Жизнь с сахарным диабетом

Раньше продавали инсулин двух типов. Дешевый, «свиной» (низкого качества), получают из поджелудочной животных. Он плохо влияет на организм, постепенно разрушает поджелудочную железу, печень, другие органы, приводит к ухудшению зрения. Это, конечно, очень страшно. Болезнь и так наносит вред телу, а если у тебя нет возможности колоть другой инсулин, накатывает дикая паника, страх, слезы. Слава богу, со мной этого не случилось – мы сразу стали покупать оптом и использовать качественный инсулин, который синтетическим путем получают в лабораториях. Он полностью эквивалентен человеческому, в нем нет никаких веществ, способных нанести вред.

Перед едой необходимо подсчитывать содержвание углеводов в каждом блюде и определять количество инсулина. Сначала я ходила с бумажкой-шпаргалкой, но за восемь лет болезни научилась высчитывать дозу практически на автомате, как калькулятор. Очень развивает математические способности.

Тогда, в шестнадцать лет, о моем диагнозе знали только родные и пара самых близких подруг. Ужасно смущалась уколов, боялась, что обо мне что-то не то подумают: подобные шприцы используют наркоманы. Поэтому вечно пряталась, делала уколы в туалете, шифровалась, очень боялась посторонних взглядов. Подростку с диабетом тяжелее вдвойне: в компании друзья не понимали, почему я отказываюсь от чипсов, сухариков, алкоголя. Уговаривали, я поддавалась, а потом мне становилось плохо. Очень быстро поняла: прежде всего я сама должна нести ответственность за свою жизнь.

Совсем перестать есть на людях, чтобы не демонстрировать всех этих ритуалов со шприцами, – тоже был не лучший вариант. Когда я голодная, сахар понижается, меня колотит, руки трясутся, начинаю нервничать, прекращаю себя контролировать, кричу. Сначала близкие не понимали, обижались. Сейчас срочно бегут за яблоком или конфетой. Как только сахар приходит в норму, успокаиваюсь. В большинстве случаев я даже без спецприбора могу вычислить уровень сахара у себя в крови, просто по ощущениям.

Техника безопасности

Не все сразу понимают, насколько эта болезнь серьезна. И я долго не могла осознать, что моя жизнь зависит от одного сделанного вовремя укола. Врачи, спасибо им, смогли качественно запугать. Когда сахар опускается ниже определенного уровня, в течение пятнадцати минут наступает кома и смерть. Превышение нормы приводит к таким же последствиям. Когда я только познакомилась с будущим мужем, он уговаривал: «Да ничего страшного, съешь еще кусочек, потом введешь двойную дозу». Сейчас следит за мной, как мамочка: отбирает бананы (в них огромное количество углеводов!), считает количество инсулина, которое вколола за сутки. Несколько раз было: я забывала, сколько уколов сделала, и ему приходилось не спать ночь и постоянно мерить мне сахар, следить, чтобы он не упал ниже нормы и я не отключилась прямо во сне.

У больных диабетом первого типа нередко бывают периоды, когда почти перестаешь себя контролировать: хочется наброситься на холодильник и съесть его вместе со всем содержимым. Как говорит мой врач, «если совсем плохо, жуй капусту». И я жую. Еще много занимаюсь спортом, зимой катаюсь на сноуборде, летом – на велосипеде. Занятия уменьшают уровень глюкозы в крови – мышцы используют ее в качестве источника энергии. Это помогает держать сахар в норме, инсулина требуется меньше. Мне сложно понять тех, кто укладывается на диван из-за того, что неизлечимо болен и «с этим ничего нельзя поделать».

Я сорвалась только один раз – во время беременности. Когда пришла в обычную женскую консультацию, меня довели до истерики. Врач сразу рассказала, какого ужасного урода я рожу, что делать аборт нужно как можно скорее. С тех пор ходила туда только с мужем и только напившись успокоительных. Мое «интересное» положение требовало соблюдения особо жесткой диеты. Я все время была очень голодная, строго держалась первые два триместра, а на последнем не выдержала. Гормональный всплеск, страх за ребенка, который хотелось зажевать, – ведь врачи так и продолжали пугать меня последствиями и утешать возможностью сдать то, что я рожу, в детдом, плюс скачки сахара. В общем, ела не переставая, ничего не могла с собой поделать. Плакала от ужаса, но все равно ела.

