полны безмятежности. Или все-таки да, просто они мастера конспирации? Не выдают себя. Наверное, и я не выдаю.

Введение в технику проходит быстро и гуманно. Далее нужно наблюдать за собственным дыханием, сосредоточив внимание на небольшом участке прямо под носом. Полчаса приятного расслабления в тишине – а все не так уж и страшно! Правда, в конце нам сообщают, что завтра будет хуже, и отправляют по номерам спать. Через десять минут я уже лежу в кровати, помня о том, что вставать предстоит в четыре утра. Знание – сила, но и оно пасует перед подкравшейся бессонницей, вызванной не столько переживанием начавшейся изоляции (молчание дается мне на удивление безболезненно), сколько физической близостью гигантских тараканов, будто специально подсаженных сюда, чтобы мы тренировались в спокойствии. Наконец я проваливаюсь в темноту, где уже нет моей комнаты-кельи. И снятся мне цветы невиданной красы и копошащиеся насекомые размером с добротного котэ.

Первые пять дней проходят словно одна большая галлюцинация. Это не випассана как таковая, а подготовка к ней, механическое повторение одного и того же, а именно: беспристрастное наблюдение за дыханием. По десять часов в сутки. Мозг, привыкший в избытке потреблять информацию, начинает биться с тишиной внутреннего мира. Все студенты выглядят изможденными, ворочаются, сопят и кашляют, периодически эта пытка сопровождается завываниями основателя курсов Гоенко, чей голос с кассеты неустанно объясняет технику исполнения. И вот что странно: ты неожиданно для себя начинаешь ловить некий кайф от происходящего. Нет определенной цели. Каждый день – это попытки найти пользу в бесконечном сидении с закрытыми глазами, сомнения, маленькие шаги вперед и откаты назад. Этап отмечен погружением все глубже в себя и падением интереса к событиям окружающего мира. Боль в спине и ногах беспокоит не так сильно, как одно­образие и бесконечное ожидание чего-то большого и светлого.

Что-то большое и светлое сваливается мне на голову на рассвете шестого дня, и у него длиннющие усы. «Фу, таракан!» — брезгливо дергаюсь я, а потом вспоминаю, что восточная практика отметает панику и прочие негативные эмоции. Делаю глубокий вдох, затем затяжной выдох, сбрасываю бедолагу на пол и иду умываться. Меня настигают неотвратимые четыре утра.

Нас предупредили, что теперь мы начнем практиковать випассану в чистом виде. Так и есть: при входе в женские опочивальни на пробковой доске висит листок, где черным по белому сообщается, что сегодня во время групповой медитации категорически запрещается менять позу и открывать глаза. Это называется аддитана. «Делов-то – не двигаться!» — отмахиваюсь я. Ха, сама наивность!

Пару лет назад со мной произошла пренеприятнейшая история. Я училась в Гоа ездить на скутере и спланировала вместе со своим «конем» в кусты. Всем телом он навалился на мою несчастную ногу. Какое отношение это имеет к випассане? Самое непосредственное. После пары часов неподвижного сидения в зале ощущения у меня в конечности, мягко говоря, не самые приятные, словно в нее воткнули нож и ме-е-дленно поворачивают. Глаза закрыты, и невозможно понять, что происходит с соседями по пыточной. Может, они давно растворились в воздухе, как эфирные масла? Громкий чих слева подсказывает, что нет. Все сидят на прежних местах.

Я знаю, что стоит только поменять позу – и все пройдет (многие так и делают), но упорно игнорирую жалобные сигналы тела. Я уже через столько прошла. «Боль преходяща, все в мире приходит и уходит...» — как на качелях уносят ввысь мой разум слова с проигрываемой кассеты. Хоть местный магнитофон и доживает свой век, в начале и в конце каждой медитации седой учитель с лицом бразильского актера исправно загружает в него эту самую запись.

В голове постепенно всплывают события из прошлого: школьные обиды, Колька, по нему все девчонки сходили с ума, разговоры с учителями, поклонниками, боссами. Я знаю, что ускользнуть от воспоминаний – основополагающий принцип випассаны. Но остановить мыслепоток сложнее, чем удержаться от покупок во время тотальных распродаж, и на этом прогорает большинство. Улетает сначала в переносном, а потом и в прямом смысле слова. Делаю над собой усилие, выстраиваю воображаемую плотину, и тут вдруг случается очередной инсайт. Ко мне приходят свежие идеи, жизненные планы на пять лет вперед выстраиваются, как солдатики на смотре, и стучит, захлебываясь, внутренняя печатная машинка. Мне давно или даже никогда не было так радостно, как сейчас... Остановись, мгновенье, ты прекрасно!

