Черная Муся

Иду по улице. Холодно. Метет. Иду не просто так, а на английский. Есть диплом (красный), есть корочки (бухгалтерские), но Бог троицу любит, вот и учу теперь. Вообще-то, мне нравится. И люди в группе интересные. Но сегодня больно холодно. А трамвая нет.
Черная Муся

Иду по улице. Холодно. Метет. Иду не просто так, а на английский. Есть диплом (красный), есть корочки (бухгалтерские), но Бог троицу любит, вот и учу теперь. Вообще-то, мне нравится. И люди в группе интересные. Но сегодня больно холодно. А трамвая нет. В моей жизни много чего нет, вот еще нет и трамвая. Могла бы поехать и на машине...
Есть у меня предмет тихого помешательства – любимая машинка. Белая и японская. Полгода я только это о ней и знала, все забывала посмотреть, какой у нее номер. Машинки – они ведь, как собаки, верные и все понимают. И, как собаки, похожи на своих хозяев, так равны аристократизмы машин и хозяев. Пусть мой случай – то самое исключение, которое подтверждает правило, нет для меня большего счастья, чем сидеть за рулем моей красавицы. Но только до минус 10. А сейчас все 25. С ветром... Вот и жду трамвая. Уже полчаса...
Уже ничего не хочу. Потому что логично спросить: а кому это надо? И выяснится, что накануне Нового года и в такой мороз – никому! Я сделала все, что от меня зависело: надела шубу и тренировала на морозе силу воли. Неприезд трамвая – знак, что ехать никуда не надо. Для усыпления подмороженной совести постою еще минуту и побегу домой.
Что-то большое и черное остановилось рядом. Это даже не машина. Это чистая мечта. Открылась дверь, а там... Нет, не супермен. Простой какой-то парень. И он заговорил не по-английски. Он не заговорил даже, а выдал в лоб: «Садись, здесь стоять нельзя». То ли гипноз сработал, то ли инстинкт водителя, который привык соблюдать правила, но я взяла и села. В состоянии измененного сознания закрываю дверцу – изнутри. Беспрекословно подчинившись. Кому? Владельцу? Больше смахивает на водителя... И мы поехали. Хотелось бы знать куда! Сижу в тепле-красоте и млею. В принципе, машины в отличие от людей, очаровав внешним видом, не разочаровывают внутренним содержанием. Но ее хозяин мне не нравится. Как она могла, такая красавица, оказаться во власти такого обыкновенного?.. Стоп! Бог с ней, с красавицей, со мной-то что?!
– Вы думаете, мне все равно, куда ехать?
– Куда?
– Я еду на курсы.
– А я нет.
Так. Попала. Главное – не хамить.
– Высадите меня в центре, пожалуйста.
– Говори, куда тебе.
– Между Гоголя и Пушкина, если ехать по Тургенева.
– А если без классиков?
Господи, помилуй и спаси...
– Тогда где-нибудь в том районе, пожалуйста!
– Слушай, давай я заеду по делу, а потом отвезу тебя на курсы?
Похоже, придется поволноваться, но доставят до места в целости и сохранности. Хотелось бы.
– У меня есть выбор?
– Уже нет.
Какая-никакая, а все-таки определенность. И потом... в этой машине я готова провести всю жизнь. Не хочу есть, спать, ходить по магазинам, тем более на курсы. Хочу сидеть, где сижу, вечно. Мы остановились.
– Подожди. Я скоро.
Ненормальная. Сидишь тут, мечтаешь! Лучше бы дорогу запоминала! Где я? Красивый вид из окна: снег блестит, деревья там, дом такой двухэтажный. Еще музыка играет. Хочу танцевать. Очень удобное сиденье водителя. Упс! Ключ в замке зажигания. Угнать бы это сиденье!.. Это что еще за тиликанье?! Неужели тут сигнализация на мысли срабатывает? Он ненормальный, этот водитель! Ключ оставил, телефон тоже. Вот как скажу гадость... Знать бы еще, что нажимать. Все светится, кроме «нажми меня»! Получилось!
