Кошмар и счастье аналитика

Но, глядя в проницательные глаза рекрутеров, я понимала, что скорее найдется тот, кто пошатнет уверенность отца... Поэтому ко всем тестам относилась с налетом обреченности. Которая почему-то нравилась моим оппонентам. Они передавали меня друг другу, как эстафетную палочку. Так я оказалась на втором туре.

Нас загнали в большой, как читальный зал библиотеки, холл, рассадили за столы, раздали задачи. Этот прием называется «китайский синдром»: по легенде, так отбирали императорских чиновников. Сначала дают простую задачу, час времени и отсеивают тех, кто не справился. Вторая задача сложнее, времени на нее выделяют поменьше. Третья так сложна, что не успеваешь понять, чего от тебя хотят, как звучит гонг. Ответ никого не интересует: главное – сформулировать стратегию решения. Четвертая задача – просто происки дьявола, и ты победишь, если прямо об этом заявишь. Пятая – почти миф: в расчете на то, что до нее никто не доберется, ее сочиняют прямо на ходу, и она сродни параноидальному бреду. Шестая... Я сказала «шестая»? Глупости. Все решается на первой задаче, в первый час. На самом деле все зависит только от того, понравишься ли ты тому, кто эту кашу заварил.

Поэтому сидеть надо, не высовывая язык, не сутулясь и не грызя карандаш. Не стоит снимать под столом туфли, трогать руками лицо, бормотать или шмыгать носом. Умным надо быть красиво. За тобой постоянно наблюдают. Поэтому думай и тихо улыбайся своим мыслям. Дыши ровно. Хорошо время от времени оторваться от писанины и окинуть присутствующих добрым чистым взглядом. Упаси бог от смятения в глазах – здесь выбирают достойного!

Я решала аналитические задачи, как альпинист, который карабкается по склону, не особо надеясь залезть на вершину. Я умело принимала непринужденные позы, разборчиво писала и казалась спокойной. Через полчаса я подняла глаза... и сердце мое рухнуло в бездну.

В дверном проеме на мгновенье я увидела главного мужчину моей жизни. Таким я его себе и представляла. Он был красив силой, зрелостью и уверенностью в своем деле. Он был не просто мужчиной мечты. Он был моей любовью. А еще – хозяином этого бала. Это к нему гнали наше испуганное стадо. Спокойным взглядом он скользнул по нашим склоненным головам – и я попалась.

На моем пути попадались умные и красивые мужчины, многие были и сильными, и успешными. Но, представляя их рядом, я неизбежно пасовала, казалась себе недостаточно умной, красивой или интересной. Сейчас все мои страхи умерли. Мне стало ясно: важно не то, могу ли я быть с ним, а то, что не смогу без него.

Если умных любовь поражает безумием, то меня она обязана поразить разумом. Я собрала все свои силы, я почти возопила о чуде! Не знаю, что случилось, но на меня снизошло озарение. Я весело выбросила вверх свою победную руку. Зал зашевелился. Досрочного решения четвертой задачи у них не было с одна тысяча девятьсот... Моя наивная душа трепетала: я увижу его! Увы. Задачу забрали, а меня пересадили в другой холл. Я аккуратно устроилась в кресле, понимая, что за мной продолжают наблюдать, возможно, и он бросил взгляд на монитор. Сейчас сверяют результаты моих тестов, задают вопросы психологам, изучают характеристики и пожимают плечами. Я и сама в недоумении.

Полчаса я сидела, оглушенная одной мыслью: я сделаю все и даже больше, чтобы быть с ним. Я бы даже заплакала. От любви с первого взгляда. Ах как некстати. Или, наоборот, ах как кстати. Дальнейшее я помню плохо. Мозг жил своей жизнью, душа – своей. И они перестали мешать друг другу. Свободный ум и влюбленная душа. Чаще это получается у мужчин. Но я это сделала! Ап!

