Безымянная пациентка №360446: как закончилась карьера балерины Ольги Спесивцевой

После приюта Ольга попала в театральное училище, где стало понятно: девочка — одна из самых одаренных учениц. Ольга сторонилась других воспитанников — не участвовала в общих развлечениях и разговорах. Савины продолжили опекать Ольгу: забирали ее на выходные, кормили, покупали игрушки, развлекали. Однако вскоре поползли слухи: муж Савиновой — отец девочки! Узнав о них, Мария отлучила Ольгу от дома. Позже Спесивцева говорила, что это стало первым предательством в ее жизни.

Заметили Ольгу еще на выпускном спектакле. «Наиболее способной из молодых дочерей Терпсихоры считают Спесивцеву», — писали после него в «Петербургской газете». Девушку приняли в Мариинский театр, где она дебютировала в балете «Раймонда» с небольшой партией. После этого Спесивцева стала ученицей Екатерины Вазем и Агриппины Вагановой.

Жила Ольга в то время вдвоем с матерью, и они в буквальном смысле этого слова голодали. Театр не отапливался: Вагановой приходилось отпаивать ученицу горячим молоком и растирать барсучьим жиром, чтобы та могла заниматься. Но Спесивцева не замечала неудобств — она жила танцем. Глядя из окна репетиционного зала на унылый серый двор, она говорила наставнице: «Я вижу голубое озеро с лебедями и замок».

Уже через два года после начала выступлений Спесивцеву позвали на гастроли в США в составе дягилевской труппы. В то время Ольга находилась под влиянием писателя и критика Акима Волынского. 50-летний мужчина, ставший любовником и наставником юной балерины, внушил ей, что классическая школа — единственная правильная и новшества, которые используют в коллективе Дягилева, — надругательство над искусством. В итоге Ольга ответила на приглашение отказом.

Вскоре Спесивцева и Волынский расстались: Ольга не выдержала сцен ревности, которые устраивал Аким. После разрыва, через год после первого отказа и через три года после начала балетной карьеры, Ольга уже гастролировала с «Русским балетом Дягилева» в Америке. Ее партнером стал один из ведущих участников труппы Вацлав Нижинский, и слава о дуэте разнеслась по всему миру.

Сергей Дягилев любил повторять слова великого итальянского танцовщика, балетмейстера и педагога Энрико Чекетти: «В мире родилось яблоко, его разрезали надвое, одна половина стала Анной Павловой, другая — Ольгой Спесивцевой». От себя Сергей добавлял: «Для меня Спесивцева — та сторона яблока, которая обращена к солнцу. Она тоньше и чище Павловой». После возвращения на родину положение Ольги изменилось — начиная с 1917 года, она стала ведущей балериной Мариинского театра.

Премьера балета «Жизель», который стал легендарным, состоялась в марте 1919 года. Видевшие спектакль говорят, что ничего подобного в Мариинском театре не случалось. В финальной сцене, когда Ольга, худая и полупрозрачная, словно настоящий призрак, медленно продвигалась по сцене, все зрители в зале плакали. Исполнение Спесивцевой стало образцом, и на ее Жизель равнялось впоследствии не одно поколение балерин.

Однако оваций девушка не слышала: за кулисами она буквально упала на руки к наставнице Вагановой. Ольгу с трудом удалось привести в чувство, через силу она сумела выйти на поклоны. «Я не должна танцевать Жизель, я слишком в нее вживаюсь», — говорила потом она. Это не было преувеличением: готовясь к роли, Спесивцева посещала психиатрические больницы и наблюдала за их пациентками, даже не предполагая, что в конце жизни окажется одной из них.

Последовали другие роли: к репертуару Спесивцевой добавились «Лебединое озеро», «Корсар», «Баядерка» и любимая ею Эсмеральда. Хрупкое здоровье Ольги не выдержало нагрузки и условий работы: у девушки открылся туберкулез легких. К работе Спесивцева вернулась лишь в 1921 году.

После разрыва с Волынским из всех поклонников Ольга выбрала, пожалуй, самую неудачную кандидатуру в мужья: ее возлюбленным стал работник Петросовета Борис Каплун — властный черноволосый красавец, которому приглянулась балерина. Жизнь в театре благодаря Борису поменялась: помещения наконец начали отапливать, Каплун выбил для полуголодных артистов увеличение пайка. Ольгу мужчина возил по ресторанам, приносил ей фрукты, сладости и деликатесы.

Однако друзья постоянно намекали Ольге: Каплун участвует в массовых убийствах, его руки по локоть в крови. Девушка задавала мужчине робкие вопросы, однако тот отмахивался: не слушай сплетни. Как-то Спесивцева пришла к Борису в кабинет, и увидела в нем горой сложенные винтовки, ножи и револьверы. В ужасе она убежала, пока дежуривший в коридоре красноармеец глумливо кричал вслед: «Стой, стрелять буду!» Борис потом убеждал ее, что оружие собрано для музея, однако убедить в этом девушку ему так и не удалось.

То ли не отдавая себе отчета, то ли, наоборот, хорошо осознавая хрупкость психики балерины, Каплун привез в ее в петроградский крематорий, открытия которого он добился. Там он предложил ей выбрать тело для первого торжественного сожжения. Всю обратную дорогу Ольга истерически рыдала в машине. До девушки доходили слухи, что Борис причастен к смерти балерины Лидии Ивановой, однако любовник в очередной раз посоветовал ей не обращать внимания на досужие разговоры.

