Книга недели: новый роман Сесилии Ахерн «Клеймо»

8 апреля в продаже появится, пожалуй, самая неожиданная книга от автора бестселлеров «P.S. Я люблю тебя» и «С любовью, Рози» Сесилии Ахерн. Её новый роман «Клеймо» – это история о том, что никто, даже идеальные девушки, не застрахованы от фатальной ошибки. Но ведь тот, кто не наступает на грабли, лучше не становится.
Книга недели: новый роман Сесилии Ахерн «Клеймо»

Селестина, главная героиня романа «Клеймо» Сесилии Ахерн, само совершенство: она образцовая дочь, прилежная ученица, идеальная подруга и девушка. Но стоит ей однажды пойти наперекор логике и послушать свое сердце, а не разум, как суд выносит приговор – клеймо и изгнание из идеального общества. Все мы хоть раз стояли на перепутье и понимаем, что нельзя знать наверняка, что принятое решение окажется правильным. Какими бы страшными ни были перемены в жизни Селестины, они приведут ее к новой жизни, новой себе и новой любви.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Книги Сесилии Ахерн чувствительные и проницательные, очень женственные, но роман «Клеймо» отличается от того же «P.S. Я люблю тебя». Больше экшен, больше эмоций, больше решительных действий. Это совсем другая, но одновременно та же Сесилия Ахерн. Перемены удивили и саму писательницу: «Роман "Клеймо" создан в совершенно новом для меня жанре. Я писала, не останавливаясь ни на минуту, слова, предложения, целые главы появлялись в моей голове так стремительно, что я едва успевала за ними. Сюжет романа совсем непривычный для меня, но я смогла сохранить свой стиль, а главное, смогла выразить те мысли, которые тревожили мое сердце».

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Отрывок из книги Сесилии Ахерн «Клеймо»:

В автобусе, устроившись на обычном месте, я стала присматриваться к Заклейменной женщине, которая сидела на предназначенном для таких людей сиденье. Для Заклейменных в автобусе отводится два сиденья, потому что по правилам Заклейменные не могут собираться вместе более чем по двое. Это правило введено для предотвращения беспорядков, которые вспыхнули, когда Трибунал еще только был создан. Но сейчас я впервые задумываюсь, почему бы не добавить еще два сиденья на задней площадке или еще где-то в стороне от первых двух. Чередовать сиденья для нормальных людей и те, на которых можно садиться людям с Клеймом. Им так часто приходится стоять, хотя автобус заполнен лишь наполовину, и раньше меня это не смущало в моральном плане — смущало лишь тогда, когда нужно было выходить и приходилось протискиваться между ними: голову даю на отсечение, некоторые из них умышленно не отодвигались и вынуждали меня соприкоснуться с их Заклейменными телами, чтобы пробраться к дверям. Передние места для Заклейменных обтянуты ярко-красным кожзамом и развернуты лицом ко всему автобусу, так что все пассажиры видят этих Заклейменных. Когда я была маленькой, мне было не по себе оттого, что приходится всю дорогу смотреть на них, а потом я привыкла и теперь уже их не замечаю.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я смотрю на Заклейменную женщину, которая сидит одиноко на своем сиденье, повязка цвета крови со знаком, уличающим, кто она есть.

Я вижу тот же символ у нее на виске и думаю, какое же неверное решение она приняла, за что так поплатилась. Шрам на виске явно старый: свежее Клеймо еще пылает ярко-красным, и на нем подживает корочка. Эту женщину заклеймили уже довольно давно, и я думаю, что это значит: стала ли она еще более порочной, становятся ли порочные с годами еще хуже, или же Клеймо, признание порока, прижигает его и препятствует росту и распространению. Она пишет эсэмэску, а потом кладет телефон на колени, и я успеваю увидеть на заставке лица ее детей. Впервые в жизни я задумываюсь, каково Заклейменным жить в одном мире со всеми людьми, вместе с любимыми и близкими, но по особым правилам. Раньше меня этот вопрос не тревожил. <...>

