Непростая история

Это не была любовь с первого взгляда, но меня сразу подкупило, что Коля начал задавать вопросы о семейной жизни, да и вообще очень интересовался моими планами на будущее.

После моего отъезда мы продолжали поддерживать связь. А потом Николай пригласил меня к себе в гости. Папу это возмутило: «Как так? Обычно женихи первыми едут, а не наоборот!» А я на тот момент о молодом человеке как о женихе и не думала. У меня жизнь кипела: мальчики, учеба, модельное агентство, куда меня отвела мама... Но съездить-то интересно, это же приключение! Приехала, познакомилась с Колиными родителями и поняла, что молодой человек настроен серьезно. Так все и завертелось. Еще год мы жили на два города. А на третьем курсе я перевелась в Москву, и мы поженились. Пора было, мягко говоря: свадьба была 25 мая, а 16 июля родился Ваня.

Сначала жили в «однушке», а потом, когда я ждала второго сына, Илью, Колины родители предложили переехать в их трехкомнатную квартиру. Ремонта в ней тысячу лет не было, и мы тут же бросились ее благоустраивать. Набрали у друзей денег в долг – 780 000 рублей. Что быстро отдадим, даже не сомневались, Колю повышали на работе: он пришел в банк обычным экономистом и быстро дорос до заместителя руководителя. Да что там! Мы были так уверены в нашем светлом будущем, что после ремонта выкинули или раздали всю старую мебель, планируя в скором времени обзавестись новой. Осенью 2011 года наша семья въехала в отремонтированную, но практически пустую квартиру. Ничего, что приходилось спать на полу, зато на своем и новеньком. Жизнь прекрасна!

Утром 14 ноября, забрав Ваньку, чтобы по дороге завезти его в детский сад, муж ушел на работу. А ближе к обеду мне позвонила сотрудница его отдела: «Маш, Коля почувствовал себя нехорошо, сказал, что у него температура. Выпил лекарство, но легче не стало. А потом... потом прямо на рабочем месте потерял сознание. Мы сразу отнесли его в медпункт и вызвали две "скорые" – по общей страховке и рабочей».

Первой приехала бригада ОМС – обязательного медицинского страхования. Это тот редкий случай, когда лучше бы «скорая» была менее скорой и чтобы ее опередила вторая. Колю, так и не пришедшего в сознание, отвезли в ужасную больницу. Просто ужасную! В ней практически не было диагностического оборудования. Мужу сделали люмбальную пункцию, которая ничего не показала, и успокоились. А ему становилось все хуже и хуже. Кома достигла уже третьей степени из четырех возможных.

В реанимацию я прорывалась с боем. Дошла до главврача, умоляла: «Пустите к мужу! Я вас прошу как врач врача. И как женщина! Я просто подержу его за руку, хоть как-то поухаживаю – мне это очень важно. Я его живым, возможно, больше не увижу. А у нас двое детей». И она разрешила. Когда я зашла, Коля выглядел так... В общем, тяжело видеть родного человека совершенно обездвиженным, опутанным проводами и с ватными дисками на глазах.

В тот раз я пробыла с ним два часа.

А между тем надо было очень быстро думать, как вытаскивать мужа с того света. Первым делом я пошла к Коле на работу и попросила почитать его трудовой договор – ту его часть, где сказано о страховке и выплатах. Мне было непонятно, почему при нормальном полисе муж должен лежать в этой жуткой больнице.

Начались действия по переводу Коли в другую клинику. Представители страховой компании позвонили в больницу и спросили о прогнозе, ведь даже переезд стоил немалых денег – для транспортировки нужен был реанимобиль. А потом еще, если Коля вдруг выкарабкается, лечение, реабилитация... Страховщикам сказали, что прогноз неблагоприятный. Ну а если пациент долго не протянет, решили они, значит, и платить много не придется. И компания дала добро на перевод больного в другую больницу. А Коля мало того, что выжил, так еще начал проходить курс восстановления! Это страховой, естественно, не понравилось. Они даже трубку перестали брать, когда я им звонила с очередным вопросом. Подозреваю, что ни там, ни на Колиной работе меня особо не любят. Ничего, я это переживу. Главное для меня – поставить мужа на ноги.

Колю перевезли в хорошую клинику с новейшим немецким оборудованием. И там поставили диагноз – аутоиммунный энцефаломиелит. Этим заболеванием страдают в основном молодые ребята с активной жизненной позицией. Слишком усердные занятия спортом, круглосуточная работа, ОРВИ на ногах... Запуск болезни идет из головного мозга, который в один прекрасный момент просто устает, машет на своего хозяина рукой и отключается. Сидя в кабинете у Колиного начальника, я так и говорила: «Вы же понимаете, почему так произошло. Это все ваши жуткие переработки. Муж уходил из дома в семь утра, приходил полдвенадцатого ночи. И то, что случилось с ним, – звонок для всех для вас, каждого может постичь та же участь».