Никто не ожидал от меня победы. Парочка сутулых гениев робко ошивалась рядом. Им нужна эта работа, а мне – увидеть его. Каким-то непостижимым образом я расправилась и с пятой задачей, и с шестой – ее проверял он сам. Молодые гении смущенно прятали от меня глаза – то, что я выбилась в лидеры, было выше их понимания. Наверное, и он не ожидал такого: нам пришлось ждать еще полтора часа. Наконец он вышел к нам... и заполнил собой все пространство, как свежий воздух заполняет отпертый дом. Он улыбнулся, поздоровался с каждым за руку. Когда наши руки соприкоснулись, он посмотрел на меня так, будто понял что-то важное.

– Кирилл, — просто представился он, и мне показалось, что я знаю его целую вечность, просто вспомнила только в этот момент.

Кирилл держался совсем непринужденно, но в его ответах на наши вопросы сквозила снисходительность. Я облегченно вздохнула, узнав, что отдел финансовой аналитики – контора, как любовно называл его Кирилл, – расположен не в центральном офисе корпорации, а отдельно – в старинном двухэтажном особняке, окруженном садом с кованой оградой. Внутри особняка дизайнеры сохранили дворцовый стиль: мебель конца XIX века, картины на библейские сюжеты, паркет и ковры. Центр дома – столовая с диванами по стенам и финиковой пальмой в углу и библиотека. Спальни 2-го этажа переделаны под кабинеты.

К моему удивлению, мне отвели отдельную комнату – с круглым столом, диваном и музыкальным центром. В секретере я нашла ноутбук, принтер и пачку бумаги. У хозяина своеобразная манера создавать рабочую обстановку! Двум гениям, Геннадию и Грише, предоставили одну комнату на двоих – с двумя столами, двумя диванами и кабинетным роялем. На вопрос Кирилла, музицируют ли они, гении в ужасе замотали головами. «Значит, за инструмент я могу быть спокоен», — констатировал Кирилл. Гении так отчаянно закивали, что стало ясно: оба поклялись не приближаться к роялю.

Нам дали полчаса, чтобы прийти в себя, и пригласили в столовую – «познакомиться с командой». Знакомство сопровождалось чаепитием. Мужской коллектив средних лет держался независимо. После процедуры представления последовал рассказ о славной жизни конторы, похожей на вольницу средневековых городов-республик. К концу экскурса я поняла, что Кирилл не кто иной, как сказочный принц с собственным замком, преданной свитой и острой нуждой в принцессе. Я уже здесь. Дело за горошиной. Сейчас ее извлекут из-под перин. Барабанная дробь...

Кирилл сделал серьезное лицо:

– Молодые талантливые кадры нам нужны как воздух, но у нас есть свои традиции. Вот главное условие, при котором вы здесь останетесь. По окончании испытательного срока каждый должен будет организовать коллективу незабываемый, единственный в своем роде уикенд. Если по итогам голосования большинство останется довольно выходными, их организатор станет полноправным членом команды. К рассмотрению принимаются только индивидуальные проекты. Желательно, чтобы для всех они были сюрпризом.

Горошина с шорохом покатилась восвояси. «Изгнание из рая» и «Положение во гроб» на стенах... Значит, предстоит не только доказать, что ты профессионал, а и произвести впечатление на коллектив...

Родителей мой рассказ озадачил. С одной стороны, им страшно хотелось похвастаться моими успехами перед друзьями и родственниками, а с другой – неизвестно, чем дело кончится. Мама придерживалась тактики временщиков: хоть три месяца, да твои. Отец зрил в корень:

– Тут нужно решить, что для тебя важнее: работа или Кирилл.

– Нечего тут решать, папа! — взмолилась я. — Без Кирилла мне не только эта работа не нужна, мне без него вообще ничего не нужно.

