«Трудности беременности» от Нины Гечевари

Мой мозг уменьшился настолько, что его запросто можно упаковать в розовый чепчик 36-го размера. Этот чепчик я ношу с собой в сумке на удачу. Кричали женщины «Ура!» и в воздух чепчики бросали...

Раз в неделю я посещаю ЖК (и это не жидкие кристаллы), там вижу много женщин, склонных к чепчикам. Всех размеров, всех возрастов, всех, так сказать, степеней деформации. Женщины читают журналы, разговаривают по телефону про отчеты и контракты, ссорятся из-за места в очереди. В основном они заняты ожиданием – во всех смыслах.

Все женщины, приходя в ЖК, должны принести с собой банку. Это своего рода пропуск в мир акушерской обсервации и обменных карт. – Не понимаю, зачем им столько пипи? – удивляется Фабиано Бранкати. – Может быть, они тайно выделяют оттуда гормоны? И делают косметику...

Фабиано Бранкати – замечательный реаниматолог из не менее замечательного госпиталя замечательного города Турина. Мой добрый друг. По-английски Фабиано говорит, как небезызвестный Мутко, «фром хиз харт», то есть с душераздирающим кошмарным акцентом.

– Вэн ё вумен из прегнант, — говорит Фабиано, — эврисинг мэй хеппен! Эврисинг!

Он знает об этом не понаслышке. Не потому, что часто имеет дело с беременными в своем госпитале в Турине. Не так уж часто они там оказываются в реанимации. Да и вообще, в Италии все проще – девушек почти не мучают анализами, назначениями и дневными стационарами, осматривают раз в месяц, и все эти цистерны мочи и литры крови не слишком востребованы. Все дело в том, что достойная синьора Бранкати, обладательница грандиозного дирижаблеподобного живота, в котором сидит маленький Габриэле (пикколо Габриэле), моя одноклассница Маринка Цветкова. Акушерское наблюдение дотторе Бранкати и его супруга проходят в России, поближе к маме, так пожелала синьора. Синьора ходит в женскую консультацию, носит банки, посещает психолога, бассейн и курсы подготовки к родам. А синьор втайне тоскует по работе и итальянскому вину, посещает музеи, по вечерам пьет лучшее русское пиво «Зигули» и задерживается на кухнях у друзей.

– Однажды она швырнула в меня принтером. Теперь мы не можем печатать документы. У нее сейчас мало сил, поэтому она не попала...

Фабиано штудирует книги для молодых отцов, поэтому знает, что если синьора, ожидающая пикколо Габриэле, швырнула в вас принтером, то это ничего, даже забавно. Тем более что Фабиано – образцовый, стопроцентный, толерантный европеец, всосавший с молоком своей mamma бесконфликтность, уважение к людям, в особенности к беременным. Он из традиционной католической семьи, где до сих пор верят, что, чтобы младенец родился брюнетом, женщина должна пить красное вино, а чтобы блондином – белое. Вино! Понимаете, да?..

И тем не менее даже в безупречном сознании шевелятся червячки недовольства. Все равно, выпив достаточно «Зигулей», он признается, что страшно устал от того, что Маринка плачет, жалуется на изжогу, судороги, боль в спине, что теперь ее не обнять, потому что спит она на специальной подушке для беременных, напоминающей жирного удава, что теперь они не могут как следует заняться чем следует, потому что пикколо Габриэле, маленький негодяй, как будто чует подходящие моменты и начинает сучить ногами как черт-те кто. Поэтому Фабиано ждет не дождется, когда закончится это трудное время и он получит обратно свою любимую женщину...

И Маринку, несмотря на все романские совершенства ее мужа, тоже одолевают тревоги. Ведь она стала размером с дом, надеть на себя может только мешок. Все время что-нибудь ноет, болит. А еще ее мучают фобии, что вот вчера она подняла ведро с водой, и, кажется, начинаются преждевременные роды, что пикколо Габриэле родится с пятном на личике, а также сильно тревожит, что она такая дура, что все это себе воображает. А этому Фабиано все хоть бы хны... И слезы сами по себе льются из глаз, и так и хочется швырнуть в кого-нибудь принтер.

