«Она могла просто уйти»: чего не стоит говорить о домашнем насилии
В защиту сестёр Хачатурян, которым грозит до 20 лет лишения свободы, вышли на пикеты люди в 11 странах: акции проводились у российских посольств в Нью-Йорке, Лондоне, Берлине, Хельсинки, Ванкувере, Брюсселе, Барселоне, Риге, Ереване, Варшаве, Кракове, Торуни. В России активисты с плакатами 24 июня стояли возле всех петербургских станций метро, в Москве одиночные пикеты у здания Главного управления Следственного комитета на Арбате проводились несколько дней подряд.
Поддержка девушек, убивших своего отца, закономерна: доказано, что Михаил Хачатурян на протяжении многих лет избивал и насиловал дочерей. Даже следователи признают, что поступок сестёр стал «результатом противоправных насильственных действий со стороны отца». Большинство участниц пикета — женщины, и им очень легко представить себя на месте этих девочек: согласно опросу ВЦИОМ, 40% россиянок опасаются, что могут столкнуться с домашними побоями, по данным Росстата, каждая пятая женщина в нашей стране подвергалась физическому насилию.
Тем не менее, несмотря на масштабы проблемы и реакцию общественности, борьба с семейным насилием не просто стоит на месте — два года назад случился серьезный откат: в феврале 2017 года из Уголовного кодекса исчезло положение о «побоях в отношении близких лиц», и с тех пор мужьям, избивающим жён, грозит лишь штраф или административный арест. Даже сторонники нововведения спустя год признали, что поправка в УК была ошибкой, а глава МВД Владимир Колокольцев констатировал, что штрафы никак не сдерживают домашних боксёров, а лишь ухудшают финансовое положение семей.
В 2016 году в Госдуму был внесён законопроект о профилактике домашнего насилия. Казалось бы, что может быть лучше: не наказывать, а предотвращать! И волки сыты, и овцы целы, и пастухи не загружены: документ содержал прекрасную пошаговую инструкцию, как остановить побои, не дав им перерасти в серьёзное преступление. Однако новелла так и осела в Госдуме: для её реализации надо и приюты создавать, и правоохранителей с судьями переучивать, и специалистов нанимать, которые будут работать и с жертвами насилия, и с агрессорами.
Революционная ситуация налицо — верхи не хотят, а низы не могут: отчаявшиеся женщины, спасая свои жизни, убивают домашних абьюзеров. Сёстры Хачатурян не единственные: по словам адвоката Алексея Паршина, 8 из 10 женщин, осуждённых за убийство, подвергались домашнему насилию. Мы нуждаемся в революции, и пока нет законов, которые изменили бы общественное сознание, остаётся лишь уповать на то, что гражданскому обществу удастся повлиять на государство.
Море состоит из капель, общественное мнение — из слов отдельных людей. И иногда, чтобы изменить ситуацию, необязательно говорить — достаточно просто промолчать. Хотите, чтобы отношение к домашнему насилию изменилось? Можно начать с простого: не говорить о том, что...
...это их личное дело
Вот некоторые цифры: 40% женщин в опросах говорят, что опасаются семейного насилия; 16 миллионов россиянок сталкивались с домашними боксёрами; 80% женщин, осуждённых по 105 статье УК («Убийство»), подвергались семейным побоям. Очевидно, что дело сестёр Хачатурян — это не единичный случай, а лишь видимая верхушка айсберга, одно из многочисленных проявлений системной проблемы.
...меня это не касается
Даже если у вас прекрасный любящий муж, который никогда даже голоса не повышал на вас и детей, не думайте, что вы не можете столкнуться с этой проблемой. Те, кто развлекаются, избивая домочадцев, с удовольствием переключатся на любую другую жертву, если будут уверены, что им это сойдёт с рук. Медбрат, который пинает своих пожилых подопечных: а что эти старухи сделают, кто их станет слушать? Или учитель, унижающий вашего ребенка. Или его одноклассники, которые каждый день видят, как отец избивает мать: если папе можно, потому что он сильный, то и я могу! Нет никакого справедливого мира, где тех, кто не бьёт, тоже не тронут: пока насилие безнаказанно, столкнуться с ним может каждый.