Родители ретировались: мама – на кухню, папа с газетой – на диван. Они надеялись, что это пройдет. Должно пройти. У многих проходит. Я решила, что сначала нужно присмотреться: чтобы переплыть реку, надо в нее войти. Но ни на следующей неделе, ни через неделю обдумать происходящее мне не удалось.

К девяти утра я приходила в сад, поднималась по мраморным ступеням и, открыв дубовые двери, падала в пучину мировой экономики. Время от времени я выныривала в столовой, где всегда накрыт чайный стол, в надежде встретить Кирилла... Голова моя была занята одним: под каким предлогом увидеть его так, чтобы никто не догадался о моих чувствах. Приходилось придумывать вопросы, за ответами на которые меня отправляли к шефу. По тому, как обстоятельно Кирилл мне отвечал, я заключала, что надежду терять рано.

Через пару недель особняк уже не казался таким огромным, а коллектив – таким однородным. Я понимала: чтобы получить большинство голосов, необходимо познакомиться со всеми и узнать, что им помогло остаться в конторе. Я провела опрос на тему: «Как ты провел свой уикенд». И мне с гордостью рассказывали свои истории.

Большой и медлительный Паша Ратуев изумил всех, организовав тур на Камчатку в долину гейзеров с вертолетной прогулкой над действующим вулканом. Пашин выбор объяснило знакомство с его женой, чемпионкой по прыжкам с парашютом, и мамой-актрисой – женщинами вулканического темперамента. Помогал Паше его тихий отец, радист геологической партии.

Ефим Бейлин, невысокий, худой и язвительный, вывез всех к родственникам в Израиль – посмотреть на нисхождение Благодатного огня. После этого в особняке и появились картины на библейские сюжеты.

Пал Палыч Зимин организовал поездку на конезавод, где работал его брат. Экскурсия, ко всеобщему удовольствию, сопровождалась чисткой конюшен, кормлением и купанием коней, верховыми прогулками и походом в ночное с кострами в степи.

Валентин Николаевич Харченко угостил коллег фестивалем в Сан-Ремо, где два его школьных товарища держали гостиницу. Хозяева произносили тосты за его золотой голос и сетовали на «зарытый в землю талант», а гости поднимали бокалы «за светлый ум». В конце концов кто-то сформулировал фразу «столько всего – и в одной голове», и за Харченко закрепилось прозвище Голова. А контора приобрела кабинетный рояль.

Таня Пожарская – единственная до меня женщина, большая, добрая и отважная. Ее появление в отделе на седьмом месяце беременности было воспринято, мягко говоря, с недоумением. Таня разделалась с мужским шовинизмом, позвав коллектив на роды своего третьего ребенка. Муж ее поддержал. Неважно, как она объяснилась с врачами (частные клиники и не такое видали), и можно только догадываться, каково пришлось мужчинам при родах (Таню в тот момент это интересовало меньше всего), но Сашка, младший Танин сын, числится в отделе сыном полка, а она сама пользуется непререкаемым авторитетом.

Тофик Айвазян, скромный и стеснительный, поразил приглашением на Неделю моды в Париж. Его старшая дочь оказалась топ-моделью, и ее проход по подиуму решил судьбу Тофика. «Наш генофонд», — любовно говорят в конторе, показывая фотографии дочерей Айвазяна: пяти нереально красивых девочек.

Коля Понятых (от него исходит какая-то первобытная внутренняя мощь) вывез отдел в сибирскую деревню, из которой в семнадцать лет и отправился в Москву. Ничем не старался удивить, но все ощутили силу, которая ему потребовалась на такой рывок. «Что ж, Понятых, — сказал ему тогда Кирилл, — нам все понятно». И предложил Коле место своего зама.

Сам Кирилл, как оказалось, ничего не устраивал, а только инициировал традицию. Что воспринималось как должное.

