Родись Красиловым

Любить красивых совсем не обязательно. Но не любить Красилова очень сложно. Он добрый и искренний, у него хорошая, запоминающаяся улыбка, он ценит постоянство и умеет иронизировать над собой. И еще он талантлив – что постоянно доказывает в сериалах (от «Бедной Насти» до «Все смешалось в доме») и постановках РАМТа. В жизни Петра присутствуют две большие любви. О них он запросто поговорил с корреспондентом VOICE.

VOICE Петя, вы очень-очень добрый – это знают все журналисты. Вы каждый раз терпеливо, с улыбкой отвечаете на одни и те же вопросы, не прогоняете нас и не обвиняете в некомпетентности. Ответьте на них для начала еще раз – сами знаете на какие...

ПЁТР Хорошо! Итак. Я был единственным ребенком в семье, все остальные братья и сестры были двоюродными, я пересекался с ними не круглосуточно. Мама и бабушка меня воспитывали и, конечно, очень любили... Фобий у меня нет, но на каком-то внутреннем, подсознательном уровне я побаиваюсь больших стай беспризорных собак – это, видимо, таинственные детские страхи. Еще. Я никогда не хотел быть ни космонавтом, ни артистом. А хотел быть милиционером и моряком. Последней мечтой была фармацевтика. Я даже искал, где бы этому можно поучиться. Но, слава богу, не нашел – вовремя заинтересовался актерским мастерством. Вот, собственно, и все.


МНЕ НЕ НАДО, ЧТОБЫ МНЕ ПОСТОЯННО ГОВОРИЛИ: «ПЕТЯ, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!»

VOICE А почему вы всегда такой мягкий, простодушный даже?

ПЁТР Я знаю, что в каких-то ситуациях можно было бы быть и пожестче. Но в жизни у меня это как-то... неорганично выходит, вот! Сыграть жесткость в кадре еще можно, но когда в жизни играешь – не получается как надо, не очень верят люди. Поэтому, если надо вести какие-то переговоры с продюсерами или еще с кем-то, решать серьезные вопросы, я немножко теряюсь. Не знаю, как себя вести с этими людьми, чтобы они поняли, что меня не надо обманывать. А это опасно, очень опасно! Когда я прихожу, мне кажется, что люди на меня смотрят и думают: «Та-а-ак, все понятно, один лопух есть – щас мы его сделаем!» А я внимания не обращаю. Вот решился завести себе агента, теперь не разговариваю с продюсерами.

VOICE Вы могли бы совершить что-то злое?

ПЁТР Что-то злое... Да нет, наверное. Я могу сорваться и наговорить ерунды только очень узкому кругу людей. Достается в основном близким, и потом удивляются: «Петь, что с тобой происходит? Ты сошел с ума? Что ты делаешь?» – «Слушайте, — говорю, — достали уже! Прекращаем сейчас все разговоры!» Они торопеют: «Что значит – прекращаем разговоры?..» – «Все! — говорю. — Хочу побыть один!..» Если так себя вести с чужими, они могут составить о тебе неверное мнение. А зачем искушать людей и делать из них грубиянов?

VOICE А почему на сцене у вас получается достоверно сыграть жесткость, а в жизни нет?

ПЁТР Потому что там немножко другие условия: ты отвечаешь не за себя, а за своего персонажа. Пьеса или сценарий написаны, и твой персонаж и его, скажем, противник будут делать именно то, что им положено по сценарию, и в конце все равно придут к общему знаменателю, который обоим заранее из сценария известен. А когда в жизни ты включаешься в определенную ситуацию, ты не знаешь, как отреагирует на тебя твой оппонент. Хотя я знаю, что конфликт в принципе маловероятен, потому что я на него человека не провоцирую.


Я ВСЕГДА БЫЛ КАК РАЗ ТАКИМ... КАПУСТНЫМ ЛИСТОМ.

VOICE Вы любите предсказуемость?