– Ура! То есть, простите, алле!
– Первое лучше прозвучало. Оптимистичнее. Как тебя зовут? Я забыл спросить.
Проверяет. Он еще, чего доброго, из окна наблюдает. Соврать не соврать?
– Даша.
– Я Степан. Жди, скоро приду.
Уже интересно. Знакомиться по телефону, а потом встречаться – было. Но встретиться, а потом по телефону познакомиться – еще не было. Видно, машинка моя золотая, что-то есть в твоем водителе. Муки счастья оказались недолгими. Степан вернулся быстрее, чем я надеялась. Повеселел – рад, наверное, что машина на месте. И все остальное.
– Ну что, Даша, не поедем сегодня на курсы?
– По мне видно, что нужен только повод?
– У меня сегодня день очень удачный. Давай гульнем!
Так тебе и надо. Что еще можно подумать о девушке, которая в мороз стоит у обочины?
– Мне очень нужно! Экзамен по английской грамматике.
Не очень убедительно. Ну и что!
– Я тебя прошу.
– Помочь деньги потратить?
– Ага.
– С толком или без толку?
– С ним.
– Тогда все просто. Забираешь свою вторую любимую – в смысле девушку, первая – это машина, ежу понятно. И вперед! Только меня завези на Тургенева, пожалуйста.
– Я однолюб, — говорит абсолютно серьезно, — и люблю только машину.
– Врешь. А обманывать бедных девушек нехорошо.
– У бедной девушки есть бедный, но любимый парень, верно?
– Ошибаетесь, сударь. Не бедный и не любимый.
– Значит, я могу его заменить. У тебя нет выбора, бедная Даша.
– А куда едет бесправная Даша?
– Покупать мне костюм.
Хамство. Причем сказочное. Везти девушку, пусть и незнакомую, покупать костюм не ей, а себе!
– Слушай, а давай купим тебе френч! Твоей машине необходим мужчина во френче!
– Ладно. Потом едем в ресторан обмывать френч, удачу, встречу и день рождения моего друга. О’кей?
Тут я вспомнила, что на мне под шубой. Голос обрел непоколебимость:
– Нет. И не обсуждается. Я помогу тебе выбрать френч и все, что захочешь. Потом ты отвозишь меня домой и едешь отмечать все на свете плюс то, что легко отделался от бедной девушки. О’кей?
Он погрустнел. Не нравятся мне частые смены настроения, особенно у мужчин.
– Ты села в мою машину, чтобы испортить мне настроение?
Да за кого он меня принимает?!
– Я села именно в ма-ши-ну! Я помешана на ма-ши-нах! Мне нравится твоя ма-ши-на, до тебя мне нет никакого дела! Извини.
– Бедная девушка, нельзя быть такой честной. Хотя ты меня не обидела.
Кажется, обошлось. Или только кажется?
– Слушай, Степан, я тебя умоляю, дай порулить, а? Прав с собой нет, но я больше не могу. Дай прокатиться!
– Ты нормальная?
– Нет. И не претендую. Ну пожа-а-а-алуйста!
Прошло три часа. С того счастливого момента, как я села за руль черной красавицы. И вот я сижу в ресторане. На мне классное платье и туфли, и все остальное под стать. Моя теплая и некрасивая одежда вместе с книжками по английскому балдеют на заднем сиденье. А рядом сидит совсем несимпатичный мне мужчина, но френч на нем мне нравится. В голове шумит. Я уже успела сказать Степану все, что думаю: что он не в моем вкусе, что так я еще ни с кем не знакомилась и что я не понимаю, что нашла в нем его машина.
– Скоро поймешь. Вы похожи.
– Вы – это кто?
– Ты и моя машина.
– Мне больше не наливать. Что-то я не понимаю: хвалят меня или оскорбляют?
Мы, кажется, ехали на день рождения, тогда почему кричат «горько»? Хотя какая мне разница, на каком празднике веселиться? А вот целовать меня вовсе не обязательно. Чтобы еще покататься за рулем черной «Мицубиси», я могу даже потанцевать с ее несимпатичным хозяином, но только ради этого – я уверена. Ну почти. А машинку я буду звать просто Муся. Что-то более длинное мне сейчас не выговорить.
