Бюро добрых
Журналисты, конечно, свободнейшие в мире люди. Как принято говорить, творческая интеллигенция, четвертая власть. Но бывают такие моменты, когда чувствуешь, что вся твоя интеллигентность, творческость и все в этом роде не имеют ровно никакого значения. Это для лохов ты четвертая власть, а для реальных пацанов – пустое место. Обслуга.
Мне кажется, в целях воспитания личности и морального созревания каждый человек хотя бы месяц в своей жизни должен отработать в педикюрном кабинете. Срезать мозоли, ковыряться во вросших ногтях, красить лаком и периодически выслушивать: «Девушка, у вас руки холодные!» Чтобы научиться смирению. И в дальнейшем принимать жизнь такой, как она есть. Примерно как раньше у монахов было послушание – мыть ноги. Всем подряд. Кого встретишь, тому и моешь.
Всем ясно, что в классовом, социально неравномерном обществе все вокруг эксплуатируют друг друга. И все вокруг друг друга обслуживают. И бог лес не уравнял. И все звери равны, только некоторые равнее других. Совершенно очевидно также и то, что официант должен быть вежливым и расторопным, парикмахер – ласковым, домработница должна молча убирать, няня – воспитывать твоих детей так, как ты хочешь, а массажистка, приходящая на дом, обязана быть чистоплотной и положительно настроенной. Потому что, если у нее грязный халат или плохая энергетика, ты ее больше не позовешь. Более того, не приходится сомневаться, что все эти люди выбрали свою судьбу и работу абсолютно сознательно и, кроме всего прочего, получают за это деньги. Все это ясно. Но на самом деле – далеко не так просто. Если можно, мне хотелось бы рассказать три истории.
Три истории
История первая. Про Наташку. Наташка – моя приятельница. Она очень умелый и всячески дипломированный стилист-парикмахер. Работает в дорогущем салоне. Раз в неделю к ней приходит на укладку тетка – владелица туристической фирмы. Тетка усаживается поудобнее, укладывает голову в парикмахерское помывочное судно, закрывает глаза и начинает... Неделю за неделей она рассказывает Наташе про свои сделки, про то, кого отправили по индивидуалке, с кем что подписали, а также про своих многочисленных любовников, которых она набирает большей частью из молодых сотрудников и аниматоров. При этом она постоянно называет Наталью «Машенька» и «дорогая» и периодически замечает: «Машуля, сбегай-ка за кофейком! Полторы ложки и сливки, дорогая». Наташка мне как-то призналась: «Ты знаешь, она вроде хорошая. Но иногда, когда она сидит с блаженным видом и разливается, какой у нее опять молоденький и хорошенький, мне хочется сделать вот так...» – и Наталья изобразила странный жест, который, по идее, должен был продемонстрировать, как озверевший от этой болтовни парикмахер поливает запрокинутое лицо клиентки из душа ледяной водой.
История вторая. Про Ольгу. Ольга тоже моя приятельница. Рядом с ее домом – два салона красоты. Один – затрапезная бывшая советская парикмахерская, где, однако, очень славное обслуживание (работают тетеньки под пятьдесят с незапамятных времен, которые маникюры и прически умеют делать, наверное, с закрытыми глазами) и все стоит копейки. Педикюр вообще двести рублей. Другой – суперпафосная «Студия Красоты», где интерьеры по фэн-шуй, тростниковый сахар в каменном горшочке к кофе и работают в основном просоляренные до коросты молодые ломаки с креативным тонированием на голове и стразами в пупках. Надо сказать, общение с ними не настраивает на позитивный лад. «Ой, как вы запустили ваши брови! А что у вас с руками, вам срочно нужны парафиновые маски! Кошмар! Караул! Это же мимическая морщина! Срочно ботокс, не дожидаясь перитонита!» Короче говоря, пообщавшись с этими грациями, чувствуешь себя этакой картошкой, полежавшей в подвале, которая уже глазками пошла. А педикюр (аппаратный, классический, вакуумный, японский, с элементами таэквондо и наращиванием мизинцев) стоит там полторы тысячи. Ольга ходит на педикюр именно в этот второй салон. «Я не могу позволить, — говорит она, — чтобы человек, который мне в матери годится и такого профессионального уровня, за свою работу получал сущие копейки. Лучше я этим козам бессмысленным заплачу полторы штуки, и они при этом у меня побегают, и мне будет абсолютно не стыдно!»