ПЁТР Знаете, почему я люблю ее? Потому что ее нет! Мне хочется прожить один день по заранее заготовленному плану. Но такого никогда не получается. Обязательно раздается какой-нибудь звонок, который убивает все планы, либо приходит какая-то мысль дурацкая, которая то же самое творит. А хорошо было бы: наметил себе определенный распорядок – и прожил по нему свой день! Такая предсказуемость дает отдых нервной системе. А нервы – наш основной инструмент в профессии... Иногда бывает, что я раз – и замыкаюсь сам в себе, хотя близким это и не в радость. Мне, например, нравится такое времяпрепровождение: выхожу на улицу и часов 5 гуляю один. Просто думаю, размышляю. Это очень успокаивает, настраивает на работу. Но потом мне могут сказать: «А что, со мной нельзя было погулять?» Можно было, но хотелось-то одному...

VOICE Как вы чувствуете, как к вам относятся в коллективе?

ПЁТР Коллективы, в которых я сейчас кручусь, состоят из людей творческих, и там невозможно быть «одним из», там каждый артист индивидуален, даже когда о нем говорят, что он «никакой». Кстати, если так говорят, вполне возможно, что человека просто не разглядели. Ну вот у нас в театре много артистов, которых я знаю очень хорошо и знаю, на что они способны, а режиссер, допустим, их не видит – просто он не способен и не готов с ними что-то сделать. Кто-то, глядя на меня, может сказать: это серость.

VOICE Вы долго не могли раскрыться?

ПЁТР Не знаю, раскрылся ли я сейчас. Все-таки у меня был период, когда я просто бегал-прыгал из одной кулисы в другую в массовке. В «Ленкоме». Но я об этом периоде тоже не жалею, потому что это определенная школа ожидания. Она дает тебе мотивацию для дальнейших телодвижений – не заснуть, не потеряться, а пытаться искать и быть готовым к той возможности, которую может предоставить тебе судьба.

VOICE А в тот период денег совсем не было?

ПЁТР Тогда очень хотелось быть самостоятельным человеком, абсолютно независимым. Но в финансовом плане это было нереально. Ты приезжаешь домой и понимаешь, что ешь, так сказать, хлеб, на который зарабатывает твоя мама. А ты сам при этом уже здоровый лоб – 23 года, и все, что ты зарабатываешь, ты тратишь на проездной на метро, проездной на автобус и на новейшее изобретение – сотовый телефон, который надо постоянно оплачивать и от которого просто невозможно отказаться... И вроде ты и не очень занят в спектакле, но в театре ты практически целый день. Там идет серьезная пластическая подготовка, репетиции... И осознаешь, что надо устраиваться на какую-то работу – официантом или еще кем-то, а если честно, не хочется... Мне правда никогда не хотелось работать просто из-за денег. Тогда я не повесился от всего этого только потому, что перешел в театр Российской Армии и мы с моими друзьями из этого театра создали некий коллектив, стали делать номера для корпоративных вечеринок.

VOICE Как «Квартет И»?

ПЁТР Ну похуже. (Смеется.) Я все-таки скорее исполнитель! Я почему вот не хочу быть режиссером... Потому что не дорос умом и сознанием. Не то чтобы у меня нет самостоятельности в мыслях... Но я больше занимаюсь собой. Я даже в училище, в Щепке, никогда не был тем человеком, который придумывает капустник. Я был человеком, которого зовут в капустник и говорят: «Вот здесь выйди и что-нибудь сделай». Я был как раз таким... капустным листом! Пожалуйста, говорил, вы мне скажите, откуда выйти и куда зайти, а все остальное я сделаю. Собственно говоря, я очень удобный актер для сериалов: общая концепция есть, а внутри вроде ничего нет, и вот приходишь и эту пустоту заполняешь.

VOICE Это правда, что вы не можете любить женщину так же, как профессию?

