За последние 3 миллиона лет на Земле было 30 ледниковых периодов. Причем, заметь, не то чтобы все время тепло, а раз в 100 000 лет — бац! — и приморозило. Наоборот: сто тысяч лет Земля лежит во льдах. А потом случаются короткие оттепели — на 10 тысяч лет, не больше. Начало и конец каждой сопровождаются великим переселением народов…
Море, скалы и ледники — в таких местах рождались викинги и валькирии. А я там фотографировалась!
И вот, когда толпы моих соотечественников потянулись на юг, я, как мамонт из «Ледникового периода», двинулась на север. Не хотелось ни людей, ни машин, ни курортных романов, ни исторических памятников… «Может, тебе в Норвегию? — посоветовала мудрая подруга, объездившая уже все на свете. — Море, скалы, лес и небо. Вода, камень, дерево, воздух. Полное слияние с природой, единство четырех стихий… И все блага цивилизации».
Человеческий детеныш
К моему удивлению, кочевников, двинувшихся в сторону холодов, оказалось не так уж мало. Молчаливой толпой мы выгрузились в аэропорту Осло. Сразу слиться с природой не получилось: столица Норвегии — совершенно типичный европейский город с маленькими аккуратными постройками и отрегулированным дорожным движением. Только очень пахнет морем, потому что стоит Осло прямо на берегу Осло-фьорда. По сюжету теперь нам, усталым и молчаливым мамонтам, следовало обнаружить на этом берегу ребенка и мыкаться с ним до конца фильма…
Главного детку Норвегии мы обнаружили в центральном парке Осло. «Сердитый ребенок», пожалуй, самый знаменитый малыш не только в Скандинавии, но и во всем мире (круче разве что брюссельский «писающий мальчик»). Вигеланн-парк — это вообще гимн детству и материнству и символ преемственности поколений. Хотя сам скульптор Густав Вигеланн детей не любил. Он полагал, что малолетние отвлекают от работы. Поэтому его бронзовые младенцы вечно сидят на головах у взрослых, донимают случайных прохожих, топают ногами и орут… Зато скульптор очень любил родителей — и своих, и вообще, в принципе. Поэтому фигуры взрослых величественны и одновременно трогательны. В общем, парк вигеланновских скульптур почти мистическое место. Именно здесь суетные офисные мысли впервые покинули мою перегруженную голову. Я подошла и, как многие иностранки, подержала за руку Сердитого ребенка… Не знаю зачем. Просто так. Никаких примет и ритуалов жители Осло со своими скульптурами не связывают — они не припадают к ноге святого, чтоб исполнилось желание, не хватаются за бюст Джульетты, чтоб везло в любви, даже не натирают до блеска носы медным кабанам и собакам, чтоб еще раз вернуться в понравившееся место… Скандинавы очень рациональны и абсолютно не суеверны. А то, что я теперь жду ребенка, — будем считать просто случайным совпадением.
Фьорд — это слияние трех стихий.
Волшебный город Олесунд лежит прямо на воде.
Нетающий снег — символ вечности.
Градусы и фьорды
В Норвегию ездят не ради столичных достопримечательностей. Если уж ты сочла себя поклонницей суровой северной природы, оставь столицу с ее симметричностью и обустроенностью — тебе надо двигаться на север. Желательно вдоль моря (так красивее). В Олесунд — самый удивительный город норвежских фьордов — мы прибыли на закате. Солнце бликовало в фотообъективах, мешая снимать дивные виды, открывавшиеся с горы. Что нам оставалось? Отложить культурную программу до утра и пойти поужинать… Ужин в Норвегии, скажу я вам, может стать проблемой для русского человека. Дело в том, что самая богатая нация в мире очень печется о здоровье своих граждан. Поэтому иностранцы с вредными привычками могут ощутить себя обделенными. Здесь не курят! Вообще. Ни в офисах, ни в гостиницах, ни в ресторанах… В некоторых заведениях общественного питания выделены специальные закутки у входа: лавочка и урна — курящие реликты могут предаться своим вредным пристрастиям там, не отравляя тех, кто продвинулся дальше по пути эволюции. Меня лично подобный расклад очень даже устраивал: не выношу табачного дыма. Но мой энтузиазм разделили не все соплеменники. Слияние с природой давалось тяжело. И когда после длительного (и не лишенного приятности) хождения по мостикам и островам, составляющим Олесунд, «курящее» место было найдено, русские скитальцы заблагодушествовали и пожелали немедленно выпить. А во фьордах с этим строго. Алкоголь — в монополии государства. Купить крепкий напиток можно, но не всегда (только до двух часов дня) и не везде (а только в государственных специализированных магазинах — Vinmono-polet). Потому что опять же здоровье нации — превыше