В результате у меня и сына были дикие отеки. Дети мам-диабетиков и так появляются на свет крупными, а я раскормила сына до пяти с лишним килограммов, ростом он был пятьдесят семь сантиметров. После родов не закричал, набрав всего четыре балла из десяти по шкале Апгар. У него был отек легких, и он около месяца пролежал в специальном боксе. Сейчас ему четыре с половиной года, и, слава богу, он абсолютно здоровый и веселый мальчик. Но то состояние страха я запомнила, кажется, на всю оставшуюся жизнь.

Во время беременности «сорвалась». Плкала от ужаса, но ела

Помпа

Два года назад мне купили помпу. Это такой прибор, который отчасти заменяет поджелудочную железу, он похож на пейджер, крепится под одежду и автоматически вводит инсулин. С помпой не нужно все время делать уколы, носить с собой шприцы. Ушел постоянный страх, что если забуду или упущу какую-то мелочь, то сразу умру.

Моя помпа стоила сто восемьдесят тысяч рублей, мы с мужем копили на нее несколько лет, еще помогли наши родители. С ней жизнь намного проще и приятнее, хотя даже простое обслуживание очень дорогое. Комплект из катетера и резервуара с инсулином нужно менять каждые три дня, но я экономлю: катетер меняю раз в неделю, а резервуар заполняю по два раза. Внутри остаются капли от предыдущей дозы инсулина, который со временем портится сам и портит новую дозу. Тем, у кого аллергия или чувствительная кожа, приходится менять катетеры чаще, но мне повезло.Если не экономить, то комплектующие обходятся в пятнадцать тысяч рублей в месяц, я укладываюсь в шесть.

Недавно лечащий врач записал мои данные, сказал, что Министерство здравоохранения собирает информацию о больных, имеющих помпу. Говорят, есть шанс, что нам станут выдавать комплектующие бесплатно. Никто, конечно, в это особенно не верит, но все равно надеемся на чудо. Ведь только у моего доктора около двухсот пациентов с помпами, и многие тратят существенную часть своего дохода на ее обслуживание.

По идее, помпа сама определяет уровень сахара в крови. Но на практике прибор может сильно ошибаться. Так случилось в первую неделю его использования: я поверила показаниям, задала нужное количество инсулина. И довольно скоро почувствовала, что сахар стал катастрофически падать, доза оказалась гораздо больше необходимой. Я схватила и выпила одну пачку сока, померила сахар – упал еще сильнее. Съела шоколадку. Сахар падал, и мне становилось все хуже. К счастью, муж был дома, и в тот момент, когда я отключилась, он поставил укол глюкагона, спас меня.

За все восемь лет это был единственный случай, когда пришлось предпринимать такие экстренные меры. Я постоянно ношу с собой карточку диабетика. Там указаны контакты моих родных и врача, рассказано, что нужно делать, если мне внезапно станет плохо в общественном месте.

В моей сумке всегда есть полный набор для вечеринки – печенье, яблоки, сок, конфеты, – а также шприц с тем самым глюкагоном. Некоторые еще носят специальные браслеты – их легче заметить, чем карточку, но мне кажется, я и так достаточно подготовилась к любым неожиданностям.

Мою историю сложно назвать драматической. Наверное, потому, что никогда и не воспринимала свою болезнь как нечто действительно страшное. Да, обычному человеку, чтобы жить, надо дышать, есть, пить и спать. Мне нужно все то же самое, плюс – инсулин. Не такая уж большая разница, если подумать. Никто же еще не чувствовал себя несчастным и инвалидом из-за того, что он умрет, если три дня не поест, скажем, мяса. Я знаю, что именно должна делать, чтобы жить и хорошо себя чувствовать, и четко следую инструкции.

По сути, я – перфекционистка и отличница. Привыкла все контролировать, это умение сильно мне помогло. Я прочитала много литературы по диабету и поняла, что жить теперь придется по-другому. Но зато точно знаю как. И это успокаивает.

Сахарный диабет

Алина Фаркаш
Фото: Алексей Башмаков