Неприятности на этом не закончились. В больнице Николаю занесли синегнойную палочку – жуткую бактерию, которая не убивается практически никакими антибиотиками. Заражение произошло от трубки аппарата ИВЛ, через которую он дышал: там влажная среда, которая просто рай для инфекции. Так что к коме добавился еще бронхит. Для ингаляций требовался препарат, курс которого стоил около 35 000 рублей. Нужная форма лекарства оказалась еще и очень редкой – требовался 21 флакон, я их собирала буквально поштучно со всех уголков России.

Я села и стала думать, как жить дальше.

На тот момент в стране были выборы президента, и я посчитала, что это может помочь. Составила письмо, где подробно рассказала о нашем положении, и начала рассылать его по всем предвыборным штабам. Результат – ноль. Потом я стала писать в благотворительные фонды. Многие отказывали, но помощь все-таки пришла. Одна организация подарила детям двухъярусную кровать, другая помогла с поиском и покупкой лекарства. Еще один фонд опубликовал статью о нас с просьбой помочь. В итоге удалось собрать 353 000 рублей.

Это все случилось, конечно, не за один день – понадобилось несколько месяцев, чтобы наша жизнь обрела хоть какие-то очертания. Но вернемся в зиму 2011-го. Рабочая страховка действовала 2 месяца – до конца года. И в начале января мне позвонили из больницы, сказали, что деньги больше не поступают и врачи будут вынуждены отключить мужа от аппарата.

Я снова пошла в банк, где работал Николай. Там мне сказали, что готовы платить, и выделили лимит в 700 000 рублей. Деньги немалые, но если учесть, что один курс реабилитации стоит 200 000 рублей, а нахождение в клинике – 90 000 в месяц, то становится понятно, что их хватает впритык. А еще нужна была квалифицированная сиделка, на которую мы искали средства уже сами. Когда Колю перевели из реанимации, я пыталась ухаживать за ним. Кто хоть раз имел дело с больными, находящимися в коме, знает, что это такое. В итоге и я выбилась из сил, и муж пострадал – у него появились пролежни. Так что сиделка была просто необходима. И она обходилась еще в 88 000 в месяц.

Муж вышел из комы спустя месяц.

Врачи обрадовались: «Динамика на Машу! Приходи к нему как можно чаще, разговаривай, держи за руку, и процесс восстановления пойдет быстрее».

Коля частично потерял память – он помнил меня, родителей, детей, но напрочь забыл про долг, про ремонт и про все последние напряженные месяцы, предшествующие коме. Как говорится, все плохое мозг выкидывает в первую очередь.

Мужа выписали из реанимации почти в растительном состоянии – он сам не глотал, не шевелился, не дышал. Начались тяжелые месяцы реабилитации. Надо было восстанавливать элементарные навыки. Месяц с ним занимался логопед, и постепенно появилась шепотная речь. Помню, как я однажды зашла во время занятий в палату. Врач говорит мужу: «Коль, поздоровайся с женой». И он первый раз прошептал мне: «Привет». Радости было! Но речь возвращалась о-о-очень долго – приходилось начинать с азов, муж заново учился произносить буквы, слоги. Параллельно его начали сводить с зондового питания, на котором он был 4 месяца. У мужа и младшего сына в то время был одинаковый рацион – оба питались детским пюре.

Потом пришло время физической реабилитации. В палату привозили вертикализатор, несколько здоровенных мужиков помещали на него Колю, и он учился стоять, заново понимать, как держать голову, где у мира низ, а где верх. Так продолжалось два месяца. Потом сиделка cтала возить мужа к специалистам, которые работали в этой же клинике двумя этажами ниже. Там Коля учился ходить на аппарате «Локомат», который по сути «ходил» за него, показывая мышцам, как работать.

Сейчас рассказываю и кажется, что это все происходило очень быстро. Но тогда я думала, что время остановилось, что муж не вернется к нормальной жизни никогда.

С оплатой, кстати, был еще один очень неприятный момент. Я постоянно была в напряжении от того, что у нас не хватит денег на Колину реабилитацию. И вдруг случайно узнала, что государство на лечение определенных заболеваний выделяет бесплатные квоты. Пошла с этим вопросом к главврачу, которая, как мне показалось, очень неуверенно отвечала на мои вопросы. Меня это насторожило. В следующий раз я пришла уже со знакомым юристом. Он после встречи мне сказал: «Маша, я думаю, что они провели по документам твоего мужа как бесплатного пациента, а с вас берут плату». Выходит, на нас отмыли кучу денег.