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Потому что меня это не беспокоило, вот почему. Потому что я всегда рассуждала так: эти люди поступали дурно и заслужили наказание. Пусть они и не совершили уголовного преступления, однако недалеки были от того, чтобы угодить за решетку. Но если Ангелина, которая, я же знала, мухи не обидит, запросто превращается в Заклейменную, то, быть может, и эта женщина на переднем сиденье не так ужасна. <...>

Губы Арта скользят по мочке моего уха.

— Хватит думать, голова треснет, — шепчет он. От его жаркого дыхания волосы на затылке у меня встают дыбом, и я бы рада перестать думать, правда, но никак не получается. Впервые Арту не удается полностью завладеть моим вниманием. Эти мысли, эта минута целиком меня поглотили.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Автобус остановился, вошла старуха на костылях. Водитель помог ей и проводил к местам для Заклейменных: здесь больше места для ног, они отодвинуты от всего ряда так, чтобы мы с ними не соприкасались. Старуха села возле Заклейменной женщины, и та ей улыбнулась.

Старуха глянула на нее с таким отвращением, что мне сделалась неловко — за ту, Заклейменную. Она отвернулась, в глазах ее боль. Почувствовала, что я гляжу на нее, и мы встретились взглядами — на микроскопический миг, прежде чем я отвела глаза, сердце застучало. Я вступила в контакт с Заклейменной. Хоть бы никто не заметил. Хоть бы не подумали, будто я ее пожалела.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Да что с тобой сегодня? — спрашивает Арт, слегка озадаченный, слегка встревоженный.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Ничего, — отвечаю я и спешу сменить тему: — Все у меня идеально, как всегда.

Он улыбается, потирает мою ладонь большим пальцем, и я таю.

Джунипер сидит через проход, всем телом прижалась к окну, как можно дальше от меня, от Арта, от любого пассажира этого автобуса.

Давно ли у нас с Джунипер не заладилось? <...>

Гляжу прямо перед собой на Заклейменную женщину — она встала и собирается выходить. Вышла, и в автобус вошла довольно крупная женщина средних лет. Она поздоровалась с той, на костылях, уселась возле нее, и они принялись болтать.

На следующей остановке в автобус вошел старик. Я чуть было не окликнула его — так похож на моего деда, вылитый он, но откуда здесь взяться деду, он ведь живет в деревне, в нескольких часах езды от города. А потом я увидела повязку с бросающейся в глаза «П» и содрогнулась, рассердилась на саму себя: как я могла принять такого человека за кого-то, мне близкого.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

И снова рассердилась на себя: что за предрассудки! Мне же не понравилось, как старуха на костылях дернулась, когда Заклейменная попыталась ей улыбнуться, а сама я разделяю те же взгляды и даже не отдаю себе в этом отчета.

Этому старику сильно за семьдесят, а то и за восемьдесят, не могу точно определить. Старый, но в безупречном костюме, ботинки начищены, словно он спешит на работу. Со своего места я не могу разглядеть Клеймо — впрочем, оно может быть на груди, на стопе или языке, тогда его и не видно. Выглядит старик очень почтенно, и я все внимательнее присматриваюсь к нему, сбитая с толку. Я привыкла считать Заклейменных не такими, как мы, и только сейчас сама себе в этом призналась. Сесть старику негде: оба места для Заклейменных заняты этими женщинами, которые сами-то без Клейма, но с головой ушли в свою болтовню и нового пассажира не замечают. Он стоит рядом с ними, ухватился за поручень, старается держаться прямо.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Хоть бы они поскорее увидели. Он, похоже, так долго не простоит.

Минуты проходят. Он все стоит. Я оглядываюсь по сторонам. С десяток свободных сидений, но там ему сидеть не разрешено. Я — человек ра-

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

циональный, и это все кажется мне алогичным. <...>

Старик закашлялся. Кашляет и не может остановиться.

