Борьба с чувством вины
Когда Антон зашел в мой кабинет, я представила нескольких своих подруг, которые многое отдали бы за возможность познакомиться с таким мужчиной. Высокий, красивый, обаятельный и чуточку застенчивый, он нравился женщинам и знал это. Первые минут пять кокетничал – смотрел то в глаза, то в пол, то и дело поправлял волосы, шутил. А потом вдруг стал серьезным и перешел к сути дела, которая, к моему удивлению, заключалась вовсе не в проблемах с работой или карьерой, а в запутанных отношениях с женщинами. Антон был женат уже более десяти лет, но последние три года вел параллельную жизнь: любовница забеременела и родила ему сына. Ребенка он навещал почти каждый день – постоянно врал жене, что задерживается на работе. Рассказывая обо всем этом, Антон щедро сдабривал речь самообвинениями. И являл собой наглядный пример того, как человек испытывает чувство вины вместо того, чтобы изменить поведение. Озвучивая очередной нелицеприятный эпитет в свой адрес, мой клиент делал небольшую паузу, как бы давая понять: да, он поступает скверно, но мучается от этого, а значит, не безнадежный человек.
«А вы любите себя ругать...» – заметила я, когда Антон ненадолго замолчал. «Да, я постоянно недоволен тем, что делаю. Это касается не только моих отношений, но и работы», – ответил он таким тоном, будто принимает участие в кастинге на озвучку роли ослика Иа-Иа. «А зачем вам это?» – уточнила я. «Как зачем? Чтобы становиться лучше, не быть этаким индюком, который только и делает, что сам себя хвалит. Я и сыну своему не собираюсь говорить, какой он умный и красивый, чтобы не превратился в самодовольного идиота». Волосы на моей голове зашевелились, как только я представила себе дальнейшую судьбу этого бедного мальчика. «Вряд ли стоит так поступать, – вступилась я, – иначе вашему сыну придется потратить очень много денег на терапию». Антон посмотрел на меня с явным недоверием и поинтересовался, как же, на мой взгляд, мир станет лучше, если все люди будут уверены, что они и так молодцы. «Представьте, вы пришли к терапевту, – начала я, – и рассказываете ему, как вам плохо, как вы запутались». Антон понимающе кивнул. «И вот специалист вас слушает, слушает, а потом и говорит, – тут я резко изменила голос на тот, которым учителя обычно отчитывают нерадивых школьников. – Какой же вы идиот! Как вы могли наломать таких дров! У вас мозги-то есть?» Сделала паузу, а потом спокойно продолжила: «Придете к этому терапевту еще раз?» «Нет», – ни секунды не сомневаясь, ответил Антон. «Ага, и я бы не пришла. Потому что любые изменения начинаются с принятия человека таким, какой он есть». Антон смотрел на меня так, будто я только что доказала ему, что земля – круглая. Ему хотелось в это верить, и вместе с тем он размышлял, не сжечь ли меня на костре. «Но как же все-таки меняться, стремиться...» – пробормотал он. «Меняться и стремиться нужно, исходя из того, что я и так молодец, а могу быть еще большим молодцом». «Ну конечно, всегда найдутся те, кто скажет, что это не так, – возразил Антон. – И нанесут удар по самооценке». «А если думать, что я ничего из себя не представляю и все делаю плохо, то и бить будет не по чему, больно не будет, верно?» – уточнила я. Та часть личности моего собеседника, которая последние пять минут аккуратно складывала дрова для костра и уже достала спичку, вдруг выронила из рук коробок. Повисла пауза, после чего Антон тихо произнес: «Получается, так». Немного помолчал и добавил: «А еще получается, когда я рассказываю людям, как плохо поступил, они меня утешают и разубеждают в том, что я придурок».
Мы еще долго говорили о бессознательной выгоде, которую Антон и многие другие люди извлекают из постоянных самообвинений – об избегании ответственности, перемен, о психологических поглаживаниях, получаемых извне, и о мнимой безопасности. Антон осознал, что совершенно не умеет думать о себе в позитивном ключе, не умеет хвалить. Самобичевание было его единственной разрешенной формой внимания к своему «я». Ближе к концу консультации Антон совсем расстроился. «Я еще больший придурок, чем думал, – я спекулирую своими бедами», – резюмировал он. «Вы опять взялись за старое», – неодобрительно покачала я головой. «А что прикажете делать? Сказать: "Какой Антон молодец! Пудрит мозги не только двум женщинам, но и себе и всем окружающим"?» «Антон молодец уже потому, что решил со всем этим разобраться, – парировала я. – А сейчас он решил сделать паузу и, как обычно, обменять самообвинение на комплимент. Потому что, видимо, устал и не знает других способов взаимодействия с миром». Мы договорились встретиться через неделю. В качестве домашнего задания я поручила Антону выполнять технику, которая используется в детской терапии и называется «Копилка хороших дел». Каждый вечер он должен хвалить себя за пять поступков. Его внутренний инквизитор открыл было рот, чтобы возразить, но все же решил промолчать. Нам предстоял долгий разговор.
ТЕКСТ: Екатерина Игнатова
