Плюсы и минусы быть оптимистом

Обычно уровень оптимизма или пессимизма определяют с помощью знаменитого афоризма о заполненном до половины стакане воды. Но эта формула слишком проста. Точного определения двух этих типов восприятия жизни не дает даже психология. Скорее, как считает социальный психолог Татьяна Кочетова, эти понятия — результат исторически сложившихся житейских представлений, которые существуют в обыденном сознании. В то же время психологи исследуют формы позитивного или негативного отношения к действительности и их истоки.

Психолог, гештальт-терапевт Екатерина Хломова предполагает, что дихотомия «оптимизм — пессимизм» в определенной степени зависит от темперамента, то есть от типа нервной системы: «У сангвиника (быстрый, сильный тип нервной системы) больше шансов быть оптимистом, чем у меланхолика (медленный и слабый тип)», — считает она.
В клинической психологии крайние проявления этих двух взглядов на жизнь связывают с разными стадиями маниакально-депрессивного синдрома. Но там, где речь идет не о болезненных проявлениях, психологи не склонны проводить прямые параллели между негативным восприятием действительности и, например, депрессией. Экзистенциальный аналитик Ирина Шелышей полагает, что пессимизм лишь отчасти соотносится с депрессивными проявлениями, нехваткой серотонина, норадреналина, дофамина и прочих гормонов, хотя в мозге человека нет специального отдела, отвечающего за то, какой подход к жизни мы выбираем — позитивный или негативный.

В рамках психоаналитической традиции пессимизм связывают с нарушением объективных отношений между ребенком и матерью. Например, английский психолог Фрида Голдман-Эйслер выдвигала такую версию: среди оптимистов больше тех, кого в младенчестве продолжительное время кормили грудным молоком, а формирование взглядов их антиподов во многом связано с ранним переходом на искусственное вскармливание.
Екатерина Хломова также видит истоки возникновения разных подходов к жизни в раннем детстве, но прежде всего — в позиции родителей. Установка для будущих оптимистов такова: «Молодец! Пробуй! Ошибайся! А если что, мы поддержим! Ничего страшного, что пролил (разбил, уронил) — в другой раз справишься!» Для будущего пессимиста — наоборот: «Опять пролил! Опять разбил! Не трогай! Все равно я это сделаю лучше, чем ты! Это опасно — на тебя комод упадет!» Так родители второго типа демонстрируют неодобрение, заранее внушают, что с ребенком непременно что-то случится, если он будет занимать в жизни активную позицию. «А далее происходит то, что в психоанализе называется "самоисполняющееся пророчество", — поясняет Екатерина Хломова. — Как мама и сказала: комод падает. Ребенок раз за разом получает негативный опыт в ответ на свои действия. И со временем "глотает" эту позицию, не разжевывая». Ребенок начинает воспринимать навязанную извне схему восприятия мира, как свою собственную.

Действительно, большинство психологов сходятся в том, что корни оптимистического или пессимистического подхода — в полученном человеком опыте. Пессимизм или оптимизм, по мнению Ирины Шелышей, — это скорее установка по отношению к жизни, к оценке будущих событий. Под нее человек подгоняет и восприятие, и информацию, и свои действия. В угоду этой навязанной схеме, а также под влиянием не всегда осознанного желания оказаться правыми, мы способны подтасовывать факты относительно первоначального прогноза. Но однозначно нельзя сказать, какой из способов отношения к жизни «лучше» — у оптимистов или их антиподов.

Основатель логотерапии и экзистенциального анализа Виктор Франкл полагал, что «мы сделались пессимистами, ибо знаем, на что способен человек». Времена всеобщего восхваления американской улыбки и веры в то, что все наладится, прошли. Пессимисты стали популярны в общественном сознании (вспомнить хотя бы повальное увлечение доктором Хаусом). Кроме того, выяснилось, что в борьбе с неприятностями люди, постоянно ожидающие от судьбы подвоха, иногда могут быть сильнее своих вечно радостных оппонентов.