ПЁТР Я думаю, что любовь к женщине и к профессии все-таки разные чувства. Любовь к женщине – это на каком-то подсознательном уровне, это то, о чем ты можешь говорить, но при этом не чувствовать этого. И в то же время, наоборот, можешь не говорить, но постоянно чувствовать, что любишь. Мне вот, например, не надо, чтобы постоянно говорили: «Петя, я тебя люблю!» Потому что мне кажется, я могу и так почувствовать, когда меня любят, а когда нет. В данный момент я чувствую... И я безумно люблю свою профессию. Я без работы не могу! У меня, скорее всего, уже развилась зависимость от работы и всей этой круговерти. Но! Я не хотел бы быть одиноким человеком, я бы не хотел терять любимых людей из-за профессии и вставать перед таким выбором. Я боюсь, что меня разорвало бы просто! Но мне везет – моя вторая половина (актриса Ирина Шебеко. – Прим. ред.) меня понимает. Я из-за работы уделяю ей очень мало внимания, и она могла бы начать капризничать. Предположим, она и начнет, и поставит-таки меня перед выбором. Я посопротивляюсь-посопротивляюсь и в результате скажу: «Да, хорошо!» Но вот как только я это скажу, Ира мне сразу ответит: «Да ладно, не надо, я пошутила». Потому что ей как женщине важно, что я согласился пойти на жертву ради нее, но она никогда не позволит мне по-настоящему отказаться от моей профессии, потому что знает, как для меня это важно.


СЕЙЧАС У МЕНЯ ГАРМОНИЯ. МИМОЛЕТНЫЙ СЕКС – ЭТО ДИСГАРМОНИЯ.

VOICE Вами вообще легко управлять?

ПЁТР Когда я этого хочу, да. А когда нет, нет – я очень упрямый. Я просто не буду делать то, что мне не нравится. С людьми я общаюсь только с теми, которые мне интересны. Остальные вроде как ко мне особо и не тянутся, им тоже со мной неинтересно.

VOICE То есть у вас нет желания нравиться всем?

ПЁТР Нет, у меня много друзей, и этого мне вполне достаточно. И я могу им рассказать больше даже, чем женщине, потому что знаю, что я про них все знаю и они про меня все знают. Женщине – даже самой любимой – я не могу столько сказать, потому что что-то она не понимает в силу того, что она женщина. Иногда она обижается: «Почему ты уделил свободное время им, а не мне?» Но дружба и любовь – это разные вещи, и мне нравится быть с друзьями. Это женщинам очень сложно понять. Так же, как нам непонятно, почему женщина может раствориться только в тебе и ей больше никого не нужно! Вообще! «А как же подруги, знакомые? — спрашиваю. — Неужели тебе не хочется с ними побыть?» А она говорит: «Да вообще мне никто не нужен, кроме тебя». Мне непонятно. Считаю, что надо уважать свою свободу и свободу другого человека.

VOICE Вы из тех мужчин, которые, как влюбятся, сразу зовут замуж?

ПЁТР Я из тех мужчин, которые считают, что если есть серьезные чувства, то в принципе факт штампа или его отсутствия неважен. Но если от него появляется какая-то умиротворенность и сосредоточенность друг на друге, предсказуемость та же самая, то почему бы и нет?! Просто момент бракосочетания является не столько гарантией, сколько началом ответственности.

VOICE Но до того, как взять на себя ответственность, вы довольствовались мимолетным сексом?

ПЁТР Я думаю, что в жизни каждого мужчины бывает некий период поиска. Сколько у меня он длился, я не засекал. Но мне сейчас очень удобно (смеется) – сейчас гармония. Мимолетный секс – это дисгармония. Это неинтересно.

VOICE А как вы искали и что?

ПЁТР Я иногда иду по улице, вижу какую-то пару и удивляюсь: нет, ну почему она выбрала его, я бы, например... Но по каким-то критериям они же выбрали друг друга! Я не думаю, что это из-за внешних совпадений или потому, что одному и тому же учились и одни и те же книжки читали. Я думаю, это все-таки заготовленные сверху половинки.

VOICE Интересно, что именно ваша супруга сделала первый шаг к знакомству с вами в театре. И только спустя полтора года вы сблизились. Как так получилось?

ПЁТР Я боялся ошибиться. Понимал, что увидел человека и что-то во мне пробудилось, но еще не знал что. Поэтому я выжидал, анализировал. Просто у кого-то чувство готовности появляется раньше, у кого-то позже. Я, конечно, очень рад, что с Ирой у меня в итоге все получилось.

VOICE В отношениях бывают такие критические периоды – 3 года, 7 лет...

ПЁТР Бывают спады, подъемы... Без конфликтов тоже нельзя, главное – чтобы они не стали целью отношений. «Что-то скучно жить стало – надо скандал устроить!» – это не очень по мне.