К 1924 году здоровье Ольги оказалось окончательно подорванным: по ночам ей не давали спать кошмары, она постоянно кашляла из-за промозглого петроградского климата. Каплун, наигравшийся в любовь и охладевший к балерине, добился для нее разрешения выехать из России и уговорил Ольгу отправиться лечиться в сопровождении матери. На родину Спесивцева больше не вернулась.

Во Франции директор Парижской оперы сразу предложил Ольге контракт. Спесивцева стала примой, зрители на ее выступлениях сходили с ума от восторга, но балерина всё глубже погружалась в депрессию. Всё вызывало у нее раздражение и тоску: слишком большая сцена, «деревянные» танцовщицы в кордебалете, коллеги, говорящие на французском языке, которого Ольга не понимала. Девушка продолжала ждать приезда возлюбленного, однако Борис вскоре перестал даже писать.

Душевное состояние Ольги становилось всё хуже. Она могла помыть голову шампанским, услышав, что это отгоняет нечистую силу, или отменить спектакль, если мать за завтраком рассыпала соль. Как-то после завершения очередного выступления в «Жизели» балерина не смогла дойти до кулис — замерла на сцене, повторяя: «Я заблудилась в саду... Где же тропинка?» Во время одной из репетиций она начала добиваться признания в любви от партнера Сержа Лифаря, хотя всем было известно о связи юноши с Дягилевым. Услышав нет, Ольга попыталась выброситься из окна: Лифарь и подоспевший пианист едва успели поймать ее и втянуть обратно в репетиционный зал.

Денег постоянно не хватало: слишком часто балерина болела, слишком редко выступала. «Сегодня Оля танцует, а утром ставили банки... До красоты ли... Со слезами порхала. Знала, что не под ее силу... Всё заработанное уходит на отели и кормежку. Даже не остается на одежду... Ну выкупила кольцо. Да за квартиру. А теперь февраль и март не танцевать», — рассказывала ее мать в письмах. Вскоре Серж стал директором Парижской оперы, и Спесивцева ушла из театра.

Начались бесконечные изматывающие гастроли. Организовывал их американец Леонард Джордж Браун, имевший небольшой антрепренерский бизнес и влюбленный в Спесивцеву. На сцену порой приходилось выходить по восемь раз за сутки, и Ольга не выдержала темпа выступлений. Балерина начала забывать партии прямо во время спектаклей, а потом рыдала на полу. Как-то девушке стало плохо во время прогулки по набережной, но подбежавшим помочь прохожим Спесивцева даже не смогла объяснить, кто она такая. «Кажется, я сегодня Жизель», — бормотала Ольга.

Браун отвез женщину обратно в Париж, но там ее ждал очередной удар: мать Спесивцевой уехала в Россию, даже не сообщив об этом дочери. В отчаянных поисках близости и тепла Ольга вышла замуж за русского танцовщика и педагога Бориса Князева. Вместе они открыли балетную студию, однако на занятиях Спесивцева отчаянно скучала: она хотела танцевать сама, а не учить этому других. Пыталась выступать, но провал следовал за провалом — балерина вновь и вновь забывала партии.

После разрыва с Князевым Браун уговорил Ольгу бросить сцену и уехать с ним в США. Первые недели в Нью-Йорке Ольга безвылазно сидела в отеле — огромный город пугал ее. Однажды в номере раздался звонок: женщине сообщили, что Браун найден мертвым на улице. Мужчина не успел ни оставить завещания, ни официально зарегистрировать отношения с Ольгой. Балерина осталась одна в чужой стране без копейки в кармане и без знания языка. Этого удара она не выдерживала: началась истерика, во время которой Ольга кричала, что она Жизель и ей необходимо найти своего Альберта.

Так Спесивцева попадала в психиатрическую клинику для бедных. Звезда мирового балета на 20 лет стала безымянной пациенткой № 360446, пока ее не нашел американский танцор Дейл Ферн.

На фотографию Спесивцевой в роли «Жизели» Ферн наткнулся случайно. Она произвела на 24-летнего юношу неизгладимое впечатление, и Дейл решил во чтобы то ни было разыскать балерину, запечатленную на снимке. В 1952 году он познакомился с вдовой Вацлава Нижинского — одного из партнеров Ольги, и та рассказала, что Спесивцева находится в сумасшедшем доме.

Ферн нашел больницу и приехал к Ольге. Поначалу пожилая седовласая женщина шарахалась от мужчины — не понимала, что он от нее хочет, зачем вообще приехал и почему сует ей фрукты и сладости. Однако Ферн объяснил персоналу, кем является их пациентка, и Ольгу наконец начали лечить. Память и рассудок женщины полностью восстановились, после чего ее перевезли в пансионат на ферме Толстовского фонда, созданного младшей дочерью писателя Александрой.

Там Спесивцева и прожила последние годы. «Ферма большая, выстроена на пожертвования. Тут есть очаровательная церковь, и я могу молиться и быть близкой Богу», — писала Ольга сестре. Скончалась Спесивцева в 1991 году. Похоронили женщину на русском кладбище в Ново-Дивееве. Так закончилась история одной из самых знаменитых балерин прошлого, в чьей жизни самыми счастливыми моментами были те, что она провела на сцене.

Фото: Getty images, East News, Legion media