Почему женщины не уходят от тиранов: рассказывает Екатерина Попова

Если женщина этого не делает, проносится эхом по форумам и социальным сетям, то тут что-то нечисто. Может быть, ей просто нравится. Или она действительно виновата – довела мужика. Не исключено, что за подбитым глазом и сломанными ребрами скрываются «вторичные выгоды», по сравнению с которыми нормальный брак без насилия пресен и банален. Похоже, резюмирует общественность, этих женщин все устраивает. Остаться с насильником – это их свободный выбор, поэтому во всем, что с ними случится дальше, эти женщины виноваты сами.

Но это не так. Нет никаких вторичных выгод, нет никакого удовольствия, нет никакой вины в том, что женщину избивают. А не уходят жертвы насилия по причинам крайне простым.

Со стороны судить очень легко и очень просто делить мир на черное и белое, действие и противодействие: он ударил – ты ушла. В реальности же все сложнее. Я очень люблю зоометафоры, и вот вам еще одна: у меня была крыса по имени Прохор, а у крысы Прохора был остеомиелит – некротический процесс в кости. Остеомиелит у крыс не лечится, но с ним живут, надо только поддерживать рану открытой и постоянно вычищать из нее гной. Раз в два дня я брала ножницы и вскрывала затянувшийся абсцесс на морде Прохора. Это было очень больно и очень страшно, он не понимал, что происходит и почему его самый близкий друг внезапно берет и режет его. Однако двух дней ласки и вкусняшек хватало для того, чтобы доверие и любовь были восстановлены. И это крыса, которой нельзя рассказать, что речь идет о ее благе, пообещать, что это был последний раз, списать все происходящее на какие-то ее действия («Эй, Прохор, ты сам виноват, что заболел! Просто выздоравливай, и я перестану это делать!»), поклясться ей в вечной любви, сказать, что он – единственная крыса в моей жизни.

Не надо думать, что женщин только бьют. Между побоями абьюзер обволакивает свою жертву заботой, нежностью, любовью и страстью в таком количестве, что женщине легко поверить: все случившееся – случайность, которая больше не повторится. И остаться с насильником до момента, когда уже будет поздно.

Очевидно, что ни один абьюзер не признает, что он – му... Нехороший человек, которому нравятся власть и насилие и который не способен (да и не собирается) отказывать себе в этих маленьких удовольствиях. Первое, что он сделает – это попытается переложить вину на женщину. Выяснится, что она не так сидела, не так смотрела, не то готовила, не оградила уставшего отца от раздражающих его играми или криками детей, спустила непонятно куда все три тысячи за два дня, в то время как он выдал это на неделю, задержалась на полчаса, возвращаясь с работы, и так далее, и тому подобное. Почитайте любой рассказ жертвы насилия – муж всегда обещает, что стоит ей избегать каких-либо поступков, и все будет хорошо.

И проблема в том, что это говорит не только абьюзер, но и окружающие. Посмотрите комментарии к новостям о супруге Дмитрия Грачева – там вовсю разбираются, а не пилила ли его жена, давала ли она ему причины для ревности, а не родила ли она ребенка от любовника. На одного человека, который говорит избиваемой жене: «Уходи!» — найдутся два десятка, которые посоветуют ей присмотреться к себе и подумать о возможных поводах, которые она дает мужу. На одну феминистку, которая честно скажет: «Он не остановится», — найдется толпа, которая будет скандировать: «Будь покладистей, будь скромнее, будь тише, слушайся мужа!» О том, что надо было уходить после первого же удара, эта толпа заговорит уже возле гроба женщины.

Только сейчас звучат робкие разговоры о том, что, кажется, детей бить нельзя, — и то при активном сопротивлении со стороны общества и публичных возражениях первых лиц государства. 80% моих друзей, с которыми мы обсуждали эту тему, били в детстве, и среди них нет почти никого, кто сказал бы, что это было неоправданно, несправедливо и неправильно. Нет, они говорят, что так и надо было, что они в детстве «не видели края», с ними нельзя было договориться иначе. Край при этом смехотворен: сворованные конфеты, несвоевременное возвращение с прогулки, плохие оценки, потерянные вещи, найденные сигареты. Мы живем в мире, где насилие – не просто норма, а даже благо, способ уберечь ребенка от проблем в дальнейшей жизни, но почему-то удивляемся, когда потом эти дети вырастают в мужчин, которые бьют, и женщин, которые не начинают собирать вещи после первой пощечины.

Впрочем, эти три причины — психологического плана. Есть и гораздо более приземленные, технические, которые никак не связаны с общественным мнением, но преодолеть которые практически невозможно.

Check Your Privilege – легко рассуждать о том, что надо упаковать вещи и снять квартиру, работая на неплохой должности с хорошей зарплатой. Однако средняя зарплата в регионах России – 15-25 тысяч рублей. Прибавьте к этому то, что низкооплачиваемые специальности достаются в основном женщинам и что на одинаковых с мужчинами должностях они получают на 30% меньше — и все станет совсем грустно. Не имея собственного жилья, в одиночку можно прожить на эти деньги, но как только в уравнении появляются дети, это становится нереальным. Так что единственная «вторичная выгода» от жизни с абьюзером – это возможность не умереть от голода.

