Ольга Свиблова: Прошу Бога, чтобы мне хватило любви, которую давал муж
VOICE: Вы шесть лет работали дворником. Говорят, таким был ваш «первый перформанс»...
Ольга Свиблова: Никакой это не перформанс! В эпоху застоя работать по специальности психологом в НИИ – бессмысленная трата времени. 70-е – время симуляции и прежде всего симуляции рабочих процессов. Отбывать время в присутствии, литрами пить чай и строчить стратегические программы, которые никогда не станут реальностью, скучно и глупо. А чисто вымести улицу, сколоть лед весной, убрать снег можно быстро и осмысленно. Денег за это платили мало, но зато было много свободного времени – читать, говорить с интересными людьми, общаться с поэтами и художниками. Такой труд помогал строить себя, не задаваясь вопросом «Кто я в этой жизни?».
А сейчас спрашиваете себя?
Нет. Это глупо. Жизнь – период времени, в котором мы должны сделать то, чего не можем не сделать. В конце концов, жизнь каждого из нас и есть перформанс.
Как вы определяете, что является искусством?
Любой символический объект им становится, когда ты сам понимаешь: «Это оно!» Здесь работают твои знания, прежде всего фигура интуиции. Искусство нужно для того, чтобы открыть новое в себе самом и увидеть мир по-другому, сменить оптику взгляда. Оно нас меняет внутренне и внешне, открывает новые степени свободы.
У МАММ самая юная аудитория: более 80% – 16–30 лет. Как вам удается привлекать молодежь?
Надо быть интересным, делать так, чтобы то, чем ты делишься со зрителями, волновало тебя самого. Планируя выставочную программу, я пытаюсь слышать пульс времени. Строя экспозицию, мысленно ставлю себя на место зрителя, создаю визуальную интригу, пытаюсь послать месседж, который важен в каждой выставке, таким образом, чтобы он прочитывался и на сознательном, и на бессознательном уровнях. В МАММ зритель всегда прав. Наша задача – превратить поход в музей в квест, дать человеку возможность открыть что-то новое для себя. Мы внимательны к деталям, ведь они создают атмосферу. Если я вижу, что кто-то случайно оставил отпечатки пальцев, то инстинктивно схвачу салфетку. Наша команда не работает в музее, мы живем в музее, мы живем музеем.
Это любовь.
Это осмысленная жизнь. Меня невозможно заставить заниматься тем, в чем я не вижу смысла.
И какова цель?
Расширить горизонты видения мира и самого себя.
Наполнить смыслом жизни других людей?
Можно и так сказать. Но всё получается, только когда ты сам эти смыслы видишь, мучительно или радостно открываешь их для себя, тогда ими выйдет поделиться.
Вы чувствуете время?
Это главная категория нашего бытия. В реальности отношения со временем у меня сложные. Я всегда опаздываю, из-за чего упустила много шансов, которые давала жизнь. Мне неинтересно настоящее, потому что «здесь и сейчас» всегда некогда, зато любой момент я проживаю во имя будущего. Потому и занимаюсь искусством. Если ты можешь его понять, оно помогает предчувствовать грядущее и подготовиться к нему.
Вы составляете впечатление сильной женщины...
Я выносливая, но иногда устаю. У меня бывают моменты паники, могу чувствовать себя слабой – совершенно этого не стыжусь. Это нормально для живого человека. Никогда не хотела быть «сильной женщиной» или производить такое впечатление. Я плохо понимаю, что это такое. Про мускулы?
Скорее про умение решать самостоятельно свои проблемы.
Этому меня научили родители. Они были трудоголики и постоянно заняты. Мама преподавала до 80 лет, обожала своих студентов, а на все мои вопросы: «что делать?» отвечала: «решай сама». Мне было обидно. И только недавно я начала понимать, как тяжело давался маме этот ответ. Родителям свойственно донимать детей советами. Это проще, чем научить их принимать решения и нести за это ответственность. Родители не любили меня бездумно. Они оценивали мои поступки, достижения и научили тому, что любовь нужно заслужить. В подростковом возрасте, когда дети открывают для себя мир человеческого общения, я старалась заслужить любовь своих одноклассников. Годам к четырнадцати мне это удалось. Практически весь класс меня любил. И тут я поняла, что сама люблю не всех, а так как чувства обычно взаимны, я готова к тому, что кто-то меня любит, а кто-то совсем нет. Этого не надо бояться, это нормально.
