Дмитрий Озерков — музейный работник

Куратор проекта «Эрмитаж 20/21» молод, успешен и востребован вопреки сложившимся стереотипам о музейных работниках как о старомодных «экспонатах».
Дмитрий Озерков — музейный работник

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Его рабочий день расписан по минутам. В течение месяца Дмитрий Озерков успевает посетить несколько стран и ответить на сотни электронных писем. Многие считают его злодеем и разрушителем классических канонов выставочной политики Государственного Эрмитажа, ведь под его руководством собираются и показываются современные арт-шедевры в главном музее города.

Удается отдыхать при таком напряженном графике?
С трудом. Поэтому ценен каждый день, в который я могу отвлечься от дел хотя бы ненадолго. Уехать за город, например, пообщаться с родными...

И телефон отключаешь?

Никогда. Просто не подхожу к телефону, если номер незнакомый или по каким-либо причинам мне не хочется с этим человеком общаться.

Причины должны быть вескими?
Достаточно. Я работаю в Эрмитаже, мой рабочий телефон есть в справочнике музея. По всем рабочим вопросам я доступен в рабочее время. Мой мобильный я купил и оплачиваю сам, и это мое личное пространство. Когда ко мне обращаются незнакомые мне художники с просьбой устроить свою выставку в музее, я сразу нахожу их в Интернете, уже в процессе телефонного разговора смотрю их работы и задаю вопросы, чтобы лучше понять, что художник хотел сказать... Бывает трудно часто отказывать людям, но я вовсе не числюсь в Эрмитаже истиной в последней инстанции. Для этого в музее существует специальная выставочная комиссия, которая отбирает поступившие предложения, если они до нее доходят. Моя задача – рекомендовать и комментировать. Но, к сожалению, я не всегда бываю услышан. Например, не смог убедить своих коллег в значимости привоза в Эрмитаж прекрасной выставки, которая на сегодняшний день весьма успешно проходит в московском «Гараже», – «Куба в революции». До сих пор жалею об этом.

Какая из выставок, проведенных тобой, самая любимая?
«Новояз». Эта выставка современного британского искусства заставила о себе говорить, вызвала наиболее спорные отзывы и собрала более 300 тысяч посетителей. Лучший результат по России.

Ты являешься куратором проекта «Эрмитаж 20/21». Как родилась эта идея?

Строго говоря, в идее нет ничего радикально нового. Эрмитаж экспонировал современное искусство на протяжении всей своей истории. Еще Екатерина Великая и Николай I покупали работы современников. Вчера я брал интервью у английского скульптора Энтони Гормли, выставку которого мы привозим осенью, и меня поразила его мысль о греческой скульптуре. Он сказал примерно: «То, что мы сегодня почитаем греко-римской классикой, было в свое время жутким, ужасным, нагим, эпатажным современным искусством на фоне "классических" идеалов той эпохи». После краха СССР постепенно стало ясно, что в Эрмитаже для показа произведений современного искусства нет четкой и однозначной политики. Настало время выработать концепцию. И после многочисленных обсуждений она сформировалась и оформилась в проект «Эрмитаж 20/21». Было решено, что работы современных художников должны представлять собой как минимум два уровня чередования – по странам и по жанрам. Пока мы представили Америку, Великобританию, Россию и Францию, показали живопись, скульптуру, фотографию и текстиль. Следующим хотелось бы привезти немецкое современное искусство. А дальше дело за другими частями света, жанрами и стилями.

Как ты относишься к критике в свой адрес?

Положительно! Особенно конструктивной. Проблема в том, что ниша профессиональной арт-критики сегодня практически пустует. Все информируют о выставке, никто ее не «разбирает». В этой ситуации нам самим приходится делать работу критиков: много объясняем зрителю и предлагаем книгу отзывов для любых высказываний. Отзывов обычно много, и, как правило, зрители среди экспонатов отмечают один, особенно запомнившийся. Часто люди отмечают совершенно разные предметы.