История третья. Про меня. Я время от времени хожу в спортзал. Полгода назад в этом своем спортзале я встретила девочку из параллельного класса. Ну в раздевалке мы периодически болтали (в основном о том, какие мы толстые), но чем она теперь занимается, я у нее не спрашивала. До тех пор, пока у меня от чрезмерных спортивных усилий не свело на занятии спину. Тут и оказалось, что Воронова, которая в свое время закончила мехмат, в математике не особенно преуспела и теперь работает частной массажисткой. «Нинка, какие вопросы, я к тебе хоть завтра приду! Давай, я беру копейки – четыреста рублей в час, а тебе еще и скидку сделаю! Мобильник запиши!» Моя бедная крючковатая спина, которую я гну за компьютером, как батрак на поле, дает о себе знать постоянно. «Ну что ты не звонишь! — удивляется Воронова. — Денег нет? Ну давай за двести, в память о родной школе рук не жалко!»
Спрашивается, хочет ли моя спина высококачественный массаж в домашних условиях в удобное время за двести рублей в час? Ой как хочет. Но хочу ли я, чтобы этот массаж, ломая свои тонкие ручки и тащась на метро в час пик ко мне в Северное Пентюшкино, делала девчонка, которую я с третьего класса знаю? Не уверена.
Небесные сферы обслуживания
Еще немного помню: в приснопамятной Совдепии все было как в королевстве Наоборот. «Доцент с портфелем» искренне боялся грозную продавщицу какого-нибудь мясного или промтоварного. Она сидела «на дефиците», как королева колбасы или главный интендант по мылу и зубной пасте, и могла смилостивиться и продать из-под прилавка, а могла нахамить так, что глаза выскочат. Таксиста было принято называть «шеф». К немногочисленным и остродефицитным косметологам, или, как тогда называли, косметичкам, надо было относиться как к каким-то колдуньям: разговаривать приглушенным голосом, делать подарки, всячески задабривать, чтобы приняли и допустили. А злющая медсестра какой-нибудь районной детской зубной поликлиники (ой, как вспомню, так вздрогну) на ежеквартальном общеклассном осмотре вполне могла привязать к креслу, ударить или вовсе выгнать из кабинета неспокойное чадо, которое орало, плакало и вырывалось.
Попробовали бы они теперь так! Ха-ха-ха! Не так ответила, не так подала, не так посмотрела?! «Ну девушка, сейчас у вас будут проблемы! Позовите-ка менеджера!»
По большому счету, мы можем позволить себе общаться с теми, кто составляет пресловутую «сферу обслуживания», как угодно. Ну кто они, спрашивается? Фон, статисты. Нам с ними детей не крестить. А они в свою очередь могут на ком-нибудь еще отыграться – на том, кто «сфера обслуживания» для них. Этих сфер обслуживания, вообще-то, как небесных сфер или эманаций – неограниченное количество. Меня, журналиста, унизил генеральный директор рекламного агентства. Я за это унизила официантку в баре, та – свою парикмахершу, та в свою очередь продавщицу в круглосуточном магазине, а продавщица – уборщицу, которая этот магазин убирает. А дедка – репку, а внучка – жучку. А генеральный, который ездит на спортивной «Хонде», унизил меня потому, что его еще с утра оскорбил клиент, который ездит на тюнингованном «Бентли». А тот на самом-то деле был не в духе исключительно по той причине, что на заправке, где он с утра заливал свой «девяносто восьмой евро», похмельный заправщик в спецовке прошипел ему вслед: «Чтоб вы сдохли, ходорковские драные» – и плюнул на заднее колесо.
Вежливость сантехников и королей
Не только у того, кто платит и заказывает музыку, есть власть над тем, кто пляшет и поет. Но и наоборот. Уборщица, подметающая президентский номер, если захочет, может здорово испортить настроение президенту. Историями про несчастных хозяек, изнывающих под гнетом собственных домработниц, кухарок, парикмахерш и нянь, и вовсе земля полнится. Это я еще не говорю про губителей и тиранов, исторически обосновавшихся в заведениях с говорящим названием «службы эксплуатации»: ЖЭКах, ЖАКТах, ТСЖ, РЖУ и РЖА.
Когда-то в тех странах, где социальная несправедливость устаканивалась веками, детей из аристократических родов специально учили, как достойно вести себя с вышестоящими и нижестоящими. Одно и то же основополагающее правило было справедливо и по отношению к королю, и по отношению к прачке. Звучало оно так: «В первую очередь – вассал, во вторую очередь – человек». В контексте современности можно перефразировать как «в первую очередь – профессионал».