...она могла просто уйти
О каком бы прецеденте семейного насилия не шла речь, обязательно кто-то скажет, что избитая (а то и убитая) женщина могла бы просто уйти, не доводя мужа до «греха», а раз она оставалась, значит, сама виновата. Легко обсуждать «вторичные выгоды», которые получала жертва, когда у вас есть квартира, работа и верные друзья, всегда готовые помочь. Вот только есть это далеко не у каждой из нас.
И нет никаких выгод — ни первичных, ни вторичных, ни десятеричных — в избиениях, есть только причины, которые не дают выбраться из абьюза. Сёстры Хачатурян, например, были несовершеннолетними: они не могли найти работу или снять квартиру. Друзья или кризисный центр, которые могли их приютить, уже на следующий день получили бы обвинение в похищении несовершеннолетних. Разберите любой случай — и станет понятно, что у жертвы не было шансов.
Женщины не уходят не потому, что не хотят, а потому, что не могут. Одним некуда, другие запуганы обещаниями найти и убить: и очень часто именно так и происходит, достаточно вспомнить Маргариту Грачёву, которую муж изуродовал уже после развода.
...она должна была позвонить в полицию
Сотрудники центра по предотвращению семейного насилия «Анна» говорят, что из 7 из 10 женщин, которые звонят к ним на горячую линию, не смогли добиться от полиции желаемой реакции. По словам Владимира Колокольцева, из 164 тысяч случаев побоев в качестве преступлений расследовалось лишь около 7 тысяч, и в 70% случаев суды налагали штрафы. Михаил Хачатурян на глазах у дочерей рвал заявления, которые соседи подавали на него в полицию.
Домашнее насилие относится к сфере частного обвинения: избитая женщина должна сама доказывать, что она — пострадавшая. Наша правовая система такова, что даже добиться пресловутого штрафа пять тысяч рублей у женщины практически нет шансов. Попрощайтесь с представлениями, что достаточно набрать 112 – и вот уже крепкие улыбчивые полицейские одной рукой волокут агрессора в камеру, а другой утешают избитую им женщину. Не в этой жизни.
...она его довела
Хватит разговоров о том, что женщина пилила или гуляла и бедный мужчина не выдержал – пустил в ход кулаки. Единственная причина, по которой он это сделал, — потому что мог. Знал о своей безнаказанности. Понимал, что не встретит сопротивления. Пока мы обсуждаем поведение жертвы, всегда будут умельцы, которые найдут в нём причины преступления: даже после того как следствие установило, что Хачатурян насиловал дочерей, тут и там под новостями о деле сестёр звучит, что «девки скакали по членам, вот отец и принимал меры».
Единственная приемлемая полемика о домашнем насилии — это обсуждение тех, кто его совершает, или тех, кто должен был защищать, но не защитил. Не женщина должна убегать, а мужчина — уйти, раз уж кулаки у него так нестерпимо зудят. Не надо задаваться вопросом, чем она спровоцировала, — надо выяснять, почему он не смог остановиться. Не контролирует себя? Так, может, ему не место в доме, да и в обществе? Почему за побои грозит лишь штраф, как за неправильную парковку? Почему лишь один проект из 150 получателей президентских грантов по поддержке семьи — про помощь жертвам семейных побоев? И, наконец, как получилось, что в миллиардных бюджетных расходах на правоохранительную деятельность не нашлось ни копейки на реализацию закона о предотвращении бытового насилия?
Никто, разумеется, не обязан задавать эти вопросы — как и ходить на пикеты в защиту пострадавших. Да, чем больше людей, которые ведут просветительскую деятельность, рассказывая о статистике и причинах домашнего насилия, тем лучше. Но если у вас нет сил и желания делать это, то вы можете помочь, просто прекратив обсуждать, а что же могла сделать жертва, чтобы спровоцировать или предотвратить домашнее насилие. Чем меньше будет людей, разбирающих поведение пострадавших женщин, тем раньше мы переключимся на агрессоров, чье поведение действительно стоит разбирать и анализировать.
И тогда, возможно, власть задумается над тем, что же делать с ними, а мы на шаг приблизимся к миру, где женщины почувствуют себя в безопасности.