Он дышал с присвистом, не успевал толком вдохнуть перед очередным приступом. Достал платок и прикрыл рот, чтобы шуметь поменьше и не распространять заразу. Лицо его порозовело, залилось краской, стало лиловеть, и я увидела, что Джунипер уже приподнимается с места. Глаз не сводит с тех двух болтушек и захлебывающегося кашлем старика. Наконец кашель оборвался.

Через мгновение он снова зашелся. Пассажиры отвернулись, уставились каждый в свое окно. Толстуха прервалась и глянула на старика, и я успокоилась: наконец-то она пустит его на то единственное место, где ему разрешено сидеть. Но она только языком цыкнула — раздражает ее этот кашель — и опять заговорила со старухой.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я напряженно выпрямилась.

Да, кашель ее раздражал. Всех беспокоил в автобусе. Невозможно не услышать, как захлебывается человек от нехватки воздуха, но все делают вид, будто не слышат. Согласно правилам, тот, кто поможет Заклейменному, сам угодит в тюрьму, но ведь не в подобном же случае, верно? Мы же не можем смотреть, как он загибается?

Кашель смолк.

Кровь оглушительно стучит в ушах.

Я выпустила руку Арта. Она была холодной и влажной.

— Что случилось?

— Слышишь?

— Что?

— Кашель.

Он оглядывается:

— Никто не кашляет.

Старик заходится снова, но Арт и глазом не моргнул. Посмотрел на меня нежно и шепнул:

— Не терпится остаться с тобой наедине. Давай с первого урока смоемся?

Я едва разбираю его слова поверх кашля, поверх стука своего сердца. Неужели никто не слышит, как он кашляет? Никто не видит старика? В растерянности я снова оглядываюсь: все уставились каждый в свое окно, а если кто и смотрит на старика, то брезгливо, будто его Клеймо заразно.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

У Джунипер на глазах слезы. Значит, я не одинока: моя родная сестра заодно со мной. Такого подтверждения достаточно. Я приподнимаюсь, но Арт неожиданно крепко хватает меня за руку.

— Не вздумай! — решительно приказывает он.

— Ой! — Я попыталась вырваться, но его пальцы впились так, что кожу под ними словно обожгло. — Больно, пусти!

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Когда тебе Клеймо поставят, больнее будет! — И он сдавил еще сильнее.

— Арт, перестань! Больно! — Правда, как огнем жжет.

Он остановился.

— Это же несправедливо! — прошипела я.

— Он сделал что-то дурное, Селестина.

— Например? Что-нибудь, что в другой стране совершенно законно, а у нас за это все равно судят?

Похоже, это его задело.

— Глупостей не наделай, Селестина! — только и сказал, видя, что спор проигран. И добавил поспешно: — Не помогай ему!

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Я не собираюсь ему помогать.

Как я решилась подойти к этому старику — кашляющему, пыхтящему, задыхающемуся, — сама не пойму, но подошла и увидела шрам в форме «П» у него на виске, поблекший, как будто он носит его уже давным-давно, шрам стал такой же частью его тела, как родинки и волосы вокруг. Обойдя старика, я обратилась напрямую к тем двум женщинам, которые знай себе обсуждают рецепты варенья, сидя на обоих местах для Заклейменных, и как будто ничего не видят вокруг.

— Извините, — заговорила я сладко-сладко, растянув губы в любезнейшей улыбке. Они тут же ответили мне приветливыми улыбками. Две хорошо воспитанные, славные женщины из пригорода, охотно помогут мне во всем. Почти во всем.

— Да, дорогая?

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Можно вас попросить?

— Конечно, дорогая.

— Не могла бы одна из вас пересесть на другое свободное место? Или, если вы хотите сидеть вместе, мы с моим парнем уступим вам, и вы спокойно продолжите свой разговор...

