Возвращение

Подавляющее большинство фильмов по сути своей и характеру относятся к мужскому типу, да и сам по себе кинематограф - мужской вид искусства. Даже если сюжет вертится по любовной оси, в центре которой находится женщина, наблюдать за ним мы все равно будем глазами мужчины. Это он будет совершать подвиги, изменять мир и изменять жёнам, мужать физически и расти духовно, сооружать философские идеи, толкаться в теологических дебрях, а также убивать, преследовать, быть преследуемым и т.д., и т.п. А она (в лучшем случае) будет изначальным смыслом всех этих перипетий и телодвижений, фоном, рычагом, точкой опоры, приспособлением, подчеркивающим всевозможнейшие мужские достоинства либо, наоборот, недостатки. Всё это - один из непреложных штампов, которые мало какому режиссеру (сценаристу) удается преодолеть. В некоторых случаях кинематограф позволит себе шагнуть в ногу со временем, эмансипируется и продемонстрирует нам уже не героя, но героиню. Правда, героиня эта будет совершать все те же мужские поступки - ничего, собственно, нового: просто не он, а она возьмет на свои хрупкие плечи мужские заботы и, вздохнув, пойдет останавливать на скаку коня и спасать человечество от неминуемой гибели. Женским такое кино едва ли можно назвать. Равно как и те фильмы, ориентированные на молодняк, где карикатурные сексапильные красотки ведут себя словно дрессированные обезьянки. В общем, по-настоящему женских фильмов, наверное, так же мало, как хороших детских игровых. Может быть, даже и того меньше. К "Возвращению" Педро Альмодовара это явно не относится. Это один из самых женских фильмов, которые мне довелось видеть. Здесь женщина - центральная фигура сюжета, средоточие мироздания, вершитель и одновременно игрушка судьбы. Мужчина присутствует, да. Не столько для фона, так как его здесь слишком мало даже и для фона, сколько для диссонанса. Наличие мужчины в сюжете "Возвращения" - это не необходимость, а горькая неизбежность, случайность, некоторая, можно сказать, досадная помеха. Мужчина здесь даже не инструмент, который может сгодиться в хозяйстве, а полученный в наследство предмет обстановки, совершенно ненужный, угловатый комод, которому нет в доме места, его некуда поставить, он загородил собой проход и о него то и дело спотыкаешься. Женщина - всё, этот мир - её. Мужчина почти не присутствует в нем, он то ли за пределами этой вселенной, то ли просто слишком плоск, чтобы занять собой весь объем. Он не только не присутствует при решении важных проблем, но даже и чисто бытовые вопросы решаются без него. У героини не возникает даже тени мысли позвать мужчину, когда надо перенести в машину тяжелый холодильник - только соседки отправляются на выручку. Со всеми своими бедами и невзгодами женщины приходят друг к другу. Неслучайно на Каннском фестивале 2006 г. "Возвращение" получило приз именно за лучшую женскую роль, который разделил между собой весь женский ансамбль. Так же Национальный совет кинокритики США назвал «Возвращение» лучшим иностранным фильмом 2006 года, Европейская киноакадемия признала Альмодавара лучшим режиссером. И много еще всяких титулов свалилось на создателей фильма. В том числе не совсем понятный мне приз за лучший сценарий на Каннском фестивале. Сценарий мне, откровенно говоря, не понравился, показался слабоватым, сам по себе он ничего такого не представляет. Если бы фильм не был столь сильно слеплен всей творческой группой: режиссером, актрисами, оператором, композитором, то смотреть было бы, собственно, и нечего. Ощущение от сюжета - полный абсурд. Ощущение от фильма - светлое и доброе чувство и, несмотря на моменты сюра, к нему хочется вернуться и посмотреть еще не раз. Весь пропитанный чёрным юмором, фильм не оставляет осадка пошлости - а напротив, тонкой грусти и трагизма, смешного в нем практически ничего нет. Центральное место фильма - знаменитое аргентинское танго "Volver", песня, которую поёт главная героиня Раймунда. Главная идея - возвращение в детство, к истокам, возвращение к неразрешенным проблемам, возвращение мертвых, нуждающихся в прощении, к живым, которые, в свою очередь, также нуждаются в прощении мертвых. Сюжет пересказывать, наверное, нет смысла. Это всё испортит.

Фильм вообще не впечатлил!Ни о чём!

