Антон Беляев и его голос

Кто знает, какие у вас порядки в Магадане...
Вообще, там прикольно. Мо­ре, маячки, скалы. Меня северная природа больше вдохновляет, чем пальмы. Я еще раз в этом убедился, когда работал в Лондоне и ездил в Корнуэлл на пару дней. Сидишь на берегу, смотришь на волны, ветер дует – кайф!

В Магадане бываешь?
Недавно мы с группой да­вали концерт в Улан-Удэ, а после него у меня было три свободных дня. И я решил съездить в Магадан – навестить маму и бабушку с днем рождения поздравить. Почему-то подумал, что Магадан близко, хотя до него пять тысяч километров. Самолетов из Улан-Удэ в ту сторону нет, но это меня не остановило. После концерта и «обнимашек» с бурятской общественностью мы с женой сели в такси, за семь часов доехали до Иркутска и оттуда улетели в Магадан. Подъехали к пятиэтажке, где живет мама, встали под окнами в толстых пуховиках, и я позвонил: «Мам, я бабушке прислал подарок, курьер приехал, выгляни в окно». Столько визга было! Смешное было путешествие. Оказалось, что на мою страничку в Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) подписан губернатор Магаданской области. Только я пообедал у мамы, как мне звонят из его приемной с предложением встретиться. Прихожу, а губернатор смотрит Therr Maitz на YouTube. Поговорили, он подарил мне альбом с видами Магадана.

А тебе ему подарить-то и нечего. Когда у Therr Maitz выходит альбом?
В апреле. Двенадцать песен на английском языке и один инструментальный трек.

Ничего похожего на шоу «Голос»?
Альбом мы начали готовить давно, еще до «Голоса». Сразу было понятно, что между нашими песнями и тем, что будет в шоу, – пропасть, но выбора не было. Хотя... Есть две лирические баллады, выпадающие из стиля Therr Maitz. Одну из них неожиданно для нас взяли саундтреком к фильму «В спорте только девушки», на нее и клип есть.

Похоже, шоу-бизнес пытается взять тебя в оборот.
Ежедневно. Я, честно говоря, пришел на «Первый канал» с ощущением своей ненужности. А выяснилось, что я им нужен.

А они тебе?
Глупо говорить, что мне ничего не нужно от «Первого канала». Шоу мне серьезно помогло. У меня в декабре было 44 концерта, и я там не «Мурку» пел. Другое дело, что я совершенно точно не буду трансформироваться музыкально. Предложения надеть белую рубашку, рваные джинсы и поехать на «Новую волну» с хорошей песней популярного автора в моей жизни уже были и понимания не встретили.

«Первый канал» же не только про музыку.
Да. Считают, что у меня есть задатки шоумена. Никакой определенности пока нет – только один раз я вел хит-парад «Красная звезда» с Верой Брежневой. Передачу я потом не посмотрел, потому что подобную музыку слушать не в состоянии. Но вроде есть шанс, что я могу стать не самым плохим ведущим, только надо потренироваться. Однако все это – работа. Меня смущает, как это происходит. Кто-то решает: ты классный, чувак, все будет нормально. И ты понимаешь, что ты теперь ведущий. Десять страниц текста – и вперед. А я вообще-то смотрю концерты и качественные стендап-шоу фирменные и знаю, какими они могут быть, если хорошо работать.

У тебя телевизор есть?
Недавно подарили – смотреть «Голос». Я телевизор не включал десять лет, потому что меня это разрушает. Но так получилось, что из-за меня многие люди хоть чуть-чуть, но изменили свое отношение к «Первому каналу». Хипстеры, например. Один хипстерский журнал уговаривал нашу группу дать интервью, на которое мы сами напрашивались полгода назад. Я спросил: «Вы что, все эти годы ждали, пока Градский нажмет кнопку?»

Родственники тебе никогда не говорили: «Бросай музыку, найди себе нормальную профессию?»
Когда мне было пять лет, мама мне сказала: «Давай решай, сынок, чем ты хочешь заниматься, кроме школы. Тебе надо выбрать секцию или второе занятие». Я ходил на фигурное катание, но там нужно было падать, это раздражало. Представляешь, сразу учат падать, чтобы потом не умереть случайно. На легкой атлетике я увидел, как девочка делает мостик, и мне показалось, что это антижизнь. Я до слез испугался и сбежал. Пробовал бокс, лыжи – все подряд. Потом была музыкальная школа, и на этом поиск себя закончился.

Петь ты начал в музыкалке?
Нет, тогда я считал, что хор – ерунда. И поскольку я хорошо играл на фортепиано и постоянно участвовал в конкурсах, в хор мог не ходить. Когда мне было лет двадцать, я работал в Хабаровске в «Галерее снов», заведении с живой музыкой. Каждый вечер сначала я играл час на фортепиано, а потом приходила банда – и начиналась песенная программа. И вот однажды все напились, выступать некому, а зал полный. Я нашел записи ребят, обнаружил там два знакомых текста и как-то пережил этот вечер. Еще года четыре назад мне совсем не нравилось, как я пою. Сейчас просто смирился, наверное. Я слышу, когда красиво, а когда нет: как продюсер я многих людей заставил хорошо спеть их песни.