А как относишься к обвинениям в адрес Эрмитажа, что, дескать, негоже в рамках классического музея демонстрировать различные непристойности?
Настоящее искусство всегда сложнее любой непристойности. Пристойна ли «Венера Таврическая»? Пристоен ли «Вакх» Рубенса? Скульптура Луиз Буржуа из нашего собрания непривычнее, но не непристойнее. Задача любого музея – образовывать зрителя. И Эрмитажа в том числе. Если сюда приходит зритель и среди залов с классическими произведениями искусства видит другое, современное, искусство, он начинает задумываться о его значимости, о времени, в ходе которого ранее скандальный и шокирующий экспонат постепенно становится эталоном для подражания. Российский зритель отличается от западного особой «привычкой» к современному искусству, которого в Советском Союзе как феномена не было. А на Западе эта традиция не прерывалась. Поэтому сегодня там все, кажется, с рождения знают, кто такой Херст, читают о нем в газетах и имеют собственное представление о художниках-современниках. Наши же художники из-за этого временнОго пробела в 1990-х годах много сил и времени потратили не на творчество, а на привлечение внимания к существованию современного искусства как такового в собственном лице. На эпатаж. Не так много людей знает и следит за творчеством Олега Кулика, но все слышали о его акциях, когда он голый сидел на цепи, бросаясь на зрителей, как собака.

Ты мечтал работать в Эрмитаже?
Работать нет, отдыхать и рассматривать искусство – да. Меня привела в Эрмитаж цепь случайностей. Я учился на кафедре истории искусств исторического факультета СПбГУ и знал, что в Эрмитаже находится лучшая научная библиотека по искусствознанию. Попасть в нее, не работая в музее, практически невозможно. Так все и началось.

Любой музей хранит свои тайны. Есть такие в Эрмитаже?
С музейными тайнами – как со знаниями: чем больше узнаешь, тем больше неизвестного открывается. Стараюсь посмотреть, прочесть и понять как можно больше из того, что меня интересует. Банально, но другого пути я пока не знаю.

Твои родители влияли на выбор будущей профессии?

Невольно да. Мой папа – архитектор, мама – экскурсовод. Конечно, с детства я слышал рассказы об истории города и архитектурные термины. И сегодня практически о каждом доме в историческом центре могу прочесть маленькую лекцию.

У тебя есть недостатки?
Мне не хватает методичности. Вот, например, все никак не могу дописать книгу об искусстве XVIII века. Она частично опубликована на немецком и на французском, теперь надо сделать единое русское издание. Нужно сесть на несколько дней, разобрать иллюстрации, перечитать текст. Но не уверен, что буду заниматься этим сегодня. Часто для работы требуется вдохновение. И я готов его ждать, потому что тогда какие-то вещи получаются интересней и лучше.

Ты все время говоришь о работе... А как насчет личной жизни?
Я не люблю тусовки. Часто получаю приглашения на различные мероприятия, но хожу на них редко. Ценю покой и тишину, поэтому иногда меняю номера телефонов и имейлов и стараюсь не тратить времени зря. У меня есть любимая девушка, с которой я обожаю проводить время наедине. Вот и все.

Ты в хорошей физической форме. Неужели, несмотря на занятость, находишь время для занятий спортом?
Стараюсь в меру сил и времени. «Хорошая физическая форма» – это такой культурный миф сегодняшнего дня. Я, скорее, за трезвый ум и твердую память, чем за какой-то конкретный мышечно-мускульный эталон. Впрочем, ничего более совершенного, чем греческая калокагатия, никто пока не придумал. В остальном же каждый волен сам выбирать, над увеличением чего работать – размера бицепсов или количества извилин!

Как ты относишься к искусству с точки зрения вложения денег?

Коллекционированием занимались всегда. Это феномен культуры, который зависит не от достатка, а от внутренней потребности. Исторически в собирательстве искусства существует три стадии. Первоначальную, стадию накопления капитала и создания тайной коллекции, которая показывается только друзьям и знакомым, мы пережили в начале 1990-х. Вторая стадия – превращение коллекции в музей. В данный момент мы находимся на этой стадии: Арт-4-ру в Москве, Новый музей и Эрарта в Петербурге. Следующим этапом, как показывает, например, история коллекционирования в Америке, должно стать попадание основных коллекций в главный музей страны, что обеспечит их владельцам билет в вечность в виде зала их имени или золотой строчки в истории музея. Так происходит на Западе. И всем от этого только хорошо. И сейчас мы этот третий период ждем и на общий здравый смысл надеемся. Никогда не возникало соблазна продвигать собственный бренд «Озерков»? Никогда. Быть частью Эрмитажа гораздо интереснее!
С Дмитрием Озерковым
разговаривала Лариса Зорина
ФОТОГРАФ: ДУСЯ СОБОЛЬ. СТИЛИСТ/ВИЗАЖИСТ: МАРИЯ БЕЛОДЕДОВА ДЛЯ ESTEE LAUDER
Благодарим Государственный Эрмитаж за помощь в организации съемки.