Человек всегда более чем биологическая особь или обитатель социума, поправим Дарвина, возьмем на себя этакую смелость. Будем говорить о метафизической единице с одноименным названием. У Сэллинджера в новелле «Лапа — растяпа» отметим для себя очень эффективный метод приобретения катартического опыта за счет использования невероятной мощности эмотивного разряда, заключенного в финальных строках, а нижеследующий текст возможно как-нибудь разъяснит эту как бы преамбулу. Не будем вдаваться в подробности сюжетного конфликта просто потому, что дидактический посыл этого кино интересен нам не очень. Обратим лишь внимание, как автор на протяжении фильма исчерпывает своего героя, то есть усугубляя немотивированность его утробной злобы по отношению к миру, он обшелушивает своего персонажа, как луковичку. Утрируя недосказанность в своем повествовании, автор не декорирует действо под детективную замануху, но лишь констатирует, что нет никакого смысла рассказывать о вещах, в которых нет смысла. Иными словами, таинственность творческих устремлений главного героя — ничто иное, как хорошая метафора деятельности в современном обществе вообще, суть которой — если заимствовать слова французского классика — сводится к приобретению смерти по частям с использованием кредитных инструментов.

Если отбросить все восхваления в адрес операторской работы и красоты пейзажей, то и хвалить-то фильм особо не за что. Я люблю кино, которое заставляет подумать, насладиться картинкой, люблю Ким Ки Дука, Мертвеца, но Возвращение никак не могу отнести к таким. Может просто стало модно любить Арт-Хаус, чтобы казаться окружающим тонким ценителем, стоящим выше среднего зрителя?! Зачем приписывать фильму какой-то несуществующий подтекст, искать какой-то потаенный смысл, если его там нету? Нет никакого развития в отношениях новоявленного папаши и сыновей, просто он всю дорогу издевается над ними. Понятно, что у детей долго не было отца и что в них происходит внутренняя борьба между желанием его иметь и отвращением к его жесткости, но она не раскрыта так, чтобы заставить нас переживать, сочувствовать, задумываться. Весь сюжет можно описать тремя словами. Ни завязки, ни внятного развития, а так просто трагический, красиво снятый, но абсолютно не интересный кусок из чьей-то жизни.

Драма в полном смысле слова, возможно вы никогда больше не увидите ничего подобного. Фильм, подтверждающий, что у каждого должен быть отец. Да, он прямой, да, он жесткий, местами даже жестокий, нет, он не чужой. Он учит своих сыновей, передает жизненный опыт: никогда не ной, никогда не ври, всегда давай отпор, всегда отвечай за свои поступки. И они меняются, становятся подготовленными, пускай даже ценой собственных страданий и жизни папы. Жаль, что они осознали это, лишь когда потеряли отца. На этот раз навсегда. Больше о фильме говорить не стоит, это надо смотреть, это надо пережить…

Наконец-то в нашей стране спустя 12 лет начали снимать поистине хорошое душевное кино. Фильм меня затронул до глубины души, поскольку режиссеру и актером удалось очень реалистично показать сложные отношения отца с детьми. В фильме оператору удалось мастерски изобразить пейзажи русской природы. Также нужно отдать должное замечательной музыке Андрея Дергачова.

Здесь темп повествования к финалу меняется, и когда в считанные мгновения наш персонаж обнаруживает себя на вершине сторожевой вышки, то недобрая уверенность и жесткость его глаз сменяется ужасом, отчаянием дитяти, оставленного в ночи беспечными подвыпившими родителями, непониманием мира, где какая-то сволочь умышленно закоротила все возможные транзакции, обрекая человеков на перманентный кошмар взаимной оставленности, где возглас «сынок!», звучащий самоинициацией, априорно обреченной на неуспех попыткой перезагрузки бытия — лишь мгновение на пути слишком быстрого возвращения к некоему стабильному состоянию материи, и углубляться в сии дебри мне не хочется, дабы непроизвольными мыслями об этом вы не испортили себе вечер столь трудного послевыходного дня. Ведь если мы невзначай наложим сюда коллективное бессознательное, по которому образ отца в этой картине напрямую смыкается с архетипом несправедливо карающего ветхозаветного отца-бога, то картина выйдет страшнее страшного, потому что это жуть неодушевленного универсума, где даже Сам осознает такую космическую заброшенность, перед которой все наши экзистенциальные страхи просто тьфу. Звягинцев делает противоядие от Сокурова и этим, вероятно, следует в разумных дозировках пользоваться (при том, конечно, условии, что мы ставим целью от Сокурова себя излечивать).