Кто для тебя твоя маникюрша? В первую очередь – профессионал. А значит, она должна хорошо делать маникюр и быть опрятной и вежливой. Как профессионал она не обязана выслушивать бесконечные «бла-бла» о том, как ты наконец решилась кастрировать кота и что там твой муж не подарил тебе на Восьмое марта. Она не обязана восхищаться твоими туалетами и цветом твоего лица, приносить тебе чай и кофе и по-всякому демонстрировать, что твои ногти – лучшее, что было в ее жизни. А во вторую очередь, она еще и человек, ровно такой же, как ты, но занятый работой в другой области. Как человек она имеет право на вежливость и уважение. И как человек она, возможно, с удовольствием поболтает о твоих котомужах и мужекотах и даже искренне восхитится тем, как хорошо ты для своих лет выглядишь.
А если ты мастер маникюра, то кто ты для своей капризной клиентки? В первую очередь, профессионал. А значит, ты должна добросовестно выполнить свою работу и уважать своего клиента. Не жаловаться: «Да что у вас с руками?! Вот тут ко мне одна красавица ходит, так у нее ногти как жемчужинки!» Не садиться на уши: «А вот вы спросите, что это я сегодня такая мрачная? А сосед нас залил! Теперь ремонт на пятнадцать тыщ! Он говорит, у него стояк потек, но мы-то знаем, это не стояк, а вентили, а если фанину врезать прямо в сток, то сразу прокладки придется менять по всей периферии, а муж говорит, что я толстая!» Но при этом и не расстилаться: «Ой, ваши ручки – это что-то! А почем платьице? А реснички завивали, наверное? "Потому что ты абсолютно такой же человек. Только занятый другой работой.
Быть клиентом, кстати, такая же работа, как и обслуживать клиентов. И ничуть не менее трудная.
Идеальный клиент
Если бы я (обслуживающий журналист) задалась бы целью вывести формулу идеального клиента (для любого обслуживания) и попросить у Деда Мороза или феи Нирваны, чтобы все клиенты в моем будущем были именно такие, я бы, наверное, попросила о следующем:
1
Чтобы клиент знал, чего он хочет. Потому что обычно он говорит: «Сделайте мне что-нибудь получше, не знаю что, но только не то, что вы мне в результате сделаете!»
2
Чтобы клиент знал, что он может получить. Потому что обычно он приходит с какой-то статьей из мужского глянца в руках и требует: «Сделайте мне то же самое, только на тему окон из Германии!» Да что мы все о журналистике да о журналистике?! В парикмахерскую, куда я хожу, обычно приходит тетенька, тоже с журналом в руках: «Сделайте мне вот так!» – «Да что вы, — говорит мастер, — у вас же длина волос не позволяет! И потом тут девушка-модель, блондинка с прямыми волосами, а у вас волосы черные и кудрявые!» – «Ах вы не хотите мне помочь?!» — вопит тетенька и требует менеджера.
3
Чтобы клиент готов был получить то, что хочет. «Что вы со мной сделали?!» — орет та же тетенька после того, как вмешался менеджер. «Я вас покрасила в белый цвет, выпрямила вам волосы, подстригла макушку, — отвечает затюканная вконец мастерица. — Все как вы настаивали, но я же предупреждала, что будет плохо...» – «Но в журнале же хорошо!» — выходит из себя клиентка.
4
Чтобы клиент знал, куда он пришел. «Вы хороший стоматолог? — спрашивает пожилой импозантный мужчина, усаживаясь в стоматологическое кресло. — Вставьте мне вот этот зуб, выпал что-то...» – «Я нормальный стоматолог, — отвечает нормальный стоматолог, — я, конечно, вас посмотрю, только вставляет зубы протезист». – «Да я тебя отсюда уволю!..» – и мужчина вмиг утрачивает всю свою импозантность.
5
Чтобы клиент если экономил, то на всем сразу. «Да, значит, платье стоит тысячу долларов... Кейтеринг на банкет – четыре восемьсот... Двенадцать тысяч четыреста заплатил за колье для любимой дочки... Пятьсот долларов – тамада... Восемьсот сорок пять – цветы и букеты... А ты сколько хочешь? Сто баксов?! Ты что, озверел?! Ты не видишь, какие у меня и без тебя расходы?!» — орет заботливый отец на мнущегося с ноги на ногу свадебного фотографа. — Плачу полтинник – или выметайся, разорить меня решили, кровопийцы!»
