Когда никто не хвалит

Можно сказать, что я самый большой перфекционист в мире. Я никогда не забываю о сроках и обязательствах, перепроверяю готовое тысячу раз и, как древний японец, готова сделать харакири, если в моей работе найдут неточность. К счастью, никому не удавалась этого сделать: я была безупречной первоклашкой, безупречной студенткой, а сейчас я безупречный юрисконсульт. Но это не делало мою жизнь лучше или спокойнее. Более того, я часто наблюдала за тем, как любят и хвалят разгильдяев, как пытаются их подбодрить в периоды творческого кризиса... А на мою идеальную работу – от прописей до мастерски подготовленных судебных исков – вообще редко кто обращал внимание. Я будто не человек, а стул: на нем удобно сидеть, но вряд ли кто-то станет благодарить его за оказанную услугу. И чем старательнее я трудилась, тем больше ко мне придирались.

Только не подумайте, что я тот несчастный зайка, которого никто никогда не ценит, и все вокруг него плохие, а он один хороший. Просто все эти случаи... они очень показательные. Вот взять хотя бы прошлое лето. Когда стояла дикая жара, все коллеги переоделись в мини-сарафаны и шлепки, я одна продолжала следовать дресс-коду. Сломалась, когда у нас перестал работать кондиционер: пошла в туалет и сняла колготки, оставшись в туфлях, строгой юбке и белой блузке. И именно меня начальник при всех отчитал! В кабинете, полном юристов без лифчиков и тех же колготок, с открытыми плечами, спинами и всем прочим! Это было настолько дико и несправедливо, что я огрызалась, как подросток, а потом из чувства протеста два дня носила развратные чулки со швом сзади... Но этого, кажется, никто и не заметил.

У меня не было денег, чтобы постоянно ходить к психологу. Но как-то на остановке автобуса я услышала разговор двух женщин о том, что в нашей поликлинике психотерапевт ведет бесплатный прием. Об этом еще мало кто знает, поэтому к нему можно попасть. Самое сложное было отпроситься с работы: я сказала, что у меня сколиоз и я хожу на лечебную физкультуру.

Доктор долго расспрашивал меня обо всех обидах, придирках начальства, уточнял, что я чувствовала в тот или иной момент, как реагировала. Больше всего я боялась, что он подумает, будто я и правда небрежно одеваюсь или плохо работаю, но врач только рассмеялся: «Ну что вы оправдываетесь, я не сомневаюсь, что у вас все точно, как в аптеке!» И мне стало легче.

Мы довольно быстро пришли к выводу, что на любого начальника, будь то мужчина или женщина, я перекладываю функции своего папы: очень хочу ему понравиться, получить одобрение и признание, веду с ним себя не как специалист, а как бунтующая девочка-подросток. Соответственно и относятся ко мне примерно так же.

Я сама подсознательно провоцирую людей на придирки, даже жажду их. Мой папа был полностью погружен в дела моего брата, который рос двоечником (да, собственно, таким и остался). На меня же родители почти не обращали внимания. Не хвалили за пятерки. Папа мог только покачать головой или фыркнуть, когда мне ставили пять с минусом... Но когда брату удавалось вдруг получить четверку, покупался торт. Меня это бесило, я и сейчас не могу говорить об этом без слез.

Мы разговаривали с психологом о том, что я боюсь высказать все родителям, а особенно папе, поэтому воюю с начальством. Что придирки – это единственный знак внимания, который я видела в детстве. Соответственно любовь для меня – это недовольство. С одной стороны, я все делаю безупречно, а с другой – подсознательно нарываюсь, жажду грубости и раздражения в мою сторону.

Сначала меня это страшно возмутило, а потом я вспомнила тот «колготочный» случай и поняла, что все сказанное правда. Я чувствовала приливы адреналина и в тот момент, когда огрызалась, и когда мы обсуждали за обедом, какой наш шеф старый дурак. Почему он заметил именно мои ноги без колготок, но проигнорировал остальных одетых по-пляжному девушек?

Мы с доктором наметили три цели. Первая: поговорить с родителями о том, насколько мне важно их внимание, как мне обидно, что они замечают только успехи брата. Вторая: осознать, что нам уже пора переходить на уровень общения взрослого со взрослым, а не маленькой девочки с большими. И третья цель: научиться видеть в шефе начальника, а не заменителя папы.

Сначала никаких чудес не происходило, все двигалось медленно и совершенно не так, как я себе представляла. Например, папа избегал разговоров со мной, отшучивался насчет психолога, бурчал, что он нас с братом любит одинаково, что я выдумываю какие-то глупости. В общем делал все, чтобы избежать прямого признания проблемы. А мне было почему-то дико важно достучаться до отца, объяснить, как мне было обидно все эти годы. Я думала, что если он поймет, то сразу обнимет меня, ревущую, раскается, скажет, что любит меня не меньше, чем брата...

Я ездила к родителям каждую неделю и постоянно пыталась вывести отца на разговор. Он мастерски увиливал и так продолжалось, наверное, месяц. До тех пор, пока мама не увела меня на кухню и не сказала, вздохнув: «Неужели ты не видишь, что папа любит тебя намного больше, чем брата? Поэтому ему стыдно перед сыном. Отцу кажется, что он ему что-то недодает. Вот он и старается ради него изо всех сил».

Мне казалось, что на меня уронили танк, другими словами не могу описать свои ощущения. Мне хотелось орать и трясти за плечи маму и папу: почему они не сказали мне об этом раньше? Почему они вообще никогда мне об этом не говорили?! (Да-да, мама объяснила – им казалось, что я знаю, как сильно они меня любят и гордятся моими успехами.) Остальное было делом техники: я подробно обсуждала с доктором общение с родителями и скоро поняла, что папино нежелание разговаривать о чувствах и проблемах идет от смущения и неумения это делать. Я увидела в нем себя. Ведь мы очень похожи: оба зажатые перфекционисты, которые не могут озвучить свои потребности и надеются, что окружающие будут судить о них по делам. Наши отношения не стали слишком близкими, но я перестала ждать от папы похвалы, а начала проявлять инициативу: привозить ему свои любимые книжки, обнимать его и говорить, что люблю. На прошлой неделе отец предложил в выходные приехать ко мне в гости, чтобы переклеить обои в моей съемной квартире: те, что сейчас, очень старые и страшные. На языке моего папы это практически поэма о любви к дочери.

А с боссом все решилось само собой. Точнее, в тот момент, когда он меня в очередной раз оставил после работы переписывать и так идеальный договор. А потом предложил подвезти домой, потому что уже поздно. Это невероятно, но все шутки коллег о том, почему шеф заметил именно мои ноги без колготок, оказались не совсем шутками. Я и впрямь нравлюсь ему как девушка. Ну и шеф оказался не таким уж и старым, ему всего 46. Я вряд ли когда-нибудь отвечу ему взаимностью, но как же приятно все складывается, когда ты живешь с самоощущением взрослого человека, а не испуганного и вечно виноватого подростка.

ЗАПИСАЛА Алина Фаркаш