Андрей Звягинцев заходит в маленькую комнатку — визионариум, где сидит кучка студентов журфака, садится на стул и молчит. Люди ещё отходят от увиденного на экране, кто-то медленно потягивается. Тишина разбивается аплодисментами. Первый вопрос, конечно, о символах. Ими пропитан весь фильм, от начала и до конца. Когда очередь дошла до меня, я спросила, какой самый любимый его фильм. Удивительным оказалось то, что наши вкусы совпали: «Красота по-американски» сразу настроила на дружескую беседу. Однако мы долго спорили на счёт религиозности картины. Звягинцев упорно доказывал, что и в «Возвращении», и в «Красоте» поднята одна и та же библейская тема, тема «пробуждения». Однако мне показалось (как человеку не религиозному), что фильм задевает куда более близкие, человечные и понятные темы: семья, преданность, чувства, страх, обязанности… Изумительная игра актёров, сильная музыка, образы — в совокупности вы уже не можете оторваться от экраны, вы поглощены тем, что видите. В итоге со Звягинцевым мы окончательно поругались на почве кинематографа. Но сошлись на том, что «Возвращение» — фильм о человеческих душах и эмоциях, о правде.. и о гранью между смертью и жизнью, которая очень чётко проведена в фильме.

Да, я уверен в том, что этот фильм заслужил так много позитивных оценок именно из-за долгого отсутствия на широких экранах постсоветского пространства подобных простых нравоучительных историй о сложностях взаимоотношений между родителями и детьми, которые рассказываются режиссером очень неторопливо, без ярких красок и движений сюжета, и обязательно на фоне многозначительных замираний камеры на красотах родной природы. А, как известно, на безрыбье и рак — рыба. То есть Звягинцев со своим фильмом оказался в нужное время в нужном месте. Справедливости ради, надо сказать, что фильм снят в целом добротно. Однако режиссер уж слишком увлекся псевдо-притчевостью своего повествования, заставив зрителя бОльшую часть фильма просто наблюдать за автопутешествием трех людей в старой Волге по русскому бездорожью. При этом герои проезжают очень безлюдные места, да и общаются между собой в основном какими-то окриками да подзатыльниками. То есть диалоговая часть фильма сведена к минимуму. Персонаж отца можно было бы сделать и поинтереснее: он слишком предсказуем, немногословен и примитивен, что к концу фильма начинает порядком раздражать. Музыка к фильму, созданная в некоем медитативно-восточном стиле, абсолютно не подходит к тому, что происходит на экране. Фильм абсолютно не зацепил.

Иван (Иван Добронравов), младший сын, не особо доверяет появившемуся в его жизни родителю. Однако мальчик, как и все дети, рад его возвращению. Отец хочет сразу наверстать упущенное в воспитании, которое за двоих пыталась дать мальчикам мама. Но эта резкая ломка характера сыновей, порой и вовсе лишняя, влечет за собой вереницу непонимания и даже конфликтов. Старший сын, Андрей (Владимир Гарин), по-другому реагирует на все сказанное отцом — он покорно и беспрекословно исполняет указания папы. А вообще, это все не так и важно. Финал меняет впечатление и закрепившееся мнение зрителя о каждом из мальчиков. Неожиданно, если не сказать больше. Особенная благодарность художникам, которые сотворили кадры, отпечатавшиеся в сознании. Фильм сам по себе молчалив. Минимум фраз, мало массовки. Порой, кажется, что в нем так мало людей. Этот эффект манит, и хочется оказаться по ту сторону экрана. Очутиться в той тишине, оставшейся от только что проехавшей машины с отцом и двумя мальчиками. В этой тишине и заканчивается последний кадр фильма. Медленно гаснет экран, машина уезжает…

И вновь к нашим глазам приближается кинокартина отечественного производства. И все это вовсе не плохо — этот фильм хоть и не оскароносный, зато режиссер и в 2 руках не удержит всех своих наград за этот шедевр (всего он получил их 17). На экране драма, которая никого не оставит равнодушным. Долго ждать не придется — всего 106 минут. 106 минут, за которые ты не только насладишься необычными музыкальными решениями с этническими мотивами композитора Андрея Дергачева, но и погрузишься в, на первый взгляд, сложный план режиссера Андрея Звягинцева — резко-сменяющиеся эпизоды, неожиданные сцены, нестандартный финал. Этим фильм и интересен. Не ищи в нем моменты, на которых ты смело сможешь спрогнозировать действие героев, сказанные фразы, совершенные поступки. Весь сюжет построен на жизни двух братьев, в беззаботном существовании которых неожиданно возникает отец, знакомый им только по фотографии десятилетней давности. Появление странного, чужого для них человека переворачивает их жизнь. Не особо радужное обстоятельство — «отцы по выходным» или дифференцированное отцовство — сегодня знакомо тысячам детей. Острая проблема, которая зажила на широкую ногу в странах СНГ. Кстати, первоначально кинокартину ожидало иное имя — «Отец». Но, в конечном итоге вручение премий и все почести у ног фильма, в конце концов названного «Возвращение».