6
Чтобы клиент был в меру энтузиастом своего дела. «Ниночка, — вещает телефонная трубка заговорщическим голосом в половине третьего утра. — Мне тут пришла в голову одна прекрасная идея... (Ну все-таки вернулась к своей обслуживательной журналистике... Выходит, не могу молчать.) — А если мы сделаем так: сначала поставим информацию о предприятии, а потом любовную историю? Ну, коротенечко, строк на сорок...» Я продираю заснувшие было глаза. Скидываю с себя какие-то части недовольно мычащего сонного тела (этому телу к половине десятого на работу). Соображаю, не тот ли снеговик с железными зубами, которого я только что видела в патологическом ночном кошмаре, мне звонит. «А, Дмитрий Палыч, — сиплю в трубку неприличным голосом. — Все понимаю, только я сейчас уже сплю... С утра вам позвоню». – «Нет, вы не понимаете, Ниночка! — ничуть не смущается снеговик. — Подумайте, если мы после описания предприятия поставим какую-то любовную историю, то это получится очень по-человечески! Это привлечет клиента! Например, про то, как...» И снеговик Дмитрий Палыч пускается в пространное и полное восторга описание того, как резчик Андрей Иванов встретил укатчицу Марию Круглову на предприятии по изготовлению отопительных труб. Излившись, он удовлетворенно отключается. А я, хочешь не хочешь, до утра буду думать, стоит ли вставлять любовную историю или нет. Я пью анальгин и иду варить кофе. И хочу убивать.
Нет, если человек, который эксплуатирует меня в данный момент, удовлетворяет хотя бы этим шести жалким условиям, мне все равно, каким он будет – хромым, кривым, лысым или хамоватым. Пусть он вытирает об меня ноги, пусть плюет мне в компот... Но, как правило, те, кто соответствует этим шести пунктам, – достойные и порядочные люди, которые знают цену и моему времени, и своим деньгам. Короче, такие же, как я, только занятые другой работой!
Идеальный работник
Но я же частенько бываю и в роли заказчика. Хожу в парикмахерские салоны, покупаю в магазине еду, лечу зубы, вызываю водопроводчика, заказываю букеты друзьям и суши на дом и даже – чем черт не шутит! – изредка шью одежду в ателье. И если бы я просила у Золотой Рыбки, чтобы все обслуживание в моей жизни было идеальным, я бы попросила, наверное, следующее:
1
Чтобы работник знал, где он работает. «Я, вообще-то, печник! — радостно рапортует с порога мастер по установке дверей. — Но дверь я сложу, тьфу, повешу на "раз"! Ничуть не труднее камина!»
2
Чтобы работник хотя бы предполагал, что я тоже соображаю. «И что, вы хотите простое каре? — удивленно спрашивает парикмахер, щелкая ножницами вокруг моих ушей. — Бросьте, сейчас все делают с креативным затылком!» – «Я не хочу креативный затылок, — упорствую я. — Хочу обычный затылок, как всегда!» – «Глупости, креативный затылок делают все!» — отрезает парикмахер. «А я – не все!» — настаиваю я. «Вот посмотрите, во всех журналах креативный затылок...» — не сдается она. Дискуссия может продолжаться до бесконечности. Выйду я с полукреативным затылком. И это страшно.
3
Чтобы работник слышал, что ему говорят. «Хотим отпраздновать в вашем баре день рождения. Но чтобы сумма на человека была не больше полутора тысяч». – «Великолепно, — щебечет администратор. — Мы составим меню, пришлем вам на электронную почту, плюс у нас живая музыка и подарок от заведения!» День рождения проходит на ура. «С вас тридцать две тысячи», — все так же ласково щебечет та же милашка-администратор, пока гости рассаживаются по машинам. «Как, но у меня же было всего десять человек!» – «Правильно! — улыбается девушка. — По две с половиной тысячи на человека, плюс десять процентов за обслуживание, плюс десять процентов за живую музыку и две тысячи – за наш фирменный сюрприз для именинника!» – «Вы что? — синею я, хватаясь за жидкую кредитку. — Мы же говорили о полутора тысячах с ры...» – «За кого вы нас принимаете? — обижается администраторша. — У нас таких цен не бывает! Вы нас с кем-то путаете!» Остаток месяца я на диете.