Весной начались мытарства по оформлению инвалидности. И опять специалисты говорили, что прогноз неблагоприятный – работать муж никогда не сможет. На что я отвечала: «Знаете, никто не верил, что он даже из реанимации выйдет. Не будет работать? Да он и разговаривать не должен был. И стоять. И ходить. А сейчас – поглядите на него!»

Все это время, пока Коля лежал в больнице, я разбиралась с деньгами и долгами. Если я могла сидеть на одной картошке, которую мне присылали родные из Нижнего, то двоих детей так кормить нельзя. К тому же сразу после Колиной болезни у меня пропало молоко, и надо было думать о детском питании для Илюшки. Еще раз хочу сказать огромное спасибо фондам и людям, которые нас тогда поддержали. Кто подгузники приносил, кто вещи, кто новогодние подарки, а одна молодая пара предложила сводить старшего сына в цирк.

Сама я тоже постоянно пыталась зарабатывать любыми способами. Даже влезла в пирамиду восставшего в 2011 году МММ. И что удивительно – умудрилась прилично заработать. Еще я снималась за деньги в разных телепрограммах – от «Интуиции» до «Часа суда». Это один из самых быстрых способов достать сумму, если она нужна срочно. С одной из работ у меня связан забавный случай. Я мыла полы в салоне красоты, и местные девочки пускали меня бесплатно в солярий позагорать. Так вот, нашлись люди, которых бронзовый цвет моей кожи просто из себя выводил: «У нее муж инвалид, а она денег по фондам набрала и по югам катается!» Это сейчас смешно, а тогда было, честно говоря, обидно.

Спустя полгода Колю выписали из больницы. И мы остались с его болезнью один на один. Поначалу муж вообще не вставал с кровати, ему было тяжело делать это самостоятельно. И еще он очень боялся упасть. По нашему небольшому коридору мог идти полчаса. А сейчас мы с ним даже в метро катаемся! Со стороны Коля, конечно, выглядит плачевно: ходит кривовато, одна рука просто висит. Кто-то ему даже один раз сто рублей подал. Но я всегда говорю мужу: «Понимаешь, тебе же не оторвало руки-ноги, они у тебя на месте, так что есть с чем работать – это главное. Я в тебя поверила еще там, в реанимации. Да, восстанавливаться тяжело. Но даже мартышку можно научить водить машину. Ты сумел выйти из такой тяжелой комы. Значит, резервов организма должно хватить и на восстановление».

Но я, конечно, не всегда такой «энерджайзер». Честно? Были моменты, когда жутко хотелось просто сбежать от всего этого. Мне 25 лет, а тут двое детей, долги, муж-инвалид... Да и с Колиными родственниками не всегда радужные отношения. Вроде как горе должно было нас сплотить, а получилось наоборот.

Но я поняла: жизнь устроена мудро и справедливо – если десять человек обидят, десять непременно пожалеют.

А еще я прекрасно помню Колю до его болезни. Как он красиво за мной ухаживал. Всегда подмечал, что мне нравится, и делал очень приятные сюрпризы. Как-то приехал ко мне в Нижний тайком на экзамены с несколькими корзинами цветов. И расставил их по этажам. Ума не приложу, как ему удавались такие штуки проворачивать. Достатка ведь тогда особого не было. И оттого такие поступки вдвойне приятны.

Вот эти воспоминания меня и держали. А еще мысль, что если бы его хотели забрать, то забрали бы сразу. После такой комы не выживают. Колю оставили мне и детям для чего-то. Ну и еще я понимала, что если сейчас сдамся, уйду, то в жизни меня ничего хорошего не ждет. Или та же ситуация повторится вновь. И ладно бы со мной – с моими детьми. Это самое страшное.

Муж потихоньку восстанавливается. Ведь что такое его заболевание? Это нарушение связи между левым и правым полушариями мозга. И мы связь эту потихоньку возрождаем. Далеко на будущее не загадываем, сейчас главное – справиться с последствиями болезни.

Я опять пошла учиться. Сложно все совмещать, но я не хочу бросать медицину, считаю ее своим призванием.

Коле, конечно, нелегко – не только физически, но и морально. Он каждый день просит у меня прощения за то, что пока ничего не может мне дать. Но это ерунда. Главное – все живы. А с остальным мы справимся.

Записала Юлия Решетова

Благодарим «Мамин садик Seasons» за помощь в проведении съемки.