Из чего складывалось твое музыкальное мировоззрение?
Это сумма всех направлений музыки, которыми я занимался. Мне нравится погрузиться в ситуацию, научиться оперировать чем-то и двигаться дальше. Сначала я был классическим пианистом с грамотами и первыми местами, таким мальчиком, который фигачит на фоно. Затем – почти десятилетний период джаза, в середине которого начинается моя электронная история. Все нулевые я был приверженцем электронной музыки определенных направлений. С возрастом и усталостью стало понятно, что стиль – это глупость, маркетинг чистой воды, он нужен, чтобы альбомы на полках размещать, а не для музыкантов. Не надо себя загонять в рамки. Меня спрашивают постоянно: а что вы играете? Да я не знаю уже, мне все равно. И инди, и рок, и электронику, и хаус где-то спрятан, и диско. Все присутствует, и меня развлекает.

Расскажи о ребятах из группы.
Гитарист – Коля Сарабьянов. Разносторонний человек, переиграл с огромным количеством человек – от «Басты» до Гришковца. Не сразу мы нашли общий язык.

Почему? Он не такой раздолбай, как ты?
Он не раздолбай вообще, он милый хороший парень. Но когда мы поняли, что в душе он раздолбай, а я милый парень, все наладилось. В коллективе нет людей, с которыми мне неприятно общаться. Барабанщик – Борис «Животное» Ионов. Огромный опыт и редкое для барабанщика ощущение музыки. Его партнер Тема Тильдиков – басист. Говорить о каждом отдельно странно. Нет хорошего барабанщика и хорошего басиста, есть спайка. И, наконец, Виктория – особый случай. Мы вместе пишем тексты. Она отлично знает английский язык, и у нее циничный мозг, наш, пацанский. Я говорю: «Мы пишем песню о любови, но не дай бог там будет слово "любовь", чувиха». И Виктория понимает. А еще она прекрасно поет, черт возьми.

Ты поешь Wicked Game на концертах?
Естественно, пою иногда, я же не зверь. Я никогда не был ярым противником каверов. Это хорошая чужая музыка, она чему-то учит. Конечно, я не мечтаю петь Wicked Game всю жизнь, но все, что я делал в «Голосе», было мне симпатично. Раньше на концертах я полностью пел Wicked Game, сейчас перестал, потому что все ждут именно этой песни. А я пою куплет-припев – и все, начинается другая история. И не только с этой песней. Есть трек, в котором прорезается Hit the Road Jack, и народ поет ее под дабстеп. Мне кажется, люди понимают, что мы шутим, и это хорошо амортизирует все безумие.

Не собираетесь за границу с гастролями?
Я пока не готов. Мне много раз говорили мои американские и английские друзья, что песни красивые и пою я хорошо, но все равно существует барьер. Для того чтобы нас узнали, нужно, чтобы музыка сама «протоптала дорожку». Надо делать пластинку, чтобы песни любили. Сейчас такое количество музыки, что сложно запомниться и остаться. Мне бы хотелось, чтобы сами песни имели значение и их через пять лет иногда вспоминали.

Как выглядит успех изнутри?
Сейчас в проекте Therr Maitz работает, не считая музыкантов, пятнадцать человек, я уже даже не всех знаю. Дикий рост, хочется делать все качественно, а люди не справляются. В день насчет концертов звонят 50-60 раз. Я жену насильно отправил в Таиланд – пусть хоть она отдохнет.

Устал?
Моральной усталости нет, но есть физическая. Я в трехмесячном недосыпе, джетлаге и так далее. Я дошел до того, что фотографирую кровати в гостиницах, в которых придется спать. Все круто, просто хочется, чтобы побольше сил было. Я, конечно, готовился к успеху, продумывал схемы, но такой мгновенной реакции не ожидал. Буквально наутро проснулся известным пацаном. На улице узнают.

И что говорят?
Одно и то же: «Чувак, мы болели за тебя, моя жена слала sms-ки. Пелагея – дура». Я уже устал объяснять, что Пелагея не дура, она приняла удар на себя, зная, что народ будет за меня.

И все же мог победить?
Меня лично, то есть Антошу, придурка с осликом, узнали около 70 миллионов человек. Мне этого вполне достаточно.

Ты думаешь, многие теперь будут слушать Therr Maitz?
Предположим, и это предположение не пустое, 10% в состоянии воспринять музыку, которую мы исполняем. А может, и больше. Я езжу по России и вижу, что люди сильно устали от фигни. Прошлым летом мы выс­тупали на разогреве на фестивале в Томске. Пришли 20 тысяч человек. Произнести название моей группы в Томске могли человек пять. Но с третьей песни люди просто прыгали, орали, махали руками и танцевали, а после нас шоу пошло на спад. Люди просто хотят новой музыки и качественно другого отношения музыкантов к своему делу.

То есть ты считаешь, что у такой музыки, как твоя, есть будущее в России?
Я верю в людей. Мне постоянно пишут: «Спасибо, благодаря вам мы наконец-то узнали, что есть такая музыка». У меня на эти письма в личной почте «ВКонтакте» шесть человек отвечают, и все равно мы не успеваем.

Беседовала Полина Сурнина