Несколько лет назад группа ученых под руководством профессора Сьюзанн Сегерстром в университете Кентукки провела эксперимент, в ходе которого проверила иммунную реакцию организма при выполнении задач в стрессовых ситуациях — например, при ограничении во времени или в отдыхе. Результаты поразили даже самих ученых. Сначала — и это было вполне ожидаемо — при небольшой нагрузке оптимисты показали высокий уровень стрессоустойчивости. Может быть, розовые очки скрывали потенциальную опасность, но у них не только «руки делали», но и «глаза не боялись». Однако стоило ужесточить ограничения, увеличить нагрузку, как лучшие результаты начинали показывать пессимисты, а иммунная система тех, кто склонен бодро и радостно смотреть в будущее, давала сбой. Впрочем, кое-кто догадался о результатах этих исследований задолго до их проведения: «Расходовать оптимизм нужно умеренно — чтобы хватило до конца года», — предупреждал писатель-сатирик и философ Станислав Ежи Лец.
Причина, по которой иммунная система оптимистов оказалась менее устойчива к стрессу, по мнению профессора психологии университета Массачусетса Сюьзан Витбурн, кроется в том, какой путь они выбирают в кризисной ситуации — путь разума или чувств. Как известно, все мы, столкнувшись с проблемой, независимо от степени ее важности (будь это нечто глобальное, как, например, потеря близкого человека, или мелочь, вроде автомобильной пробки), выбираем одну из двух стратегий для ее решения — эмоциональную или рациональную. Оптимисты, по мнению Сьюзан Витбурн, выбирают именно путь разума. Они анализируют ошибки и просчеты, составляют план действий и считают, что, если трудиться в поте лица, все можно преодолеть. Но, как пел Джон Леннон, «жизнь — это то, что с нами происходит, пока мы строим планы». И зачастую рациональный подход приводит к напрасным ожиданиям и пустой трате времени и сил. Поэтому, с одной стороны,
не стоит терять надежды на лучшее «там, за поворотом», с другой — имеет смысл подкорректировать свою точку зрения и поведение, если выясняется, что поворота тебе не достичь.

Пессимисты более смело, чем их антиподы, умеют смотреть неприятной правде в глаза. Ведь они всегда настороже и оттого лучше готовы к ударам судьбы. Кстати, и по части поиска поддержки в кризисной ситуации тоже лидируют «нытики»: им просто положено искать и находить опору или «жилетку». Тем же, кто бодро смотрит в будущее, окружающие зачастую не догадываются подставить плечо — ведь оптимист, как принято считать, и сам умеет бороться.

Реакция на неприятную ситуацию зависит во многом от степени ее сложности, уровня отрицательных эмоций. Если оптимиста, например, толкают в метро, это не выводит его из себя. В простых житейских обстоятельствах, если что-то случается, позитивные люди, по мнению Татьяны Кочетовой, более стрессоустойчивы. В катастрофических обстоятельствах, напротив, крепче психика пессимиста: он, как вечно рефлексирующий на тему грядущих бед человек, старается избегать стрессовых ситуаций и защититься заранее. Тогда как у его антиподов может присутствовать элемент недооценки надвигающейся опасности.

Однако и те, и другие могут быть одинаково деятельны и продуктивны, как бы при этом ни воспринимали действительность — весело или с унынием. Одно из важнейших отличий между оптимистами и пессимистами заключается в мотивации поступков. Согласно исследованиям группы психологов под руководством Эбигайль Хэзлит из Северо-западного университета Иллинойса, оптимисты больше озабочены личностным ростом и продвижением, а пессимистов в первую очередь волнует безопасность. На пути к «все будет хорошо» попытки достичь запланированного результата со стороны тех, кто радостно смотрит на мир, — неиссякаемы. Но точно так же активны и те, кто постоянно находится в ожидании неприятностей. Только ими движет желание защитить себя от надвигающегося «все плохо, а будет еще хуже». Какой бы ни была мотивация, важно, что и тех, и других она толкает к действию. «Оптимист рискует, потому что верит в лучшее, — поясняет Екатерина Хломова. — Пессимист поддерживает минимальный уровень безопасности». Предполагая, что неудачи и удары судьбы поджидают на каждом шагу, он в первую очередь заботится о сохранении пусть даже хрупкого, на его взгляд, но равновесия в своем мире. «Слабость нервной системы, попытки защититься, свойственные пессимистам, — это тоже действие», — считает Татьяна Кочетова. Пассивно-оборонительная реакция, как ни парадоксально, тоже может быть деятельной.

Во время одного из экспериментов, проведенных группой Эбигайль Хэзлит, испытуемых заставили разгадывать анаграммы. Группе людей разрешили вдохновлять себя оптимистическими мыслями, а другую часть обязали рассуждать, как пессимисты. Выяснилось, что те, кто действовал в привычном для себя режиме, быстрее и правильнее решали задачи, а те, кто вынужден был идти против своего «внутреннего течения», ошибались. Эксперимент показал: успех зависит не от того, как ты смотришь на мир — радостно или с недоверием, а от того, насколько тебе комфортно думать и действовать. Люди с негативным настроем и те, кто действовал на волне своего позитива, справлялись с заданиями одинаково успешно. Оптимизм и пессимизм, считают психологи, — это лишь в равной степени полезные стратегии преодоления кризисов и решения проблем, которые то и дело подсовывает нам непредсказуемая жизнь. Главное, как считает Ирина Шелышей, быть в контакте с реальностью, воспринимать вещи такими, какие они есть, не преуменьшая и не преувеличивая их положительные качества. Иногда хорошо быть скептиком, иметь критический настрой, то есть быть, по сути, пессимистом, а когда-то лучше себя подбодрить, выдать будущему кредит хорошего, настроиться на позитив. Важно мочь и уметь быть разным, подчиняясь внутреннему чутью и требованиям момента. Прежде всего — гибкая смена установок, а активности и оптимистам, и пессимистам, как выяснилось, не занимать.