4
Чтобы работник интересовался результатом. «Пожалуйста, поменяйте мне свечи, у меня карбюратор чихает», — умоляю я авторитетного автомеханика, припарковав на СТО свою расхворавшуюся старую лошадку. «Нет проблем, — бросает суперпрофи. — Ставьте там». Через полдня я прибываю в эти Южные Любеня на своих двоих. Машинка по-прежнему чихает, но как-то по-новому – жалостно, с надрывом, и еще кашляет и сморкается. «Что с ней?» — поражаюсь я. «А что надо! — лениво сплевывает командир в засаленных рукавицах. — Свечки я, конечно, поменял. Только у тебя тут движок, аккумулятор и коленвал, и позвоночник выпал, и глушитель распаялся – я что, виноват?» – «Но что же вы сразу не сказали? — чуть не плачу я. — Она же по-прежнему неисправна!» – «Новую покупай, если деньги есть, — так же равнодушно замечает механик. — А не нравится – езжай к конкурентам, может, починят. В Северное Европино».
5
Чтобы работник ценил свой труд. «Сколько я вам буду должна в общей сложности?» — интересуюсь я у молодой дамы, которую хочу нанять для поливки цветов и сбрасывания пыли с книг на то время, пока уеду в дальний отпуск. «Ну... сколько заплатите...» — флегматично отвечает девушка, глядя внутрь себя. «Сколько?» – «Сколько не жалко...» – «Ну двести вас устроит?» — пробую я. Эта сумма вовсе не представляется ничтожной за практически ничего. «Ну устроит», — без всякого интереса отвечает она, рассматривая потолок. И вот я возвращаюсь... По комнатам перекатываются вольные шары пыли. Домашние растения почти засохли и в последнем порыве едва тянут к пыльному заоконному солнцу свои изможденные лапы. «Вы что? Вы погубили мои цветы!» — кричу я в телефон. «А что вы хотели, вообще? — вдруг без всякой флегмы, обидно и ядовито спрашивает меня трубка. — Да за такие копейки ни один нормальный человек работать не будет! Я сейчас подметаю у других за четыреста! А я, между прочим, кандидат исторических наук!» – «Спокуха, — отвечаю я, — я тоже кандидат исторических наук! Что же ты, мамаево побоище, согласилась на такие деньги, если ты за них работать не хочешь?!» – «А у меня тогда других предложений не было!» — спокойно отвечает кандидат исторических наук, скотина.
6
Чтобы работник не испытывал классовой ненависти. Я приехала из дальнего отпуска и привезла на память неприятную кишечную инфекцию. У меня болят жизненно важные органы, и я вызываю врача – не обычного участкового, который больным детишкам температуру меряет, а специального – по медицинской страховке. Приходит тетенька с тяжелым взглядом. «Так, что у вас?» – «Вот, знаете, болею». – «А где были?» – «Да вот, во Вьетнаме». – «Во Вьетнаме? Что, денег много? Нам, докторам, столько не платят!» Не буду же я объяснять, что, чтобы поехать в этот Вьетнам, я гнула за компьютером горбатую спину почти полгода... «У вас гепатит, — вдруг заключает доктор. — Срочная госпитализация в инфекционную больницу». Я в ужасе: «Что делать? Что надо с собой взять?» – «Халат, кружку и тапочки! — мрачно сообщает врач.- Никакой еды! Там кашей накормят». И меня на какой-то громыхающей колымаге, вооруженную узлом с халатом и книжками, испуганную, везут в дежурную инфекционную больницу! В приемном покое сидят алкоголики и бездомные. Мужик с разбитой головой обещает убить всех и прямо сейчас. К счастью, пока катафалк вез меня на экзекуцию, я успела позвонить тете доктору. То есть моей родной тете. Доктору. Она примчалась в приемный покой и сразу спасла меня. «Какой гепатит?! — возопила она. — Вы видите желтизну?! Вы видите желтые склеры?! Я забираю ее домой!» Через какое-то время встретила того доктора на улице. «Ну что, поела государственной кашки, золотая молодежь? — спросила она невероятно ехидным голосом. — Не своротило? Чтобы вам всем на копейки жить!» — злобно пожелала она и удалилась, тряся подолом драпового пальто с норковым воротником и сверкая массивным золотом в ушах и на пальцах.
Если человек, которого я вынуждена эксплуатировать в данный момент, знает свое дело и не испытывает классовой ненависти, мне наплевать – пусть он будет грубым и злым, пусть он не уважает меня как человека и парохода, пусть плюет мне в компот... Но, как правило, такие работники – ответственные и уважающие себя и других люди, которые знают цену своей работе и моим деньгам, которые достойны большего и наверняка это большее получат, которые просто достойны... В общем, как я. Только занятые другой работой.
Где-то я об этом уже читала. Или писала...