VOICE А в такие периоды не бывает желания рвануть налево? Или вы держитесь?

ПЁТР У меня друзья есть! (Смеется.) Нет, можно было бы внутренне зазвездиться, решить: «Да я вообще! Я супер!» – и так быстренько разрушить все. Но потом придет понимание, что после этого все уже не будет таким, как прежде. А может, и вообще уже ничего не будет...

VOICE А вы считаете себя сексуальным?

ПЁТР Когда мне задают вопросы о секс-символизме, я не знаю, как отвечать... Я не знаю, сексуально я выгляжу или несексуально. И если задаться целью выглядеть именно исключительно сексуально, то очень много свободного времени будет уходить на поддержание имиджа. А это все такое напускное! Представляю, как я пойду завтра, встану перед зеркалом и скажу: «Все-таки, конечно, я... м-м... ой какой сексуальный! А-а, я самый крутой актер!» Диагноз готов.

VOICE Вы всегда нравились девушкам?

ПЁТР Я специально никаких записных книжек с покоренными мной сердцами не заводил и подсчетом не занимался. Я общался с женщинами, потому что они мне нравились (и нравятся) как нечто иное во Вселенной. Потому что понять женщину невозможно, можно думать, что ты ее понимаешь... Бывало, и во мне, господи, ошибались!

VOICE Не пытались разобраться, что в отношениях шло не так?

ПЁТР Вот это, наверное, мой недостаток. Я не люблю выяснения отношений, копания во всем. Мне чем конкретнее, тем лучше. А вот эти обвинения друг друга или самобичевание я не очень люблю. Если уходят от меня, я понимаю, что я не нужен, ну а чего мне тогда переживать по этому поводу?

VOICE Жалко, что вы никогда не были плейбоем. У вас все данные есть...

ПЁТР Не знаю, посвятить всю свою жизнь «овладеванию» женщинами... Плейбойство, на мой взгляд, не несет никакой загадки, оно немного показное и в основном оставляет за собой нехорошие следы. Потому что женщина, встречаясь с человеком, за которым закрепилась репутация плейбоя, все-таки надеется, что она-то будет последней. А потом, когда она понимает, что 25-я или 32-я от конца, уверен, не очень ей это приятно.

VOICE В сериале «Все смешалось в доме» вы играете женщину. Вам это нравится?

ПЁТР А сыграть мужчине-актеру женщину всегда интересно, всегда. Другой момент, что я же не женщину в чистом виде играю, а тоже актера, который вынужден играть женщину. Я думаю, что на следующем этапе сыграю уже настоящую женщину. Я, конечно, подумаю еще – потому что нельзя так с кондачка и без серьезного подхода за короткие сроки начать играть женщину и попасть в десятку. Но, может быть, когда-нибудь я пойду на этот эксперимент. В спектакле или в полном метре это можно сделать более компактно и более точно.

VOICE Вы много раз целовались в сериалах. Помните вкус каждого поцелуя?

ПЁТР К сожалению, для нас это рабочий момент. Мы не успеваем запомнить ощущения от этих поцелуев, потому что это опять же не мы делаем. Это делают наши герои. Серьезно! Правда! Есть «до» поцелуя и есть «после» поцелуя, а самого поцелуя для меня нет – он есть для зрителя. А для меня это технический момент, мизансцена. Во время поцелуя я думаю о том, красиво это будет выглядеть со стороны или некрасиво, подходит ли именно этот поцелуй именно этому персонажу или нет... Не всегда то, что является настоящим, выглядит со стороны хорошо. Настоящий бриллиант не будет выглядеть хорошо на сцене. А вот какая-то безделушка, стекляшка будет сверкать со сцены очень эффектно! Так же и с поцелуем: когда он настоящий, он и выглядит со стороны не особо, а вот выстроенный, с нужным ракурсом снятый – это да! Я вот в постельных сценах особо не снимался, но от многих актеров слышал, что это труд неимоверный. Так что если весь налет романтизма и блеск актерской профессии убрать, то она ничем не отличается от профессии инженера, хирурга. Это работа. Мой инструмент – это мои нервы, нервы зрителей... Да, и мобильный телефон!

Благодарим кафе «Мулат Томас» за помощь в проведении съемки