всего. Справедливости ради надо признать, что в меню ресторанов 40-градусные напитки значатся… Ну мы и заказали. По одной на лицо. Лиц было шесть. Нам принесли шесть рюмочек текилы. Но шутка в том, что я совсем не пью (в Норвегии мне самое место!), потому великодушно передала свою полную рюмку самому большому лицу компании: одна емкость явно не сочеталась с его пропорциями. Это было ошибкой. Если называть вещи своими именами, то это было нарушением этикета и законодательства! Официант метнулся к нашему столику, отнял рюмку у крупного лица и вернул ее мне. «По одной на каждого», — строго пояснил он. «Это что же, по второй не дадут?!» — изумились идущие на север и заказали еще по одной. Официант принес. Но когда попросили по третьей, был созван целый коллоквиум барменов и менеджеров… После длительного совещания они постановили выдать жаждущим еще по рюмочке текилы, но предупредили, что это уж точно последняя. Законопослушание у норвежцев в крови. И пригревший нас Олесунд — яркое тому подтверждение. В январе 1904 года город превратился в один большой пожар. Откуда началось возгорание, теперь уж никто не вспомнит… Ночь была ветреная, дома в городе деревянные — и через пару часов полыхало все. Люди высыпали из домов и собрались на центральной площади. Местные власти быстро начали руководить процессом эвакуации. И, несмотря на то что вокруг все горело, рушилось и тут же подмерзало, в пожаре погиб только один человек — 73-летняя старушка, заявившая, что она уже свое отжила и дом не покинет. Но в ту же ночь один младенец родился — так что население города не уменьшилось в результате катастрофы. Начальник местной тюрьмы побежал к своим заключенным (таковых было всего 11 человек — я же говорю, норвежцы чрезвычайно законопослушны), отпер ворота и сказал: «Бегите, спасайтесь! Только завтра чтоб все вернулись». На следующий день преступники и впрямь вернулись — все до одного… Хотя, подумав здраво, куда еще им было деваться? Тюрьма была единственным каменным зданием в городе. За год Олесунд отстроили заново — стараниями всей Норвегии и соседних государств. Теперь в городе нет ни одного деревянного здания. Кирпичные постройки в стиле модерн — главная приманка для туристов: башенки, колонны, стилизованные под Средневековье фрески и мозаики притягивают ценителей прекрасного со всей Европы. Тюрьму реставрировали и модернизировали. Нынче, чтобы попасть туда, криминальным элементам приходится порою больше года ждать своей очереди. Чтобы как-то решить проблему нехватки исправительных учреждений, суды приговаривают не самых законопослушных граждан к домашнему аресту — и те покорно отсиживаются в четырех стенах…
Каменные набережные Олесунда. Очень по‑средиземноморски, не правда ли?
Как несложно заметить, скульптор Вигеланн не любил детей…
…и очень-очень сочувствовал взрослым!
Глубины и вершины
Вечерние сумерки во фьордах незаметно переходят в предрассветные. В полночь еще довольно светло, в три часа утра — уже. Солнце, которое пару часов назад хулиганисто било в глаза и мешало фотосъемке, вдруг выскакивает у тебя за спиной и, забравшись повыше на небеса, начинает заливать пейзажи блестящей глазурью. Стоит отказаться от ночного сна (все равно без темноты плохо спится!), чтобы, пристроившись на краю высокого обрыва, смотреть на город сверху вниз и умиляться сказочным, игрушечным домикам, которые, кажется, лежат прямо на воде, ни на что не опираясь… Какая там «вторая Венеция»! Это русалочий город. Или царство эльфов.
Если бы я была норвежским гидом, то наверняка что-нибудь этакое и рассказывала бы туристам — про русалок, эльфов, троллей, викингов и богов-ассов… Но истинные северяне не только чтут законы, но еще и честны до цинизма. Они не любят говорить о том, что было или теоретически могло бы быть. Им нравится то, что есть. Поэтому нас не стали развлекать сказками о морских красотах, а повели сразу в глубь фьорда. То есть буквально в глубь. На дно. Аквариум в Олесунде отличается от большинства европейских аквариумов тем, что морские пейзажи здесь не воссоздаются, а демонстрируются вживую. То есть за стеклом ты можешь увидеть и прикормленных рыб, и обломки свай, на которых когда-то держались мосты и здания, и мусор, сброшенный в воду несознательными туристами… Рыб и морских гадов, которые живут в искусственных бассейнах, можно кормить и гладить. Я пожала клешню омару, почесала темечко зубатке, высказала свое восхищение пятиконечной морской звезде… Надо было торопиться, потому что восхождение на ледник следует совершать засветло.