– Где я?
– Танцуем.
– Я много выпила, но хорошо иду в танце, правда?
Вообще-то, это не я иду, а меня хорошо ведут! Мусин хозяин хорошо водит не только машину. Почему он опять улыбается?
– Степ, а у тебя есть мечта? Вот я больше всего на свете хочу красный «мерс» с открытым верхом. Правда, здорово?
– Йес!
– Не веришь? А я заработаю денег и куплю! Вот выучу английский и заработаю. На красный! А у тебя какая мечта, извини за бестактность. Может, я чем помогу?
– Помоги.
– Только, пардон, после моей мечты, ага?
– Можем одновременно работать. Ты – над моей мечтой, я – над твоей.
– Готовность номер один! На старт, внимание...
– Роди мне сына.
Я подворачиваю ногу, но упасть мне не дают.
– Старт отменяется. Всем спасибо, все свободны.
– Даже если я выучу китайский вместе с японским и буду работать тысячу лет, я сам не смогу родить себе сына.
– Тогда моя очередь спросить: ты нормальный?
– Нет. И не претендую. Договорились?
– Степушка... Ты же не пьяный. Окстись! Ты подобрал меня на улице и ничего обо мне не знаешь. А я, может быть, аферистка! У меня, может быть, муж и куча детей, им есть нечего, вот я и подрабатываю на обочине!
Он смеется. А мне не до шуток.
– Все сказала, бедная девушка?
– Даже больше, чем хотела.
– Мне очень жаль.
Вздыхаю облегченно. Протрезвела. Слава тебе господи, кажется, пронесло.
– Правда, Даша, мне очень жаль. Но... у бедной девушки нет выбора. Уже нет.
Я убью его. Видеть эту сияющую физиономию нет сил. Он мне не нравится! И что Муся в нем нашла?

l l l
Прошло почти восемь месяцев. Стою у окна. И где их носит? Я жду черную Мусю. И Степу жду. Почему их нет? Вдруг с Мусей что-то случилось? Волнуюсь и ничего не могу делать. Они ведь знают, что мне волноваться нельзя. Мусенька, любимая, ну где ты?
А для волнения есть серьезный повод: по всем признакам у нас будет дочка. И по хитро-счастливой улыбке моего «нелюбимого всем сердцем» мужа я понимаю, что без братиков-сестричек она не останется. На всякий случай я придумала: пока буду сидеть дома, выучу китайский вместе с японским. Вдруг не будет у этого злыдня с ангельской улыбкой сына и придется мне самой зарабатывать на свою красную мечту с открытым верхом?

l l l
А тот вечер был сказочный. Я – принцесса, он – принц да и только. Помню танцы, музыку. Потом ничего не помню. Потом проснулась в чужой постели. Было раннее утро. Принц крепко спал. Я тихо встала и ушла. Какая из меня в самом деле принцесса? Принцессы так не напиваются и вообще так себя не ведут. Скажу честно: я плакала. Слезы текли тихо. Мне было очень жаль, что я сама все испортила. Но посмотреть ему утром в глаза не смогла бы ни за какие коврижки.
Я бы с удовольствием побыла в депрессии год-другой, но на это не было средств. И бросить курсы, в которые уже вложены деньги, я не могла. Поэтому со следующего утра я снова села зубрить английский. Еще я дала себе слово, что пить больше не буду. Только с Наташкой, другой Наташкой, Ленкой и Викой. А с мужчинами – ни за что! И спать буду только в своей постели.
В Новый год наказала себя – никуда не пошла, зарылась в плед и всю ночь пила коктейль из шампанского со слезами. Смотрела телек и нещадно палила свечи. Потом проветривала, потом уснула, и мне снился сон: музыка, танцуем. В общем, проснулась опять в холодном поту.
