Тут за соседний стол села компания итальянок. «Ну вот, — подумала я, — будут кричать и жестикулировать. Не дадут почитать». Подумала и ка-а-ак засмеюсь! Итальянки даже испугались.
Нет, посмотрите на меня! Сижу, повторяю, у бассейна. В Беверли-Хиллз. Какие-то добрые люди отправили меня в командировку, увезли из Москвы с ее полуснегом. Дела сделаны, интервью записано, и еще есть целый день на то, чтобы гулять под смешными длинными пальмами и ждать заката. А я все равно нашла повод поворчать.
Человек любит искать сложности. У него есть Калифорния — ему хочется сидеть у бассейна в одиночестве. У него есть друзья — ему надо, чтобы они тащились к нему через весь город в неудобное время, иначе какие же они друзья. У него есть любовь — ему не терпится устроить ей проверку на подлинность. Есть Новый год — нужно провести его так, чтобы запомнила вся френд-лента и пара соседних городов. Рожна надо, короче, большого и осязаемого.
А запоминаются на самом деле простые вещи, без причуд. Например, Новый год-97. Я тогда жила в Алабаме, а в Алабаме Новый год почти не отмечают. Отдыхают после Рождества. 31 декабря я работала няней в семье Николсов. Мы с двумя детьми, Анной и Люком, сходили в кино, «101 далматинец», а потом играли дома в русскую полицию. Вечером пришли их родители. Мы уложили детей спать, и я пошла на кухню, бряцая игрушечными наручниками. На часах было без пятнадцати двенадцать. И хозяин дома, Тони, спросил меня: «Джина, а у вас Новый год — большой праздник?» — «Самый главный», — ответила я бодрым голосом. Грустить не хотелось. «Давай я сварю кофе! — вдруг предложил Тони. — У меня есть хороший». И полез в шкаф за пачкой. Хороший кофе в алабамских домах редкость — предпочитают чай со льдом. А тут мне выдали чашку отличного капучино со снежной, очень новогодней пенкой. Мы с Тони сидели за барной стойкой на кухне, пили кофе и отсчитывали вместе с радиодиджеями секунды до начала 97-го.
Это было 15 лет назад, и с тех пор я где только не встречала Новый год. Но в подробностях помню только тот, с Тони Николсом и капучино. А казалось бы, куда проще. Кофе.
И так у меня почти со всем. Главный день рождения — тот, что был отпразднован на заправке чаем с пирожками. Главное свидание — то, что спонтанно состоялось вместо сдачи номера, потому что нам обоим захотелось праздника. Чем проще, тем удивительнее.
Единственная сложность, которая мне нравится, называется «Энгельберт Хампердинк». Это певец, которого по‑настоящему зовут всего лишь Арнольд Дорси. Обычно, если тебя зовут Энгельбертом (особенно Хампердинком), а ты все равно хочешь на сцену, ты придумываешь имя покороче. А вот продюсер мистера Дорси соригинальничал — нарек его в честь немецкого композитора и не прогадал. Теперь у Энгельберта Хампердинка есть звезда на Аллее славы в Голливуде. Неподалеку от Кифера Сазерленда и Вуди Вудпекера.
СЛУШАЮ РАЗГОВОРЫ, ДУМАЮ О СВОЕМ
Две девушки говорят о третьей.
- Представляешь, она называет себя моей подругой, но приезжает ко мне, только когда ей это удобно.
- А тебе нужно, чтобы она непременно приезжала, когда ей это неудобно?
ТЕКСТ: Евгения Батурина
← Нажми «Нравится»и читай нас в Facebook