Еще оказалось, что гении Гена и Гриша не теряли времени даром и, пока я узнавала о триумфальных уикендах, составили список неудачных. Мы обменялись информацией на взаимовыгодных условиях. Судя по их данным, провалились стажеры, предложившие: поездку в парижский «Диснейленд», прогулку на воздушных шарах, бой быков в Мадриде, катание на лыжах в Альпах, концерт Джо Кокера в Москве, старт парусной регаты на Балтике. Как я ни крутила оба списка, никаких доминирующих тенденций выявить не удавалось. По лицам обоих гениев я поняла, что и они не нащупали ничего общего. Я вывесила списки дома на всеобщее обозрение, раздала друзьям, знакомым и родственникам ксерокопии с положительными и отрицательными результатами.

Решение не приходило.

Кирилл, казалось, с интересом наблюдал за нашими муками. Не исключено, что он принимал ставки. Но в целом в конторе царила благодушная атмосфера. Мэтры, как могучие птицы, тащили нам, птенцам, лакомые куски аналитических задач и с удовольствием следили, как мы утоляем интеллектуальный голод. Если честно, нигде и ни с кем мне не было так хорошо. Контора жила совершенно своей, отдельной от корпорации жизнью, с чаепитиями и зваными обедами для удивительных гостей, работой за полночь, жаркими спорами и ударными авралами. Руководство корпорации наведывалось в особняк глотнуть воздуха свободы, а заодно расширить свои финансово-экономические горизонты.

Кирилл не упускал случая представить новичков начальству, и я покрывалась испариной, когда он, обняв меня за плечи, начинал расхваливать меня боссам. Те, к моему ужасу, восклицали что-нибудь типа «Вот так невеста!» или того хуже – «Ай да пара!». Больше всего я боялась, что моя влюбленность станет заметна.

Если любовь развивается постепенно, то человек, как гусеница, через кучу трансформаций эволюционирует в прекрасное создание. Меня любовь поразила как молния, я не нуждалась в дополнительных условиях. И прекрасно понимала, что у меня есть только один шанс. От бессилия я рыдала в подушку. Семья ходила на цыпочках и сострадала. Отец демонстративно ворчал: «Это ж голову сломать можно – найти тут что-то общее. Видно, ваш Кирилл знает, чего от вас хочет». Эти причитания и подтолкнули меня к невероятному, но очевидному – искать общее нужно не в проектах, а в людях!

Кто остался в конторе? Однозначно – суперпрофессионалы. Значит, получить «белый шар» от большинства можно, если этому большинству будет по-настоящему интересно в течение двух дней. И меня осенило: тренинг-семинар! Со светилом мировой экономики, аналитики или, на худой конец, математики. Вот что не оставит равнодушным ни одного человека в отделе, где кипят научные страсти. Я даже взвизгнула от радости. Вот он мой шанс! Стало легче. Нарисовалась перспектива действий.

Мировое светило я стала искать в Интернете. Оказалось, что жизнь известных ученых расписана на годы вперед – почище, чем у кинозвезд. Крупнейшие мировые университеты годами выстаивают в очереди, чтобы включить их лекции в свои планы, издательства заманивают их на встречи с читателями, плюс конференции, симпозиумы, заседания научных обществ и так далее. Глядя на мои страдания, отец снова воззвал к здравому смыслу: «Если нужно, чтобы коллегам было интересно, значит, важнее всего тема. А светилу достаточно иметь имя, чтобы вызывать доверие, когда будет свое бубнить».

Я взялась за дело с другой стороны и проанализировала все наши «узкие» места. И как-то незаметно разработала уникальную методику расчета некоторых величин. Тогда я достала с антресолей свою студенческую работу, которую давно забросила, и через две ночи бредовая детская идея была доведена до критического совершенства. В любовной горячке я изобрела новый метод решения экономических проблем. И Остапа понесло... Я просчитала десятка два сложнейших практических задач, с которыми нам приходилось сталкиваться. Мой метод работал на удивление точно.

