История твоей семьи

Тема тренинга звучала привлекательно, но в то же время смущала: я догадывалась, что речь пойдет не столько о моих ныне здравствующих родственниках, сколько о тех, которые уже стали частью истории. Но как можно говорить о том, чего не знаешь? Вынуждена признать, я крайне мало знакома со своим родом. Имею весьма отдаленное представление о том, чем жили мои бабушки и дедушки, а уж о всяких пра – тем более. Осознавать это было стыдно – и перед собой, и перед незнакомыми людьми на тренинге, который я собиралась посетить. Почему-то казалось, что буду одна такая. Накануне сделала ревизию в ворохе воспоминаний, пытаясь выудить оттуда хоть что-то полезное. Однако все мои знания по теме напоминали старый фотоальбом: собрание разрозненных картинок, выцветших от времени, на которых изображены живые люди, но застывшие, плоские. За фигурами бабушек и дедушек зияла огромная дыра, как будто до них вовсе никого не существовало.

Погружение в работу для всей группы началось с очередного задания – вспомнить некую вещь, которая переходит в семье из поколения в поколение. Как не сложно догадаться, у меня такой вещи не оказалось (честно говоря, всегда завидовала людям, обладающим какими-либо фамильными реликвиями, пусть даже не имеющими материальной ценности). Но и не у меня одной. Кстати, страхи «не знаю своих корней» и «буду одна такая» оказались напрасными. Большинство испытывали те же проблемы, но Екатерина Михайлова успокоила: «К сожалению, очень многие сейчас живут, не зная ничего или почти ничего о своем роде. Но мы же прекрасно понимаем, почему так происходит: уничтожались документы, скрывались сведения о людях, родство с которыми было опасно, кидало с места на место войнами, ссылками. И для нас незнание семейной истории – уже травма». Как точно выразилась одна из участниц тренинга: «Такое ощущение, что мое родовое дерево висит в воздухе, у него нет корней». Однако зацикливаться на теме семейной истории, слишком рьяно посвящать себя поиску информации и новых фактов психолог не советует – есть риск выпасть из реальности. Доскональное знание своего рода тоже опасно:
в таком случае у человека появляется чувство «я никто, кроме как один из предков».

Впрочем, у некоторых семейные реликвии существуют. С теми ведущая и начинает работу, используя психодраматический метод – ролевую игру. Люди пытаются «влезть в шкуру» предметов, а затем и своих родственников. Конечно, мы не можем знать наверняка, что думал тот или иной предок о конкретной ситуации или человеке – то, что мы проговариваем на тренинге, это всего лишь наши догадки, но при этом отыгрываются застарелые эмоции, застрявшие в душе. Так, одна из участниц разговаривает с собой в роли скалки – приданого, доставшегося от бабушки. Для этого она садится на стул, предназначенный для вещи или воображаемого человека. Когда хочет задать вопрос от своего имени, пересаживается на свой же стул – так и строится диалог. Если необходимо визуализировать родственника, берут помощника из группы – его выбирает сам участник, интуитивно, на основе ассоциаций. Эта роль крайне важна не только для того, кому помогают, но и самому помощнику. Мы учимся говорить о себе, своих чувствах, а главное – задумываемся, как это связано с нашим личным опытом и нашими жизненными ролями. Два раза за тренинг мне удалось побыть в роли помощника – оба раза в роли прабабушек. Одна из историй, в которой я приняла участие, была разыграна девушкой Настей. Ее запрос звучал так: «Почему в моей семье так сильна роль женщин? Что в ней делали мужчины?» Игра началась с разговора воображаемой маленькой Насти и ее мамы. Оказалось, родители девочки развелись, когда ей было всего три года, сразу после чего мать отца перестала общаться с невесткой и внучкой, вычеркнула их обеих из жизни – да и вообще никогда их не любила. Единственным связующим звеном с отцовской линией оказалась прабабка (моя роль), которая приняла большое участие в воспитании правнучки. В процессе работы мы визуализировали целых три пары – родителей, бабушку с дедушкой и прабабушку с прадедушкой. Во всех этих парах Настя не придавала значения мужским фигурам – на фоне женских они все выглядели блеклыми, безвольными. Примерив на себя роль каждого, поговорив со всеми персонажами, девушка с помощью ведущей выяснила: через поколения в ее семье разыгрывался сценарий исчезающих мужчин. Началось все с прадеда, пропавшего без вести в самом начале войны, продолжилось дедушкой, который не ощущал любви и внимания своей жены и потому понемногу спивался, а закончилось папой Насти, «дезертировавшим» и тем самым как бы отыгравшим нереализованный сценарий родительских отношений. В итоге девушка стала лучше понимать своих предков, увидела причины их поступков, перестала винить их и ощущать себя «не такой», не достойной любви и внимания. Я же почти взглянула на себя со стороны – мои родители тоже развелись, у мамы тоже были напряженные отношения со свекровью, да и сильных мужских фигур в роду не наблюдалось. Погрузившись в чужую подобную ситуацию, я как бы прозрела вместе с Настей. И действительно стало легче. В этом и есть эффект наблюдения за ситуацией, отыгрываемой другим человеком из группы – увидеть некое сходство, почувствовать, что отозвалось, вычленить полезное для себя из чужой истории. И тем более незабываемо, как смотрит на тебя человек, для которого ты в данный момент – кто-то очень дорогой, родной и любимый. Пусть даже ты временно играешь роль.

***
Опыт этого тренинга оказался для меня поучительным, но непростым. Я ушла с тяжелым чувством – как будто накрыло бетонной плитой. Люди обнажали свои эмоции, души. Приходилось быть в постоянном напряжении, а кроме того – в глазах постоянно стояли слезы. Плакали и те, чью ситуацию разбирали, и те, кто наблюдал. В первый же день, во время перерыва, захотелось вырваться – в свою привычную жизнь, где все просто и ясно. К концу тренинга многие участники признались: в некоторые моменты у них тоже возникало острое желание «дезертировать» – настолько сильно давили эмоции и переживания окружающих. Я не стала отыгрывать свою ситуацию, потому что поняла: мне это менее необходимо, чем другим членам группы, к тому же многое осознала уже из наблюдений за чужими историями. К концу второго дня действительно стало легче – проблема, волновавшая меня, словно сжалась в размерах. Я убедилась: идеальных семей не бывает, каждый, по выражению классика, несчастлив по своему – просто кто-то в большей степени. Но и нет плохих семей – все мы жертвы времени и остоятельств, главное – найти силы все исправить.

Благодарим ИГИСП и лично Екатерину Михайлову за помощь в подготовке материала.