Что и требовалось доказать
Марине было двадцать пять. Она убирала волосы в высокий хвостик, который жизнерадостно торчал где-то в районе макушки. Любила короткие юбки, сапоги из грубой кожи и сочные цвета. А еще у нее была целая коллекция улыбок, которые она надевала в зависимости от случая. Всеми силами Марина создавала образ эдакой веселой девчонки, которой все дается легко. «Чем занимаетесь?» – спросила я ее, пока она переводила дух и отключала телефон."Вы как в воду глядите, именно с этим я к вам и пришла!» – ответила она. И начала закидывать меня фактами своей творческой биографии. Она работала на телевидении – дальше шло перечисление федеральных каналов. Вела собственные передачи. Снимала документальное кино. Сама снималась в кино. Написала книжку. Она выкладывала все эти факты, как хвастливая девчонка выкладывает на стол фантики. Передо мной их лежало множество – яркие, блестящие, переливающиеся бумажки. Одни доставала сразу, другие – чуть помедлив. Чтобы придать веса своим словам, прибегала к самым бесхитростным приемам, которые есть в арсенале любой сериальной актрисы – щурила глаза, смотрела вдаль, вскидывала голову, а затем резко переводила взгляд на собеседника и продолжала монолог.
«А еще у меня есть близкий человек, – рассказывала она. – Очень взрослый. Ему семьдесят, он очень известный и влиятельный... Он близкий человек, но не родственник. Ну, вы понимаете...» Я кивнула. «Так вот он год назад посоветовал мне пойти в политику». И Марина пошла, вступила в партию, начала вставать всемь, чтобы с девяти на рабочем месте строить светлое будущее. Сначала ей было интересно. «Когда я попадаю в новое место и знакомлюсь с новыми людьми, то всегда загораюсь, – говорила она. – А потом также быстро перегораю». Месяца через два она пришла на работу и увидела, что у коллег какой-то пришибленный вид. Учинив допрос, выяснила, что ночью в подвале повесился рабочий. «Я вообще-то обычно не обращаю внимания ни на какие знаки. Я просто иду к цели, но этот факт у меня почему-то никак не выходил из головы». Затем она пришла на работу и обнаружила, что уборщица случайно разбила статуэтку ангела, которую Марина аккуратно вот уже пару лет перевозила с одного рабочего места на другое. А еще через месяц она начала болеть. «Так, ничего особенного, но я с детства ни разу не болела. И я понимаю, что это неспроста. Я хочу вернуться назад».
Я выдержала небольшую паузу: «Марина, вы – успешный человек. Умеете ставить цели и достигать их. Вряд ли вам нужна моя помощь в том, чтобы написать заявление об уходе...» «Вы правы, – сказала она, – нужно оттуда уходить, туда стоит идти ради денег, а я хочу славы. Я не корыстная, я тщеславная». От такой прямоты у меня на секунду перехватило дыхание, я сделала глоток чая и продолжила: «Тогда весь вопрос в том, на каком канале вы хотели бы работать». «Да, но как же кино? – Марина явно боялась сделать выбор. – В кино я тоже хочу сниматься!» «Как мне кажется, работа на телевидении еще никому не мешала сниматься в кино. Вы почему-то стремитесь вогнать себя в какие-то рамки, и я не могу понять, зачем вы это делаете.Чего вы боитесь?» – возразила я. «Не стать лучшей, – выпалила она. – Мне мама всегда говорила, что я должна быть первой, и я была». «А маме зачем было нужно, чтобы вы были первой?» – задала я достаточно очевидный вопрос. «Ну, наверное, она пыталась за счет меня реализовать какие-то свои амбиции... А потом был же еще и папа...» – она замолчала. «А что папа?» – уточнила я. «Папа ушел, когда мне было тринадцать, и больше я с ним не общалась», – Марина явно не очень хотела вспоминать об этом. «А папа тоже хотел, чтобы вы были всегда и во всем первой?» – я продолжала настаивать. «Нет, он говорил о том, что я глупая и что из меня ничего не выйдет», – ответила она, и в этот момент на глаза ее навернулись слезы. Марина рассказывала о том, как ездила с папой отдыхать, как он делился с нею секретами, как они вместе веселились, а потом в какое- то ужасное однажды все это закончилось. «И вы до сих пор пытаетесь доказать ему, что вы вовсе не глупая?"– на этой консультации я выступала в роли капитана Очевидность. Она кивнула: "И я хочу, чтобы однажды он включил телевизор, увидел меня и пожалел о том, что он сказал". "Но вы же уже не раз и не два были в кадре... В какой момент вы поймете, что доказали ему то, что хотели?" – спросила я. "Не знаю... Наверное, я буду доказывать ему это всю жизнь..." – сказала Марина. "И вы готовы посвятить всю свою жизнь этой идее?" – надавила я на больную мозоль. "Видимо, я действительно до сих пор глупая девочка. Вы поможете мне от нее избавиться?" – спросила она. "Нет, на мокрое дело я никак пойти не могу. А вот помочь этой девочке поверить в себя – готова",– ответила я.
