Митинги протеста: кто на них ходит?
Это звучит как сценарий голливудского фильма: тридцатилетняя героиня, образцовая жена и мать двух детей, гуляет по лесу и замечает на деревьях странные метки. Из интернета она узнает, что через лес скоро проложат автобан, а маркированные деревья пойдут под топор. Героине это, конечно, не нравится. Она организует в защиту леса общественное движение. Дорожные строители и разные заинтересованные лица стараются запугать смутьянку.
В финале фильма отважная женщина могла бы остановить бульдозер ладонью, а лесорубы побросали бы пилы в кусты и вместе с растроганными горожанами обнимали спасенные вековые стволы. Но это не мелодрама, а хроника битвы за Химкинский лес, начатой в 2007 году жительницей г. Химки Евгенией Чириковой (пока, увы, не выигранной). Чирикова повела себя, скажем так, нетипично. Она не задумалась о переезде, а попыталась изменить план дорстроителей. Обратилась в Greenpeace. Создала и возглавила движение «Экологическая оборона Московской области». Баллотировалась на пост мэра города Химки. Предложила альтернативный маршрут для трассы. Писала президенту Дмитрию Медведеву. Когда лес начали-таки валить, Чирикова поставила на пути лесорубов палатку.
Евгения Чирикова – красивая, очень женственная и домашняя. Она точно не выглядит как анархист. Когда ее спросили, зачем было связываться с властью, пожала плечами: «Я – выродок!» – вероятно, имея в виду персонажей из книг братьев Стругацких, которых так называли из-за того, что они отличались от большинства. У Чириковой три высших образования, собственное дело, муж, дети – счастливая и устроенная жизнь, которой не стоит рисковать. Но она задумалась : а что дальше? Где заканчивается ее личная зона ответственности? И Чирикова решила протестовать.
Так не договаривались
Сага Чириковой – только один из примеров мощных протестных движений, которые набрали силу в России в 2010 году. Тренд на протест журналист Андрей Лошак описал одним словом «закоротило». Люди, которых раньше все устраивало, вдруг начали выходить на улицы и заявлять о своем несогласии с чем-либо (часто даже не повышая голос, а просто стоя в назначенный час в объявленном месте). За это их били дубинами и сажали в КПЗ, потом выпускали – и они снова брали в руки лозунги и отправлялись на улицы. Среди тех, кто стоял на Триумфальной и Пушкинской площадях в Москве (главные точки сбора несогласных), было немало профессиональных оппозиционеров (их можно узнать по потрепанным матюгальникам ). Но были и другие – спокойные, интеллигентные, искренние, полные чувства собственного достоинства. Таких пока немного: весной 2010-го на крупнейший митинг в Калининграде выразить недоверие мэру вышли 10 000 человек – примерно 2% всех горожан. Психолог Марк Сандомирский уверен, что это нормальная статистика: «Большая часть людей социально пассивна и покорна, на этой покорности в основном и держится ''общественный договор''».
Протестующий не хочет уничтожить систему, а хочет ее только исправить
Общественный договор мы, граждане, добровольно заключаем с властью. Передаем управление, а взамен получаем безопасную среду для жизни, где все равны в правах. То есть гражданское общество. Как только чьи-либо частные интересы оказываются важнее общественных, этот договор оказывается расторгнут. И стена, огораживающая безопасное гражданское общество, дает трещину.
Видят эти трещины многие, но заделать пытаются единицы. Большинство может быть недовольным, чувствовать тревогу, но предпочитает смолчать – кажется, что так безопаснее.
«В России к протестным действиям способна лишь незначительная по численности социально и политически зрелая часть населения, – подтверждает Сандомирский. – Средний класс, неудовлетворенность которого может быть связана с повышенным уровнем притязаний. К нему примыкают маргиналы, склонные к деструктивным действиям». К примеру, столичные хулиганы и болельщики, которые в декабре 2010-го участвовали в беспорядках на Манежной площади: они пришли побуянить и помахать кулаками. О'кей, дурные лбы ищут приключений – и находят их! Но где чувство самосохранения у благополучных, образованных протестующих? Зачем бороться, если силы заведомо не равны? Сознательный протестующий и не собирается уничтожить систему – он хочет ее только исправить и жить по правилам. У него самосохранение не отключается, а проявляется в новой форме. Он сознательно идет на риск сейчас, чтобы дальше не стало хуже. Выходит на площадь и поднимает плакат: «Я против».
Противостояние
Ивану Алексееву 25 лет. Короткая стрижка, внимательный изучающий взгляд, олимпийка с полосками – Алексеев больше известен как рэпер Noize MC, и его гардероб прописан в рекламном контракте с крупным спортивным брендом. Примерно так же контрактами и договоренностями связана вся его жизнь. В 2009 году Алексеев попал в рейтинг Forbes как один из самых коммерчески успешных музыкантов страны: он непрерывно гастролирует по России и дает иногда по десять концертов за месяц. Свободное от работы время проводит с семьей – женой и сыном. Ему некогда, да и незачем смотреть по сторонам. Но весной 2010-го бронированный Mercedes топ-менеджера «Лукойла» Анатолия Баркова с мигалкой на крыше выехал на встречную полосу Ленинского проспекта и снес Citroen с двумя женщинами в салоне. Обе погибли. Барков повредил ногу и нос. Через несколько часов после трагедии Алексеев выложил трек Mersedes S666 о Баркове: «Я персонаж другого плана, существо высшего порядка \ Мне не знакомы проблемы не решаемые взяткой \ Мне не известны люди, чьи жизни важнее моих интересов...».