Даже в таком интимном деле, как самопознание, никто не хочет оказаться в числе лузеров. Между учениками идет незримое соревнование. Я пытаюсь убедить себя, что выше соперничества, параллельно слегка приподнимая ресницы и исподтишка оценивая конкуренток. Как ни прискорбно признавать, спину держу я прямо отчасти из-за той упертой девчонки справа, что демонстрирует чудеса выдержки. Есть и другой «внутренний контролер» – это мой трепет перед учителями. Иногда я не смею шелохнуться, потому что боюсь встретить осуждающий взгляд одного из них. И вот как-то днем в неизвестном часу мой порыв к идеальному исполнению техники, замешанный на вышеуказанном страхе, приводит к тому, что на очередной перерыв встать я не могу, совсем. Левую конечность, не двигавшуюся два часа, основательно перемкнуло в колене, и каждое крошечное движение заставляет меня беззвучно плакать. С огромным трудом мне все же удается доковылять до менеджера. На мою просьбу об отчислении по причине смертельных увечий она невозмутимо отвечает: «Деточка, это нормально!» Вечером меня сажают на специальный стул для немощных, и я провожу остаток медитации в уверенности, что до конца 10-дневного курса ничего хорошего меня не ждет.

Бонусная программа

Изголодавшийся ум как никогда требует хлеба и зрелищ. Развлечения ради я вскрываю свою излюбленную рану – вспоминаю об одном мужчине, который остался в далекой Москве. Почему-то в воображении он предстает передо мной обнаженным, и я пытаюсь понять, что ощущаю. Еще немного игры с образом, и я чувствую почти физически взаимопроникновение наших тел, но эмоции при этом наглухо заблокированы. Происходящее больше напоминает эротическую постановку, где я независимый режиссер и актер в одном лице. Чистое счастье воображения нежданно-негаданно выливается во вполне реальный оргазм. Я уверена, что не одна такая – почти всех студентов в процессе посещали сексуальные переживания. Каково мнение наставников на данный счет, я по понятным причинам уточнять не стала. Да и сомневаюсь, что у них есть информация. Во время вечерних лекций ни о чем таком нам не рассказывают. Мы разбираем философский контекст практики. Не вдаваясь в подробности (заинтересовавшиеся найдут их в открытых источниках), остановлюсь коротко на главных моментах.

Человек несчастен, уверен Гоенко и его последователи, потому что он привык делить мир на белое и черное и соответственно реагировать. Хорошего нам подавай побольше, а от плохого мы бежим как от огня. Если что-то происходит не по плану, мы чувствуем себя глубоко несчастными. Духовно. А на физиологическом уровне испытываем дискомфорт в отдельных частях тела. Выход – сменить прошивку, то есть научиться оставаться беспристрастной и сбалансированной. Понимать свои ощущения и убеждать сознание в их перманентности. Проще говоря, что все пройдет. Сначала ты разбираешься с текущими неполадками, а потом переходишь к застарелым. Становишься легче воздуха (free flow – официальный термин)! Курсы випассаны сравнивают со сложной операцией на открытом мозге, которую ты проводишь самостоятельно. Не знаю, как у кого, а у меня было чувство, что мне ударили по голове кувалдой, а потом я собрала ее по крупицам сантиметр за сантиметром. А тем временем минус еще четыре бесконечных дня.

В последнее утро я просыпаюсь с одной только мыслью: торопиться больше некуда. Тело доплывает до медитационного зала. Учитель берет слово и сообщает о снятии обета молчания, которое произойдет после завтрака. Во время трапезы все сидят сосредоточенно, явно в предвкушении воссоединения с вербальным миром.

Первым человеком, заговорившим со мной, оказывается латиноамериканский парень: «Which country are you from?» Он ждет ответа, и я выдавливаю что-то про страну, из которой родом (Россия?), пугаюсь собственного голоса и ретируюсь в номер – подышать, растянуть одиночество. Я с удивлением смотрю на свои вещи, выуженные из камеры хранения, медленно вспоминаю, как они работают: открыть ноутбук, нажать кнопку, увидеть незнакомый рабочий стол и неприятно поразиться яркому свечению экрана. Впереди меня ждет путешествие по Бангалору, прогулки по райским местам, шопинг и остановка в Хампи, где повсюду небрежной рукой рассыпаны камни высотой с нескольких меня. А потом я вернусь, и коллеги, друзья выстроятся в очередь с расспросами: «Ну и как Индия? Ты заметно похорошела! Что с тобой там сделали?» А я не знаю, как описать свой опыт в двух небрежно вежливых словах. Тут и целой статьи мало!

P.S. Приятно, что у меня получилось. Я теперь больше доверяю себе. И отдельное спасибо випассане за оргазм. Уж не знаю, ради ли встречи с еще одним красавчиком или по другой причине, но ровно через месяц меня потянуло обратно.