Даже если бы в Норвегии не было больше вообще ничего, кроме ледника, туда все равно следовало бы поехать. Когда начинаешь подниматься в гору из долины Бриксдал, ты в буквальном смысле покидаешь землю. Во всяком случае, все земные хлопоты, тревоги и заморочки мельчают, мельчают, мельчают — пока совсем не исчезают из виду. Кряжистые деревья и высокие травы по мере восхождения сменяются пышными кустарниками и брусничником. Чем выше — тем величественнее становятся пейзажи. Вот пошли валуны, поросшие косматым мхом, вот обнажились проплешины и проступили черные скалы… Дальше — водопады и горные речки. Еще дальше — спокойные, голубоватые горные озера, в которых до сих пор плавают льдины. И вот оно — главное! Лед, который не тает никогда. Только накапливается год за годом и сползает в долину. Зима в Бриксдале долгая и многоснежная, а лето короткое и прохладное. Поэтому снег не успевает растаять: только соберется — а тут уж новая зима. За 5−7 лет нижние слои утрамбовываются, спрессовываются и превращаются в лед. Он был здесь всегда — и 20 тысяч лет назад, когда мамонт Мэнни со своей компанией кочевал навстречу основному потоку миграции, и сейчас, когда мы не пожелали сливаться с основным потоком туристов… И через 20 тысяч лет (если только глобальное потепление не испортит картину) этот ледник будет сползать в долину, растекаясь по пути, наполняя озера и водопады, подпитывая косматые мхи, кряжистые деревья и витаминный брусничник. Все пройдет, а он останется — так зачем терзать себя по пустякам? Чтобы дойти до этой нехитрой в общем-то мысли, стоило ехать сюда.
Путь к леднику и подъем на ледник — это две большие разницы! Первое — это медленное философствование, постижение вечных истин. Второе — авантюрный роман. Вроде страшно, но в то же время весело. Когда на мегаполисных менеджеров надевают ботинки со стальными шипами и вручают в руки ледорубы — это уже смешно. Связанные одной цепью, мы двинулись вслед за инструктором, стараясь не упасть и сторонясь расщелин. Все восхождение заняло минут пять. И вот стоим мы на вершине, хохочем, как подростки, и чувствуем себя слегка обманутыми: только настроишься на подвиги и преодоления — и вдруг обнаруживаешь, что жить на свете легко и весело.
— А знаете, почему лед в расщелинах голубой? — спросил вдруг инструктор. Мы не знали.
— Там специальный парень чернила капает, — довольно сказал он.
Восхождение на ледник — это авантюрный роман.
Лоно земли не просто метафора.
Правда голубого льда
Ночевка в отеле «Александра» в местечке Луэн была благостным возвращением в цивилизацию: роскошные апартаменты с балконом на море (совершенно средиземноморский вид!), бассейны с пресной и морской водой, горячие сауны, медвяные шапки розовато-сиреневых цветов… В таких местах путникам редко снятся сны: мозг впадает в состояние полной безмятежности и отказывается перерабатывать дневную информацию. Такой глубокий отдых весьма кстати, если весь следующий день ты намереваешься провести в дороге.
Путешествие вдоль фьордов — по суше или по воде — само по себе достойное развлечение. Посмотрите направо — роскошный водопад. Посмотрите налево — какая синяя вода во фьорде. Опять направо — это горная ферма. И налево — успели увидеть морских котиков? Чайки на побережье фьордов ведут себя, как голуби в европейских городах: прикормленные и слегка обнаглевшие, они пристают к туристам, выпрашивая хлеб и чипсы, усаживаются на корме проходящих паромов и за вознаграждение позируют для фотокамер. Чайка, летевшая за нашим корабликом, застыла в весьма выразительном крене и провисела так несколько секунд, пока я настраивала резкость фотоаппарата… Не получив награды, разразилась громкой морской бранью. Пришлось побегать по палубе в поисках чего-нибудь съестного. Пару палочек воздушной кукурузы птица сочла адекватной платой за свою красоту и, проглотив их, гордо уселась прямо на норвежском флаге на корме.
Фьерланд интересовал нас с чисто познавательной точки зрения. Ну не могли же мы, право слово, поверить в то, что кто-то сидит на вершине и подкрашивает льды синей краской. Во Фьерланде — знаменитый музей ледников. Лед в леднике — это не совсем то же, что лед в холодильнике. Он образовался из накопившегося за годы снега. Он пластичный и неравномерный: кристаллики наверху крупные и похожи на снежинки, кристаллики внизу — совсем маленькие. Лед поглощает в первую очередь красные и желтые лучи светового спектра… Обычный лед тем и ограничивается. Но в многослойных и пластичных ледниковых породах лучи проникают на большую глубину. Глубже всех проходят голубые лучи спектра — они-то и окрашивают расщелины лазурью…
А еще в музее ледников нам рассказали, что за последние 3 миллиона лет на Земле было 30 ледниковых периодов. Начало и конец каждой оттепели сопровождается великим переселением народов. И бывает очень полезно двинуть на север, когда все идут на юг.
БЛАГОДАРИМ СОВЕТ ПО ТУРИЗМУ НОРВЕГИИ (WWW.VISITNORWAY.RU) ЗА ОРГАНИЗАЦИЮ ПОЕЗДКИ И ПОМОЩЬ В ПОДГОТОВКЕ МАТЕРИАЛА.
← Нажми «Нравится»и читай нас в Facebook