Сублимация – великое дело. На курсах я делала успехи: перешла в продвинутую группу и стала готовиться в переводчики. Стала неплохо зарабатывать письменными переводами и вот-вот должна была начать переводить переговоры. Купила авторитетный костюм, стильные очки, похудела бесплатно: на нервах килограммы просто таяли. И все потому, что я стала встречать Мусю.
Первый раз я чуть не потеряла сознание. Будто она могла меня увидеть, узнать и что-нибудь такое сделать. Почему-то казалось, что пнет колесом, подмигнет фарой и бибикнет так громко, чтобы все нас увидели. Случилась эта встреча, когда я шла на курсы: Муся стояла у здания. А почему бы, собственно, ей там не стоять? Здесь кроме нас еще куча офисов и магазинов. Я просидела в засаде почти час, пока она не отъехала. Не смотрела, кто садился в машину, – сил не было.
Потом разозлилась на себя: что мне теперь, всю жизнь вздрагивать и каяться за одну-единственную ночь, о которой я даже не помню, что было? И я решила, что буду с гордо поднятой головой проходить мимо, а если понадобится, то и перед этой несчастной машиной. Я ее заметила еще пару раз, а потом с радостью обнаружила, что больше не ищу ее глазами. И больше ее не вижу!
Первый день в роли устного переводчика был невыносимо прекрасен. Больших ляпов не наделала, а устала так, что, не раздеваясь, бухнулась на диван и проспала 16 часов, не отрываясь от подушки. Потом стало полегче. Потом наступило лето и все вошло в свою колею. Оставалось доработать неделю до отпуска.
Спокойная, как удав, встречаю в аэропорту англичан, и мы едем в офис моих работодателей на сегодня. У офиса стоит Муся. Я внутренне сгруппировалась, но когда в офисе увидела Степу, ноги все равно подкосились. Попросила воды. Инфаркт, инсульт, паралич – все что угодно, лишь бы скорее все закончилось. А он посмотрел мимо меня, поздоровался – и не узнал!
Они обменялись дежурными фразами, я начала переводить. Говорят англичане – на русский, говорят русские – на английский. Ничего личного. Некогда думать о себе. Разговор закончился шуткой, все посмеялись, впереди – культурная программа. Я сослалась на бог знает что и попросила заменить меня на вечер.
Сидела одна в темноте, пила вино, выла как белуга, то ли от радости, что не узнал, то ли от горя. Что не узнал.
Утром позвонила в офис и попросила отпуск «прямо сейчас». Мне сказали: «Хорошо, но только с обеда, а сейчас – короткие переговоры. Тебя ждут». Я и поехала. В кабинете сидел он. Один. Я увидела и развернулась к выходу – пусть увольняют, но этого я не вынесу!
– Сядь.
– Хам, — сказала я тихо, закрыла дверь с другой стороны и пошла гулять по городу.
Мне стало легко. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Или это мне приятно, что все-таки узнал? Из офиса гневных звонков не было. Впрочем, плевать – в отпуске я или уволена. В любом случае не пропаду.
Я вспоминала себя еще полгода назад. Как в другой жизни. Я была ему благодарна – за встряску, которая дала мне столько сил и злости. И страха, и важных решений. И я не хотела с ним больше встречаться. Никогда. Я другая, и жизнь у меня другая. Нет больше бедной девушки со страстью к машинам. Просто хочу жить. Сейчас соберу чемодан и рвану к подруге в Киров, она давно зовет. А в понедельник – в Италию. И будет утро в Риме, уличное кафе на площади и много голубей...
Выхожу из подъезда. Тихо ругаю себя, что не вызвала такси. Ставлю чемодан на асфальт, чтобы вызвать хоть по мобильному.
– Подвезти?

PS – Почему ты ушла тогда?
– Мне не понравилось проснуться падшей женщиной (давясь от смеха).
– Ты дура.
– Знаю.
– А зачем ты врала про курсы?
– Почему врала?
– Их в городе всего восемь. И я был во всех вечерних группах, которые занимаются по средам.

Не занимайтесь самолечением! В наших статьях мы собираем последние научные данные и мнения авторитетных экспертов в области здоровья. Но помните: поставить диагноз и назначить лечение может только врач.
Елена Скоринова