Теперь я знала, как это будет. И хорошо, что нет никакого светила! Создала метод, создам и светило, главное – найти имя. Я пошла кратчайшим путем: подняла научные и популярные экономические, финансовые, аналитические и математические издания за последние десять лет, выделила тему и составила список ученых, работающих в данном направлении. Список состоял из трех фамилий. Японец Хоиро Тоуки отпал сразу. Швед, предварявший свои статьи фотопортретом (толстый и улыбчивый), – тоже. А вот третий... некий Энди Мефоди. Судя по всему, скромный английский парень. Остроумный, возможно, несколько поверхностный, но это оправдано широтой его интересов. Он активно работал в направлении «моей» темы семинара, мыслил парадоксально и энергично, так что мог бы запросто сочинить мой метод, будь он ему так же позарез нужен, как мне. Главное достоинство Энди – полное отсутствие фотографий в прессе и на сайте, который он вел спустя рукава.

На роль Энди Мефоди я назначила двоюродного брата Пашу: профессиональный переводчик, он даже думает на настоящем английском и умеет артистично воспроизводить любой объем информации. Главное, что от него нужно, – это делить нас на пары так, чтобы мы с Кириллом почаще оказывались вдвоем.

«Авантюра века!» — вздохнула мама, когда мы с отцом выложили ей план действий, но не смогла остаться в стороне. И местом проведения тренинг-семинара был выбран подмосковный пансионат, принадлежащий маминой школьной подруге. Тетя Марочка (как зовет ее мама), узнав подоплеку дела, пришла в умиление. Она была счастлива в браке и почла священным долгом помочь бедной девушке. Малый конференц-зал, трехразовое питание, кофе-брейк и отдельные номера упали к моим ногам.

Я надеялась, что поставила на выигрышный номер, но не ожидала, что мое объявление вызовет такую реакцию. Кирилл от изумления чуть не подавился чаем. «Семинар с Энди Мефоди?!» — переспросил он. Я положила перед ним договор с «автографом» Мефоди, якобы присланный по почте. Кирилл развел руками, а потом стал аплодировать, вовлекая всех присутствующих, и устроил мне шквал оваций. Несколько раз он подступал с расспросами, как мне удалось организовать приезд такого гостя. Я бормотала что-то про секрет фирмы. Кирилл переживал: не только моложе всех, но практически без стажа и финансовых возможностей, я предлагаю затратный проект. Я посоветовала «просто получить удовольствие». Цитируя мое заявление как редчайшее, Кирилл предложил коллективу сэкономить хотя бы на переводчике. Йес, оф кос, восторженно отозвался коллектив.

После моего объявления в отделе воцарился душевный подъем, и я оценила креативное воздействие традиции. Себя я чувствовала центром Вселенной, Гена и Гриша прикололи мне на дверь звезду из фольги.

Семинар имел бешеный успех. Паша был в ударе. Благодаря огромному опыту работы он обрел неповторимую манеру английского джентльмена, заученный текст отлетал от зубов, наши асы ловили каждое его слово. Как и было условлено, для решения задач «по методу Мефоди» Паша разбил нас на пары, и я получила Кирилла в свое распоряжение на два дня. Я сидела рядом с ним, невзначай касаясь его то рукой, то плечом, не боялась, что меня уличат, и чуть не задыхалась от счастья. Конечно, на многое я не рассчитывала, но пару раз поймала на себе его изучающий взгляд. Он словно что-то рассматривал во мне, хотя, возможно, показалось...

Паша блестяще довел семинар до конца и «срочно» отбыл. Наши, решив вернуться в Москву в понедельник утром, собрались на веранде. Начались бесконечные споры, байки и разговоры обо всем на свете. Несмотря на проведенные вместе выходные, мои коллеги были по-прежнему интересны друг другу. Забившись в дальний угол, я наблюдала за ними и мучительно пыталась угадать свою судьбу. Мне очень хотелось думать, что теперь меня примут в свой круг и назовут себе равной.