Так вот, если такую образцово-показательную интернациональную пару точат такие деструктивные процессы, что и говорить о нас, рядовых посетительницах ЖК? Ведь наши мужчины воспитывались в противоречивых современно-русских традициях, без четких ценностных ориентиров, они по большому счету и к себе-то не знают как относиться, а к женщине – тем более, а к беременной – тем более! Да и мы сами не лучше. То мы коня на скаку, стрелу на лету и слона на бегу и в горящую избу без противогаза, а то мы маленькие и слабенькие, нуждаемся во всесторонней защите... При этом не смейте ограничивать нас в наших правах на самостоятельность!

Все эти противоречия обостряются в тот период, когда вообще обостряется все, кроме ума. И начинают твориться вещи, которых мы вовсе не ожидали, когда прокручивали в уме картины грядущего счастья: желанная беременность... я, отличающаяся особой красотой грядущего материнства... набрала всего 11 килограммов, а не 21... платье с высокой талией в очаровательный цветочек... счастливый муж целует меня в животик... смеясь, подхватывает на руки и кружит, кружит... а потом кряхтит, роняет в лужу и со стоном хватается за поясницу. Да, 21 килограмм – это вам не баран чихнул!

Я Толстый, и я социально опасен. Я могу расплакаться в метро из-за того, что все они сидят. Я могу бросаться в человека яблоками, тряпками и туалетной бумагой. Я могу приехать на границу с Финляндией и обнаружить, что забыла паспорт, вернуться назад за паспортом и обнаружить, что НЕ забыла... Я все понимаю и стараюсь держать себя в руках. Если бы я могла просто быть Толстым, медитирующим, как Будда, вокруг своего пупка, все бы, наверное, было проще. Но помимо еженедельных банок, розовых чепцов и мониторинга гемоглобина у меня ремонт, ФМС, ПИБ, два курса студентов и неразрешенные экзистенциальные противоречия. Все это хозяйство трудно удерживать в узде. Особенно если на краю сознания постоянно маячит рефлексия: ага, ты опять вредила малютке?! Кто лег спать в три часа ночи? Кто выпил три эспрессо? Кто опять нервничал, и сейчас нервничает, и нервничает от того, что нервничает?! А кто, спрашивается, во всем этом виноват? Давайте внимательно посмотрим вокруг, угадайте, кого мы найдем?

Я попросила несколько знакомых пар, у которых есть маленькие дети, вспомнить нюансы своих «беременных» взаимоотношений. Их признания разбросаны по статье. То-то все удивились!

заводчики двухлетнего Георгия Портосовича

Люба: В 32 недели наш сынище перевернулся вверх головой. Мне прописали специальные упражнения, способствующие переворачиванию младенцев, а среди них такое – как можно больше времени проводить в коленно-локтевой позиции, в народе известной как «поза рака». Именно в этой позе ребенку наиболее просторно, он может скорее перевернуться в правильное положение головой вниз. Я с энтузиазмом принялась выполнять рекомендацию. В этом чудесном положении я смотрела фильмы, читала и даже перемещалась по квартире. И вот однажды, проползая по коридору на карачках, я поймала взгляд своего мужа. В нем было такое... удивление, отвращение, отчуждение, как будто он с трудом понимает, что здесь делает это омерзительное существо. Мне стало так страшно! Ночью не могла заснуть и с утра встала с мыслью: никому доверять нельзя. Даже родному мужу...

Павел: Что? Мама, чушь какая! Я даже не помню, как я там на нее смотрел, хотя меня действительно несколько смущало, что жена ползает по квартире на четвереньках. С другой стороны, с беременной что возьмешь. Ползает и ползает, наверное, так надо. Но она меня тогда просто подавляла своим превосходством – какими-то замечаниями, поучениями и ремарками как бы с высоты своего положения. Типа что ты можешь знать, жалкий мужчина! Вот я владею сакральным знанием, которое доступно только нам, детородительницам! И так же с высоты на меня смотрели ее подружки.

Люба: Неправда!

Паша: Правда! Ты была самым настоящим высокомерным берементосом! Я боялся, что, родив, ты вообще станешь священной коровой, но, к моему удивлению, все как-то устроилось...

жрецы четырехлетнего божества по имени Эмилия

Маша: Когда мы ждали дочку, Юрка начитался всякого в Интернете и объявил себя научным руководителем моей беременности. Это ешь, это не ешь. Сиди так, а не так, ты пережимаешь пуповину. Я воевала за каждую конфетку и каждую клубничину. А на улице было лето, все было завалено клубникой, черешней, абрикосами... Приходилось идти на преступление, то есть на рынок за фруктами и в кондитерскую за пирожным тайком! И я так устала от детальных обсуждений мазков и прилюдных указаний «скушать сливу, чтобы работал кишечник"...