Вы сначала поступили на биологический факультет, а после третьего курса поступили на психфак, почему?
Я кажусь спонтанной, но к важным решениям готовлюсь заранее. В 15 лет я закрылась на даче одна, взяла справочник МГУ и стала решать, кем хочу стать. Изучила все факультеты и поняла, что люблю общаться, поэтому психфак – идеальный выбор. В моей замечательной математической школе были прекрасные учителя, в том числе по литературе, истории, а биология была слабая. Одним из экзаменов на психфак была биология. Я попросила у мамы дополнительного учителя. Мама заложила в ломбард зимнее пальто, сапоги, шапку, но два года у меня был чудесный репетитор по биологии, я так влюбилась в эту дисциплину, что в последний момент решила поступать именно на биофак. В конце третьего курса поняла, что все пестики и тычинки изучаю исключительно в приложении к науке о человеке. Я ушла с биофака. На психологический факультет надо было заново сдавать экзамены, а просить еще раз помощь у родителей было невозможно. Я пошла работать. Работала почтальоном, уборщицей, сдавала кровь, была «подопытным кроликом» в Институте психологии, но экзамены сдала и закончила МГУ с красным дипломом как специалист по психологии творческих процессов.
Вам пригодились знания, полученные на психфаке?
Конечно. Это было отличное базовое образование. Мне повезло. Нам преподавали великие ученые: Лурия, Зейгарник, Леонтьев и др. Самое важное, что я вынесла из психологии, это умение не осуждать людей, а пытаться их понимать. Нужно уметь договариваться с людьми и с собой, а порой полюбить самого себя сложнее, чем полюбить других.
А вам удалось?
Полюбить себя – нет, но договариваться с собой я научилась. Если постоянно пилить себя, не сможешь дальше двигаться. Что-то не получилось – плохо. Завтра снова попробуешь! Наверное, потому что я психолог, меня нельзя обидеть. Но мне можно сделать больно. И это легко – у меня порог чувствительности минимальный, дотронься – я рассыплюсь. Когда тебе делают больно, ты пытаешься разобраться, почему человек поступил так, как тебе, казалось бы, не стоило ему поступать. Понимаешь и перестаешь обижаться. У всего на свете есть причинно-следственные связи. Иногда их можно простроить логически, а иногда помогает интуиция. У меня хорошая интуиция на плохое. И это помогает.
Откуда вы берете силы?
Мне кажется, у любого человека главный источник энергии – любовь. Важно, чтобы родители любили ребенка. Недолюбленные дети вырастают взрослыми с комплексами, а комплексы – наши главные враги. Еще важно встретить в жизни свою половинку, близкого человека, который будет принимать тебя безоговорочно. Я прожила 23 года в очень счастливом браке со своим вторым мужем Олливье Мораном. Прошло пять лет после его смерти, и главное, о чем я прошу Бога, чтобы тот огромный резервуар любви, который мне дал Олливье, не иссяк. Когда мне или мужу было трудно, мы звонили друг другу и говорили: «J’ai besoin d’essence» («Мне нужен бензин». – Прим. ред). Наш код. В ответ я слышала: «Je t’aime». Это всегда давало силы.
А сейчас?
Мне помогает искусство. Когда совсем нет сил, иду на выставки в другие музеи, смотрю хорошее кино, читаю или перечитываю книги. Вот сейчас подзаряжаюсь от нового текста Паши Пепперштейна.
Если вдруг у вас отберут музей, что будете делать?
Найду другое дело жизни. Например, вернусь в документальное кино. Так много фильмов хочется снять. Я люблю преподавать, а с образованием у нас в стране проблемы. Создам ассоциацию помощи российской медицине. Учителя и врачи – главные люди, необходимые любому обществу. А еще я неплохой садовод.