И тут вдруг я с ужасом осознала, что проиграла – вчистую. Потому что этих людей нужно было не развлекать и не занимать, как сделала я. Важно было суметь им открыться! Эти два дня должны были стать полетом на оборотную сторону моей Луны, а я устроила очередное интеллектуальное сафари.

Догадка была до того проста и убийственна, что я больше не могла оставаться с ними. Меня буквально душили слезы. Подвывая, как от зубной боли, я почти бежала по сумеречным аллеям. Как же я раньше не увидела то, что ясно, как дважды два?! А если бы и увидела, что я могла предъявить этим замечательным людям? Что я представляю собой – послушная домашняя девочка? Что я видела в своей короткой, уютной, благополучной жизни? Я среди них случайно, каким-то чудом, и все, что я могу им открыть, – это то, что я люблю их шефа. Умного, красивого, душевного. Только это никакая не заслуга. А еще... Еще я могу пойти и сказать им, как ловко всех провела. Это тебе не по горам лазить, не по-японски говорить и не расстегаи какие готовить! Договорилась с родственниками и организовала оглушительный обман ради двух дней с человеком, которого не достойна.

От этих мыслей, всхлипывая, я упала в куст набирающей бутоны сирени. Сердце мое разрывалось от тоски и боли. Темно было внутри меня, и стемнело вокруг.

Вдруг ветки раздвинулись, и сквозь опухшие веки я увидела Кирилла.

– Боже мой, кто вас обидел? — приговаривал он, потихоньку вытягивая меня из куста. — Я слышу, будто котенок плачет. А тут вы. Очень мило.

Меня накрыла новая волна.

– Ничего у меня не вышло, — всхлипывала я, пытаясь снова залезть в кусты.

Кирилл был явно растерян.

– Все-все получилось, — успокаивал он меня, — и с погодой повезло, и место прекрасное, мы давно так все вместе не выбирались на природу...

– Да разве это главное! — заскулила я и выпалила: — Какая же я дура!

Кирилл оторопел, но потом обнял, прижал меня к себе и зашептал:

– Ну какая же ты дура? Ты умница, перевела такой сложный текст, брата уговорила.

Я дернулась в его руках, но Кирилл еще крепче меня сжал и заговорил мне в ухо:

– Разве вам никто не говорил, что вы очень похожи? А какую ты теорию разработала! Только ее надо сформировать и обработать, такой метод нуждается в хорошем обосновании. — Он прижал губы к самому моему уху и то ли целовал, то ли шептал: — Только публиковаться надо будет под своим именем. Потому что под именем Энди Мефоди обычно публикуюсь я.

Я попыталась высвободиться. Кирилл смотрел на меня смеющимися глазами:

– И учти, ударение надо делать на последнем слоге. Великие славянские просветители, Кирилл и Мефодий, Кирилл энд Мефоди, вот и получилось «Энди Мефоди».

Мне показалось, что сердце остановилось, а земля под ногами разверзлась. Мысли стали складываться в одну удивительную догадку.

Со мной случилось то, что случается один раз на миллион.

Я вытащила свой счастливый билет.

– Да ты просто двуликий Янус какой-то, — сказала я, глядя Кириллу в глаза.

– Причем оба лика – твои, — ответил он.

И поцеловал меня по-настоящему.

Спустя две недели Гена повез всех нас в высокогорную обсерваторию – заглянуть в глубины Вселенной. Оказалось, что по первому образованию он астроном и звезды для него – смысл жизни.

Еще через три недели Гриша организовал потрясающую рыбалку на притоках Волги, где я умудрилась поймать первую в жизни щуку. Иначе и быть не могло – рядом с ним, чемпионом страны по спортивной рыбалке.

А еще через месяц Кирилл пригласил всех на нашу свадьбу. И теперь я публикую свои работы под его фамилией – совершенно на законных основаниях.

Диана Резникова