Юра: Хм, я не думал, что был такой наседкой. Из самых лучших побуждений заботился о вас обеих.

Маша: Из самых лучших побуждений ты привозил меня на дачу к друзьям и наворачивал вкусные, ароматные, нежные шашлыки, приговаривая: «Машке это нельзя, это слишком жирное, положите ей побольше огурчиков!» Я тогда просто разрыдалась...

Юра: Ах вот из-за чего ты плакала. Я думал, прогестерон скакнул...

родители Мирона, 6 лет

Катя: С самого начала Макс взял девизом фразу: «Беременность не болезнь». Это мнение его мамы, у которой, кстати, Максим – единственный ребенок, и когда она его ждала, жила в большой семье со своей матерью, бабушкой и тетей, которые ее на руках носили. Макс все это дело усвоил. А для меня беременность была как раз-таки очень даже болезнь.

Во-первых, ужасный токсикоз – за первые четыре месяца я два раза лежала в больнице. Во-вторых, гормоны – меня неоднократно сажали на препарат, который я плохо переношу. Потом была небольшая передышка, но следом – отеки, обмороки, скачки давления. Тем не менее муж только твердил, что «беременность не болезнь», и продолжал жить в прежнем ритме – встречался с друзьями, ездил за город (причем на только что купленном мотоцикле), пропадал днями. Он будто самоустранился – мне же все время плохо, значит, можно просто сократить общение, не портить себе жизнь... Я честно пыталась не психовать, поговорить с Максом, и в ответ слышала: «Ты спекулируешь». В последнем триместре меня опять положили на сохранение, и ко мне пришли Макс с его мамой. Так вот, она отправила его в аптеку и прочла мне лекцию о том, что, если не хочешь потерять мужа, надо встречать его накрашенной и веселой, а зрелище моих якобы страданий способно его только отвратить... И это человеку, который лежит под капельницей. А что началось, когда родился Мироша... Но это уже другая история.

Комментарий Максима ...Ни к этой душераздирающей истории, ни к другой получить не удалось, поскольку, когда Мирону исполнилось полтора года, папаша оставил семью и сошелся с юной красавицей из Тувы.

мама и папа близняшек и Коли

Милена: В первую беременность я носила двойню, было много проблем, нам с мужем совсем запретили заниматься сексом. И на этой почве меня страшно клинило. Я волновалась, что Витя этого не переживает, и разрешала ему завести девушку. Даже подружек предлагала.

Виктор: Вот это было самое страшное. Вспоминаю как дурной сон. Постоянные истерики. Ах вот, нам нельзя, поэтому ты меня разлюбил. Давай ты заведешь любовницу. Интересно, если бы я хоть раз сказал: «Давай», что бы она сделала? Убила бы себя, наверное. Я пытался ей объяснять по-хорошему, кричал. Один раз не выдержал и выдрал ее тапком по заднице. Да, беременную жену. Ей, кстати, помогло. Самое плохое, что многие думают, будто беременным все можно. Я ношу твоего ребенка и делаю, что хочу, и мне плевать, что ты тоже человек и тебе на работу с утра... Это все вытерпеть, конечно, очень сложно. И если можно, то только ради детей. Ради этих трех пар глазищ, которые смотрят на тебя, как на бога.

Милена: И вот на этой возвышенной ноте разрешите отправить три пары глазищ и их папашу в садик.

...И вот на этой возвышенной ноте надо сказать себе: кругом полным-полно детей. Практически, я бы сказала, у всех есть дети. Или будут дети. И у их родителей были дети, и у дедок и у бабок, и у прадедок и прабабок, и у щуров с пращурихами, которые, как кое-кто очень любит разглагольствовать, «рожали в поле, и ничего», да и вообще, пять миллиардов лет эволюции вряд ли оставили какие-то пробелы в этом свойственном всем млекопитающим процессе. Почему же некоторые думают, что никто, кроме них, не может понять уникальность, удивительность происходящего внутри их организма, не сможет оценить потрясающе важную, единственную в своем роде задачу, порученную миром отдельно взятому толстому существу?..

Да, толстому! Но гордому и краси­вому. На целый 21 килограмм лучше, чем прежде!

Толстый, он(а) же Нина Гечевари