Женщины выбирают жизнь с теми, кто их бьет, не потому, что им это нравится, а потому, что у них нет альтернативы. Осознают ли они, что рискуют жизнью? Возвращаемся к пунктам 2 и 3. Насилие у нас в обществе считается нормальным и связывается с любовью и заботой, а голоса тех, кто говорит, что это может кончиться смертью женщины, почти не слышны в хоре поющих арию про то, что на хорошую, годную жену муж руку не поднимет. И что бьет – значит любит.

Когда я читаю комментарии к новостям и постам о домашнем насилии, у меня складывается впечатление, что все представляют себе уход от абьюзера каким-то крайне простым, хотя и суматошным действием. То есть самое сложное – это распихать вещи по коробкам и отвезти их на новую квартиру. Не удивлюсь, если большинство людей при этом уверены, что муж поможет эти коробки носить, в крайнем случае — будет стоять рядом и уговаривать подумать. Но это не так. Он не будет стоять, он вернется к проверенному средству добиться нужного поведения – он опять бросится бить. И гораздо, гораздо сильнее, чем обычно, потому что нет ничего опаснее, чем садист, который того и гляди лишится своей любимой игрушки. Уехать женщина может либо тайно, либо имея рядом поддержку в лице пары крепких парней и юриста. И это мы говорим о среднестатистическом случае, не рассматривая варианты, когда муж обладает властью более серьёзной, чем слесарь из ЖЭКа (например, располагает деньгами или имеет должность в органах власти), — в этом случае у женщины вообще нет шансов.

Опять-таки многие думают, что как только женщина уходит, всё прекращается. Возвращаясь к примеру супругов Грачевых, хочу обратить внимание на то, что они уже не жили вместе, а Маргарита написала на своего мужа заявление в полицию. Да, сейчас его посадят, но вернет ли это Маргарите руку? Ушедших жен продолжают преследовать, и сделать это очень просто. Как много людей согласятся приютить знакомую, когда ее муж обещает поджечь их дом? Откажутся ли воспитатели отдать ребенка законному отцу, хотя мать и просит их этого не делать? Сколько работодателей захотят иметь дело с женщиной, к которой на работу приходит муж и устраивает там скандалы? Вся наша правоохранительная система выстроена таким образом, что жертва оказывается практически беспомощна, начиная от неохотных выездов на вызовы, связанные с домашним насилием, и заканчивая отсутствием ордеров, запрещающих абьюзеру приближаться к жертве, что приводит к тому, что именно избиваемая женщина с детьми ищет жилье, в то время как насильник спокойно продолжает пить пиво и смотреть телевизор в их общем доме.

Я не буду говорить, что мы можем помешать мужчинам бить жен, хотя есть мнение, что если угрожать соседу, поколачивающему жену, полицией, то он поумерит пыл. Но мы должны прекратить спрашивать, почему они не уходят. Этот вопрос имеет смысл только тогда, когда возможность уйти есть, а сейчас уход или даже слова о нем – это не переезд, а бой без правил, которая может закончиться для женщины увечьями или смертью. Не надо искать выгоды в том, что женщина пытается этого сражения с заведомо более сильным противником избежать.

Женщины остаются с насильниками не потому, что им нравится быть избитыми, и не потому, что они покорно принимают заслуженное наказание. Единственный правильный ответ на вопрос «Почему они не уходят?» — потому что они не могут.

Комментарий ведущего юриста Европейской Юридической Службы Раиля Гизятова: "Что подталкивает женщину терпеть насилие со стороны мужа или парня?

Это может быть страх, может быть боязнь остаться одной, а возможно даже надежда на то, что все в этой жизни будет хорошо, что супруг исправится. Так ли это?

Однозначного ответа нет, но экстренные меры принять все таки можно. В первую очередь необходимо обратиться с заявлением в правоохранительные органы. Но иногда жертва боится сделать это и «ждет» момента, пока отступать будет уже некуда.

Что же делать? Самое главное — не бояться обратиться в полицию.Любые действия, которые дадут злоумышленнику понять, что женщина может за себя постоять, будут правильными. Сотрудники правоохранительных органов должны провести проверку, отобрать объяснения, а в случае выявления явной агрессии и угрозы жизни заявителя – задержать злоумышленника.

Винить себя за преступление супруга ни в коем случае нельзя. Есть нарушение и оно вызвано не провокацией, не действиями жертвы и не существующей атмосферой в семье, а именно действиями супруга. Чем больше женщина скрывает факт агрессии, факт преступления, тем больше и плачевнее могут быть последствия! Поэтому нужно защищать свои права, «показывать силу» в конфликтных ситуациях, обращаться в полицию, писать жалобы и заявления в суд».

Если тебе нужна юридическая помощь, пришли нам свою историю на почту lawyer@thevoicemag.ru, и мы разберем ее в ближайшей статье. Пожалуйста, помни о том, что эта информация будет опубликована и доступна всем пользователям, поэтому описывай суть проблемы без личных данных.