Мои университеты
Вопреки всем законам жанра моя первая учительница не была милой молодой недотрогой с отложным воротничком и ямками на щеках. И я вовсе не был тайно в нее влюблен! Напротив, это была пожилая женщина, очень нервная, с брошью и стенокардией, волосы у нее были выкрашены рыжей краской и уложены в кудельки.
От нее пахло меловой тряпкой и валерьянкой, и даже самые беспощадные первоклассники боялись выводить ее из себя, потому что когда она выходила из себя, казалось, что у нее вот-вот будет инфаркт. Всю свою энергию (которой было немного) она направляла на поддержание тишины и порядка в классе, а потому и учила вяло и неинтересно. Удостоиться ее внимания можно было, только будучи хулиганом. Остальных детей, она, казалось, вообще не отличала одного от другого. Поэтому я, златокудрый юный негодяй (с вытянутыми коленками, вихром на голове и диатезом на шее) только один раз был по-настоящему замечен ею. Она, с каким-то одобрением глядя на меня, вывела в дневнике огромными буквами: «БЕГАЛ ПО ПАРТАМ».
Больше я, в общем-то, ничего о ней не помню. И какие именно семена будущей большой личности она посеяла в твердую почву моего детского бездушия, я не знаю. В любом случае – большое ей спасибо.
Зато в памяти осела одна из самых глубоких жизненных мудростей – ее мне открыла девочка Лида, с которой я вместе учился (служил?) в детском саду. Девочку эту я совершенно не помню, помню, что все ее дразнили:
«Хорошая девочка Лида В соседнем подъезде живет...»
Однажды на полднике я пролил кефир прямо себе в ботинки. Я знал, что получу сразу от двоих – от нянечки за кефир и от мамы за ботинки. И расплакался. Тогда девочка Лида, сидевшая, видимо, где-то рядом, стала по доброте душевной меня утешать. Она сказала:
– Дурак, чего ты плачешь, ну не убьют же тебя!
Я помню, меня как озарило. Действительно – не убьют. Ну, поругаются (как говорили тогда – заругают), может быть, поставят в угол, в крайнем случае шлепнут разок по попе. Но ведь не убьют! А значит, все можно пережить. И когда все закончится, снова будет мир и любовь, и мама будет снова сочно целовать в нос (чего я, по правде, терпеть не мог), а нянечка тетя Саша снова с суровым и неприступным видом будет мешать в алюминиевом тазу макароны как ни в чем не бывало. И я заплакал уже от радости.
Девочка Лида по доброте душевной стала меня утешать. Она сказала: «Дурак, чего ты плачешь!»
С тех пор меня много тысяч раз выручала эта незатейливая жизненная мудрость – ну не убьют же меня. Я говорил себе это, когда приносил двойки. Когда на меня у магазина напали гопники из пятьсот девятнадцатой школы. Когда первый раз не поступил в институт. Когда первый раз попал в аварию, когда первый раз опоздал на свидание на два с половиной часа, когда первый раз напился, когда первый раз женился, когда первый раз разводился... Да, женился и разводился я только один раз! Теперь уж либо не жениться, либо не разводиться...
Я совершенно не помню, как она выглядела, хорошая девочка Лида.
Потом, в пятом классе, девочка Катя научила меня готовить яичницу с хлебом. Однажды, когда моя бабушка ушла в гости к подружке, я пригласил Катю в гости смотреть мою коллекцию иностранных монеток. Для нас обоих это был только предлог. На самом деле мы прыгали по дивану. Мои родители только что купили новый диван. От этого активного отдыха мы оба проголодались, а из еды дома был только рыбный суп, котлеты и творожная запеканка... Из всего этого можно было есть только запеканку, но к ней не было сгущенки. Тогда Катя и научила меня готовить яичницу с хлебом. Берешь любой, какой есть в доме, но лучше черный хлеб, режешь на мелкие кусочки, обжариваешь и заливаешь яйцом – красота! За годы практики я усовершенствовал свою яичницу с хлебом до уровня ювелирного мастерства, пробуя разные сковородки, различные степени обжарки и разнообразные добавки, как-то: сыр, ветчину, копченую колбасу, соленые огурцы, рыбные консервы, тушенку, креветки, маслины, пармезан, белый и зеленый перец, лимонную цедру и даже окорок черного испанского кабанчика, пролежавший в холодильнике чуть больше положенного. И ни разу (кроме случая с лимонной цедрой) не ударил в грязь лицом. Случись что, я себя прокормлю, ведь я умею готовить яичницу с хлебом!
Удивительное родство душ у нас было с девочкой Катей. Она тоже не любила суп и котлеты.
Потом в девятом классе девочка Юля научила меня курить. Она уже пробовала, а я еще нет. Мы стояли около трансформаторной будки, и она говорила мне, что надо прислониться к стене и зажать уши. С тех пор я уже трижды бросал курить.