Я глянула на Арта — лицо его искажено ужасом. А вот мне больше не страшно. Я люблю логичные решения. Эта проблема беспокоила меня, я придумала, как ее решить, и это логично. Ничего дурного я не делаю. Никаких правил не нарушаю. Меня всегда хвалят за точность поступков. Я идеальная молодая девушка. Выросла в идеальной семье, у меня отличные манеры, на лодыжке — ножной браслет, символ геометрической гармонии.

— Позвольте спросить зачем? — спрашивает старуха со сломанной ногой.

— Этот человек, — указываю я на старика, — у него Клеймо, а вы сидите на местах для Заклейменных. Ему негде больше сесть, а ему плохо.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я вижу, как при этих словах все больше лиц оборачивается ко мне. Надеюсь, теперь они меня поймут. Надеюсь, ничего больше не придется объяснять. Я даже рассчитывала, что несколько человек поближе, кто все слышал, тоже вступятся, согласятся со мной, ведь я права. Но никто не откликается. Все сконфужены, кто-то, кажется, даже испуган, один глядит так, словно забавляется ситуацией. Все это нелогично, в этом только Джунипер могла бы разобраться. Я гляжу на нее.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

У нее на лице ужас, как у Арта. Она не двигается

с места. Уж она-то, думала я, поддержит меня, но

нет. <...>

— Никуда я пересаживаться не стану! — все так же громко рявкает она.

Пассажиры оборачиваются, смотрят на нас.

Старик уже еле стоит. Согнулся в приступе кашля. Он обернулся ко мне и попытался что-то вымолвить, но дыхания не хватило.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Не знаю, что он хотел сказать. Не знаю, как быть дальше. Не знаю, как оказать ему медицинскую помощь. Да ему и запрещено помогать. Думай, Селестина, думай! Я не имею права ему помочь — но доктор же может.

— Есть тут врач? — окликаю я пассажиров.

Арт в отчаянии закрывает руками лицо.

Только громкий испуганный вздох мне в ответ.

Я оглядываю все эти лица, застывшие в изумлении, в осуждении. Я растеряна, голова идет кругом. Старик сейчас рухнет, он может умереть. Я чувствую, как слезы щиплют глаза.

— Так и будем на это смотреть? — кричу я.

— Перестань, дорогая, не надо, — шепчет мне какая-то женщина. Она тоже расстроена, это видно, значит, я не одна такая, но она предостерегает меня: я слишком далеко зашла.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Но ведь это же абсолютно нелогично! Разве человеку, пусть даже Заклейменному, отказано в сострадании, разве не следует ему помочь?

Все отворачивают головы, отводят глаза.

— Все хорошо, — говорю я старику, он уже явно в панике. Кашель одолевает его, язык мечется в приоткрытом рту, и я успеваю заметить на нем тоже П и отшатываюсь в ужасе, не могу даже вообразить, какова была боль от ожога. — Все будет хорошо.

Он хватается за грудь, валится на колени.

Я подхватываю его под мышки, усаживаю на ближайшее сиденье.

— Остановите автобус! — кричу я.

Водитель тормозит. Я повторяю старику: все обойдется. <...>

Все сидят неподвижно, выжидая, и лишь мое сердце громко стучит в тишине. Два офицера Трибунала поднимаются в автобус, оба свистят в серебряные свистки, оглушительно, кто-то, не выдержав, зажимает ладонями уши. Идут прямо к старику и ко мне.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Вот видите? Я же говорила, все будет хорошо, — перекрывая этот шум, говорю я старику. — Вот и они. Вот и помощь.

Он слабо кивает, не открывая глаз. Я думала, они подойдут к старику — он полулежит на сиденье, без сил, дышит слабо, пот тонкой пленкой проступил на коже. Но они не за ним. Они за мной.

Хватают меня и волокут прочь.