Злой, обличительный речитатив срезонировал с мнением тысяч автомобилистов и стал гимном гражданского движения «Синие мигалки» за отмену привилегий на дорогах. «Я не умею водить машину и не стремлюсь к этому, если честно», – признался Алексеев. Мигалки его не беспокоили, и он включился в протест по другой причине: в ДТП погибли его знакомые. На одном из концертов Алексеева спросили: «Спел бы Noize о Баркове, если бы тот переехал кого-то другого?» Немного подумав, он ответил: «Конечно... нет».
Начинают протест сытый средний класс и отчаянные маргиналы
Спусковой крючок для начала протеста – ситуация, в которой пострадал знакомый или близкий человек. С ним легко себя проассоциировать, и тогда появляется беспокойство: «Кто следующий? Может, я?» Протест – это волнение, единственная цель которого – избавиться от волнений впредь.
Причиной может быть и смутная, не персонифицированная тревога. Медиаблондинка Катя Гордон пришла на митинг на Триумфальной площади за компанию: «Куча друзей шла, и я поняла, что тоже должна идти хотя бы как журналист. На обратном пути плакала». Гордон записала песню «Математика» («Это все история, бутафория \ Перепишут заново и сотрут \ Нас разгонят палками \ Развезут мигалками, нас убьют»). На следующий день сняла клип, а через месяц исполнила на Пушкинской площади на митинге в защиту Химкинского леса. Катя Гордон тоже не похожа на революционерку: она девушка красивая, ухоженная, целеустремленная и ориентированная на рейтинги, эфиры и новую иномарку.
Во время разговора смеется: «Я абсолютно конченная сука, которой вам и кажусь!» Она пресловутый средний класс, который боролся за собственное благополучие, но неожиданно понял, что не все зависит от него. «Мне не хочется жить в государстве, где нужно сидеть на стреме!» – объясняет Катя Гордон за столиком недешевого московского ресторана.
Иногда к протесту приводят чьи-то опрометчивые действия. Летом группа студенток журфака снялась в белье для подарочного календаря Владимиру Путину. Девушки в соблазнительных позах делали премьеру двусмысленные намеки. В знак протеста другие студентки того же журфака выпустили альтернативный календарь – в нем они стояли с заклеенными ртами, грозно хмурились и задавали премьеру неудобные вопросы. Ими двигало опасение, что действия нескольких легкомысленных однокурсниц создаст репутацию всему факультету.
Журнал «Смена»
У конформных людей – тех, кто видит угрозу, но предпочитает с ней мириться, – протестующие всегда вызывали опаску. С искры вроде Евгении Чириковой может начаться пожар (защитники Химкинского леса забросали камнями и дымовыми шашками городскую администрацию). Да и форма выражения несогласия может быть нецензурной (арт-группа «Война» нарисовала на Литейном мосту в Петербурге шестидесятиметровый мужской член и совокуплялась в музее. Как такое поддержать?!). Протест, как магнит, притягивает психически неуравновешенных. «Протест является не только ответом на "болезни общества", но и сам по себе (в наиболее массовых и деструктивных формах) может рассматриваться как своего рода "социальное безумие", – говорит Сандомирский. – Две протестующие группы (средний класс и маргиналы) могут подталкивать к активным действиям остальную часть населения. В первую очередь людей с повышенной тревожностью, перерастающей в панические настроения либо в агрессию».
Протест без агрессии говорит о зрелости общества
По мнению психолога, массовый протест часто стремится к первобытно-агрессивным способам поведения человеческих масс – погромам, побоищам, актам вандализма, мародерству и ксенофобии.
Но далеко не везде. В США есть практика народных протестных выступлений и маршей, которые очень редко заканчиваются мордобоем. Сотня тысяч американцев собираются на Капитолийском холме в Вашингтоне и митингуют против абортов или против новой войны. Проходят от Сената к Белому дому стройными рядами, затем складывают плакаты и с достоинством разъезжаются по домам. Почему в ход не идут резиновые дубины и брандсбойды – а протестующие не провоцируют их применение? Марк Сандомирский уверен, что сознательность и цивилизованность протестного движения демонстрирует зрелость гражданского общества. Чем оно старше, тем больше на акциях неслучайных участников.
Они не просто повторяют: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», но и могут объяснить, зачем именно собрались и что хотят добиться. Для них протест – это механизм саморегуляции общества, сигнальная лампочка на торпеде автомобиля, которая загорается при неисправности. Ее можно проигнорировать или разбить циферблат. Но лучше остановиться и починить.
«Если задачей-максимум протестных акций является удовлеворение выдвигаемых требований, то задачей-минимум, достигаемой по умолчанию, – разрядка социальной напряженности», – считает Марк Сандомирский. Протест сам по себе – это способ социальной терапии и даже сапомознания. Протестуя, человек учится ответственности. «Даже если в результате выступлений в обществе внешне ничего не меняется, они не остаются бесплодными – меняются сами люди, участвующие в этих акциях».
Когда-нибудь все люди эволюционируют – и необходимость в протестах отпадет. Но пока – не бойтесь присоединиться.
Алексей Трумен
ФОТО: Fotos (1), Fotobank (1), Vostok Photo (2)