Но вообще-то у нас с ней ничего не было.
Потом в институте девушка Марина научила меня любить поэзию. Именно она, а вовсе не преподавательница истории литературы, которая пресным и бледным, как цветная капуста, голосом говорила:
– Запишите, Брюсов, годы жизни... С произведениями ознакомитесь самостоятельно со страницы такой-то в хрестоматии по страницу такую-то в хрестоматии.
Ее настоящей страстью был не Серебряный век, а персидские кошки. Вся ее одежда всегда была в кошачьих волосах.
Марина же, настоящая любительница поэзии, объяснила мне, что большая часть стихов (кроме гражданской лирики) на самом деле про ЭТО. Так я научился видеть в поэзии чувство, а не просто набор красиво срифмованных слов, как мне казалось раньше.
С Мариной у нас все было. Все, что было, оставило у меня в душе такой след, что лучше бы это было не со мной!
Моя бывшая жена научила меня читать газеты и пить витамины. Она была очень передовая и очень продвинутая, хотела жить, как на картинке в журнале, и всегда быть в курсе. Она даже по субботам вставала на пробежку и безжалостно выбрасывала все, что проявляло малейшие признаки порчи или старения – надоевшую одежду, загрязнившиеся тапочки, растрепавшиеся книжки, комнатные растения, которые начали хиреть. Чтобы быть в курсе, она покупала газеты, но времени читать их у нее не было – она все время занималась на разных курсах и тренингах, поэтому их читал я. От нее я научился пить по утрам витамины (а не пиво, как в студенческой юности), чтобы всегда быть бодрым. Потом она уехала в Норвегию и, кажется, стала там домохозяйкой.
Она не виновата в том, что все так получилось.
Я, впрочем, тоже.
Просто наш брак перестал быть новеньким и аккуратным.
Женщина всегда мечтает научить мужчину хорошему, чтобы он за это научил ее плохому. Но получается, что от каждой в твоей жизни остается какая-то мелочь: фраза, маленькая, вредная или полезная, привычка, предпочтение в какой-нибудь важной ерунде вроде еды или книжек, какая-нибудь навязчивая идея (от девушки Оли, с которой я общался более тесно словесно, чем телесно, я проникся идеей о том, что люди, которые мало едят и мало спят, дольше живут – этим с тех пор себя и утешаю).
Женщина всегда мечтает научить мужчину хорошему, чтобы он за это научил ее плохому.
После бывшей жены я долго зализывал раны и все время был начеку, тогда у меня впервые были отношения без обязательств. И тем не менее, девушка Алиса, во всех отношениях замечательная, широко мыслящая и немного замужняя, с которой мы договорились о том, что главное в отношениях – никаких отношений, умудрилась тоже кое-чему меня научить. Во-первых, я немного пропитался ее очаровательным цинизмом (оказалось полезно для здоровья), а во-вторых, она подарила мне слово-паразит «на самом деле». Она все время говорила «на самом деле», поскольку была очень твердым в мнениях и уверенным в себе человеком.
На самом деле, мне было неловко за ее мужа.
Интересно, она все так же ему изменяет?
Довольно скоро после этого девушка Катя (уже другая) научила меня покупать книги в мягких обложках. Они компактнее и дешевле, а содержание все равно то же. Мы с ней собрали почти всю «Азбуку классики» и несколько других дешевых серий.
Она всегда одевалась на распродажах.
Затем девушка Ирина... Да, нехорошо получается, как будто бы я специально обнародую донжуанский список, а ведь я совсем не ради того сел писать, чтобы вспомнить, с кем я и при каких обстоятельствах... И все же девушка Ирина... У нее была чудесная мама, которая подарила мне на день рожденья туалетную воду «Лакруа», которая стала моим любимым запахом. Очень трудно найти этот запах (красный перец, сухое дерево, имбирь), всегда ищу во всех дьюти-фри.
Удивительная была семья, очень респектабельная. У них в доме была такая красивая посуда, что из нее не хотелось есть.
А вот Ирочка была дурища.
Потом Лена... Лена смотрела мультсериалы, и я, когда включаю мультканал, невольно вспоминаю ее.
Катя (еще одна). Мы с ней познакомились в Тунисе, где я был с Леной. Катя была с Иваном. Мы просто мирно отдыхали вместе, и Катя показала нам, как выдыхать воздух, когда ныряешь, чтобы в нос не попадала вода.
И еще одна девушка в метрополитене, которая громко говорила на эскалаторе в свою маленькую красную телефонную трубку:
– Ты икаешь? Встань на цыпочки и выпей десять глотков воды!
Мне иногда кажется, что все мы – отражение друг друга.
Интересно, осталось ли что-нибудь от того маленького меня, которого учила первая учительница?!
P.S. Дорогая, не надо меня убивать! Во-первых, я мог все и придумать. А во-вторых, быть по-настоящему счастливым все-таки научила меня ты. Правда-правда.