Именно эта в хорошем смысле космополитичность, а точнее — вообще космичность взгляда на вполне конкретную ситуацию вынужденного противостояния между людьми в узком семейном кругу была не случайно более адекватно воспринята на Западе, где в последнее время чуть ли не одержимо взыскуют «простые истории» с философским обоснованием. И кинематографическая образность фильма Звягинцева, которая вызвала восторг у давно пресыщенных ценителей за рубежом, тоже сопрягает классическую выверенность экранных перспектив (нечто в духе панорамных кадров Грегга Толанда из «Гроздей гнева») с новомодными медитативными поисками в кино некой «второй реальности». У нас же «Возвращение» встретили сдержанно, а то и с вежливым недоумением: отчего это сходят с ума иностранные кинематографисты?! Нашим-то критикам безумно нравится заурядный «Бумер» Петра Буслова, превозносимый до небес и всерьёз сравниваемый с шекспировскими трагедиями и гоголевской поэмой «Мёртвые души»! Попади он на Запад, «Бумер» посчитали бы лишь ученическим подражанием задам американского кинематографа тридцатилетней давности.

Знаменательно уже то, что как только «Возвращение» попало в конкурс Венецианского фестиваля, чуть не перессорив несколько престижных киносмотров в Локарно, Монреале и Торонто, западные журналисты сразу обратили внимание на ряд перекличек. В 1962 году в той же Венеции громко заявил о себе Андрей Тарковский своей первой полнометражной работой «Иваново детство». И оба режиссёра-дебютанта были отмечены с промежутком в 41 год главными премиями «Золотой лев Святого Марка». Помимо того, что и Звягинцева зовут Андреем, один из его юных героев, младший сын вернувшегося после десятилетнего отсутствия внешне сурового мужчины с намеренно непрояснённой биографией, тоже носит имя Иван, поэтому «Возвращение» можно было бы без особой натяжки назвать «Ивановым детством». Тем более что именно тринадцатилетний Иван, упрямый и даже упёртый по характеру (подобно своему нелюдимому отцу), вступает во внутренне ожесточённый и нервный конфликт с возвратившимся «блудным родителем» — и это приводит к трагическому итогу. А картина о вроде бы обычных семейно-бытовых отношениях приобретает экзистенциальное измерение, выходит на бытийный уровень, оказываясь подлинной притчей с темой непреодолимого рока, сталкивающего между собой родных друг для друга людей.

Можно приписать это к разряду фестивальных причуд, когда из ничего мгновенно творится Нечто. Однако дело состоит в том, что Звягинцев со своим вневременным и общечеловеческим пафосом поведанной трагической истории из жизни одной семьи оказался в средоточье современных поисков кинематографистов мира. Они испробовали, кажется, все способы обнаружения «новой естественности», включая самые радикальные (как, например, в манифесте «Догма»), чтобы ныне испытать на своеобразной «откатной волне» несомненный интерес к «неоклассике» в изображении и трактовке сюжетов. «Возвращение» возвращает (извините уж за тавтологию!) кинематограф к успевшему стать классикой прежнему чёрно-белому кино с его подзабытой культурой выверенного построения кадра и ритмически продуманного движения действия от завязки к кульминации с необходимым катарсисом в финале. Обращение назад оказалось рывком вперёд. Наш всё-таки провинциальный кинематограф, который ныне существует на задворках мирового кинопроцесса и питается маргинальной, узконациональной, привязанной к конкретному месту и времени тематикой, восприняв очищающую прививку классического стиля, предстал невероятно своевременным и необходимым для развития кино как искусства в его противостоянии экранному натиску всевозможных форм компьютерных игр и неконтролируемых спецэффектов.

Сенсационная победа фильма 39-летнего российского дебютанта Андрея Звягинцева на юбилейном, 60-м по счёту, Венецианском фестивале, где эта картина получила сразу два «Золотых льва» — в главном конкурсе и в соревновании первых работ, действительно свидетельствовала о возврате российского кинематографа в контекст формирующихся течений и направлений в мировом кино. В Венецию стремился попасть наш признанный режиссёр Вадим Абдрашитов с «Магнитными бурями», из-за чего предпочёл отказаться в мае от участия в престижной программе «Особый взгляд» в Канне. Но даже несмотря на пристрастия тогдашнего венецианского отборщика по Восточной Европе, известного немецкого киноведа Ханса-Иоахима Шлегеля, который ранее протежировал нашим лентам на Берлинском киносмотре, в том числе — и «Пьесе для пассажира» в 1995 году, новая работа Абдрашитова была знаменательно проигнорирована. Зато совершенно случайно в руки Морица де Хадельна, директора кинематографической Биеннале, попала видеокассета с «Возвращением», которое не только срочно отвоевали у Локарнского фестиваля, но и особо упомянули уже на предварительной пресс-конференции, где была объявлена венецианская кинопрограмма. Таким образом, никому не ведомый начинающий постановщик из России заранее оказался в предпочтительном положении.

стоит тогда посмотреть

Пенелопа Крус