Война и мир — начало
Алина сидела и смотрела на меня своими огромными глазами, которые казались еще больше обычного, оттого что она за последнее время сильно похудела и осунулась. Она была у меня на консультации года два назад, и тогда мы говорили о ее проблемах на работе. Теперь ее беспокоил тот факт, что вот уже полгода они с мужем постоянно ссорились. «Я понимаю, что мы уже очень давно не можем договориться ни по какому поводу, но я не думала, что все зайдет так далеко и он будет позволять себе такое». «Такое» началось с того, что в сентябре Алинин муж Миша перестал носить обручальное кольцо, демонстративно снял его и положил на прикроватную тумбочку. «Такое» продолжилось в ноябре, когда Миша ушел на два дня из дома. И вот сейчас в декабре он в запале произнес совсем уж страшную вещь: сказал, что при разводе отберет ребенка. По всему выходило, что Миша – монстр, от которого надо бежать без оглядки.
«А как начинаются ваши ссоры?» – решила я во избежание скоропалительных выводов поинтересоваться деталями. «Я делаю что-то, что его не устраивает. А надо сказать, что его не устраивает в моем поведении практически все. Единственное, что ему нравится, это когда я сижу дома», – пожаловалась Алина. «Ну вот, например, в последний раз, что ты сделала?» – уточнила я. Моя клиентка сказала, что она поздно вернулась домой. И немного помедлив, добавила, что встречалась со своим приятелем, с которым ее связывают не вполне дружеские отношения. Дальше, явно оправдываясь, она стала рассказывать, что этот мужчина ее понимает и что благодаря ему она сильно изменилась за последнее время и повзрослела. «А Мишу вообще я не интересую как личность, он меня не уважает, считает, что я на работе занимаюсь ерундой. Он не любит моих друзей и презирает мои интересы», – подытожила она. «И ты за такого человека вышла замуж?» – не удержалась я от провокативного вопроса. На что Алина начала рассказывать, что они поженились очень рано, что с тех пор он в своем развитии остановился и она его переросла. Получалось, что они являли собой две противоположности. Он – консерватор и домосед, она – революционерка и путешественница. Из общего у них была пятилетняя дочь. Ну и квартира.
«А чего ты хочешь?» – спросила я. «Хочу развестись, но так чтобы сохранить нормальные отношения», – ответила Алина. «Ага, а пока выходит, что месяц от месяца отношения становятся только хуже...» – сказала я. Алина кивнула. «А что происходит после того, как вы ссоритесь?» – решила я проверить возникшую у меня в голове гипотезу. «Иду к друзьям, которые меня понимают, или уезжаю в очередную командировку, где меня отпускает», – объяснила она. «А если вы заключаете перемирие?» «То я сижу дома, как дура».
Я выдержала паузу. «То есть ты хочешь сказать, что мне в некотором роде выгодно с ним ссориться?» – спросила она не то чтобы меня, а, скорее, противоположную стену, на которую она смотрела с каким-то подозрением. «Не знаю, но вроде бы ты любишь свою работу, путешествия с ней связанные и своих друзей, больше чем плиту и телевизор...» – заметила я.
«Ты знаешь, я не могу ему простить одну вещь, – Алина явно решила вернуть беседу в ту колею, которая ей больше нравилась. – Когда родилась дочь, Миша дистанцировался, ушел в работу и вообще никак мне не помогал. Все эти бессонные ночи, памперсы, прогулки по морозу – все это полностью легло на меня». Она вновь взяла свою любимую картину, которая называлась «Мой муж – монстр», и начала привычным жестом дорисовывать недостающие клыки и шестые пальцы на конечностях. «А ты говорила ему об этом?» – поинтересовалась я. «Да, и он даже просил прощения, но я простить его все равно не могу», – на этой фразе Алина изобразила страдальческую гримасу на лице. А я спросила о том, что именно должен был бы сделать Миша для того, чтобы заслужить прощение. В ответ она развела руками и протянула: «Не знаю».
Я посмотрела украдкой на часы. До конца консультации оставалось каких-то двадцать минут, которые Алина явно собиралась посвятить обсуждению всех негативных качеств своего мужа. Собственно, именно этим она регулярно занималась со своими друзьями, и мне совершенно не хотелось давать ей возможность отыгрывать одну и ту же сцену. Я решила пойти ва-банк: «Я вот тебя слушаю-слушаю и понимаю, что у тебя уже целое дело на твоего мужа. Такое ощущение, что ты готовишься выступать на суде со стороны обвинения. Ты собираешь компромат, вот сейчас передо мной его любовно раскладываешь. Зачем тебе это?» Алина ненадолго задумалась, а потом сказала: «Быть может, я хочу точно знать, что именно он виноват в разводе. Если он такой плохой, значит я – хорошая». «А сколько еще доказательств тебе нужно, чтобы быть уверенной в этом на сто процентов?» «Да, наверное, уже достаточно. Я готова развестись», – решительно произнесла она.
Мы договорились встретиться через неделю, чтобы обсудить ее страхи, связанные с разводом. Однако она под благовидным предлогом отменила консультацию. Видимо, пошла собирать дополнительный компромат на мужа. Компромат, служивший ей своего рода алиби, благодаря которому она могла сохранять статус замужней женщины, иметь финансовую поддержку и при этом позволять себе проводить по полгода в увлекательных командировках, встречаться с любовником, то есть жить той жизнью, которая ее устраивает.
