Алина Фаркаш о том, что ей не нравится в феминизме
Нет, я не говорю про миф «все феминистки страшные, одинокие и не бреют ноги». В конце концов, для меня феминизм – это как раз про возможность выбора. Брить или не брить мне собственные ноги (а также подмышки и «зону бикини»). И с кем спать. Я недавно увидела прекраснейший и очень простой тест о том, феминистка ли вы. Там всего два вопроса, вот, смотрите: 1. У вас есть вагина? 2. Вы хотите самостоятельно ею распоряжаться? Если вы ответили «да» на эти вопросы, то поздравляем: вы – феминистка!
Так что для меня феминизм – это всегда о том, что у женщины есть выбор. Что она может выбирать, делать ей карьеру или предаваться дауншифтингу вместе со своими пятью детьми, носить ей каблуки, кроссовки или все и сразу? Пользоваться ли ей макияжем. Рожать ли детей, и если да, то когда и сколько? Выходить ли замуж? Выходить ли замуж в пышном, белом, зефирно-принцессовом платье с длиннющей фатой, как всегда мечталось, а не как требуют современные правила сдержанности для интеллигентных горожанок.
Проблема в том, что сейчас, как мне кажется, многих представителей радикального феминизма начало заносить в другую сторону. «Да, конечно, вы имеете право на любой выбор, НО...» И вот в этом «но» – скрывается тот самый дьявол, который фактически лишает женщину возможности выбора.
Женщина решилась родить ребенка, несмотря на слабое здоровье и предостережения врачей? Это не потому, что таковым был ее свободный выбор, просто женщинам внушили, что ее репродуктивная функция важнее ее жизни и личности! Ни одна нормальная женщина не рискнет своим здоровьем ради младенца! Только травмированная патриархальным обществом. Причем в ситуации, когда отец вошел в горящий дом и спас оттуда младенца – он будет однозначный молодец и герой. А не несчастная глупенькая жертва, одурманенная пропагандой детоцентричного общества.
Вы любите жесткий секс? Вам нравится, когда ваш партнер вами быстро и страстно овладевает? Сочувствуем! У вас – травма. Понятно, что ни одной нормальной женщине не может нравиться подобное насилие. А если вам нравится – то сходите к психологу, он вас починит. Вы, конечно, в рамках феминизма и освобождения женской сексуальности можете любить какой угодно секс – но если вы нормальная, то не станете любить жесткий. И уж тем более не будете увлекаться никаким садо-мазо. Логическая петля, в которую вы раз – и попались! Ловушка, из которой не выбраться без потерь: или любите правильный, феминистический секс – или с вами что-то не так.
То же – с пластической хирургией, косметикой, нарядами, каблуками, жизнью домохозяйки, многодетностью, религиозностью – со всей ее закрытой традиционной одеждой. Понятно, что женина может выбрать любой путь, но понятно, что «ни одна нормальная женщина»... и далее по тексту.
Вообще, я не знаю, где обитают эти самые нормальные женщины. Более того, мне нравится феминизм тем, что в нем любая женщина – нормальна, а любой выбор, кроме незаконного, достоин уважения. Или хотя бы понимания. Собственно, мы боремся с патриархальными стандартами «нормальности» – совсем не для того, чтобы навязать женщинам еще одни, просто другие, стандарты.
Человеческая психика настолько уникальна и непредсказуема, а жизнь настолько сложна, что невозможно раздавать универсальные советы или придумывать единые правила для всех. Я помню, как впервые в жизни столкнулась, как мне кажется, с истиной любовью к женщине. Это было, кажется, в «Педагогической поэме» Макаренко – я очень любила читать ее подростком. Там был сюжет об одной воспитаннице детской колонии, которая скрывала ото всех беременность, потом родила в туалете, убила ребенка и выкинула в мусор. Преступление открылось, и девушку судили «товарищеским судом». Подростки настаивали на самом серьезном из возможных наказаний. Я, тоже подросток, метала молнии: расстрелять! Пожизненное! На каторгу! Мать-детоубийца!
Макаренко же писал о «женском стыде», о давлении, которое общество оказывает на мать незаконнорожденного, о безвыходности ситуации, в которой оказалась эта девочка. Он практически заставил оправдать эту воспитанницу и запретил другим подросткам напоминать ей о преступлении. В итоге она благодаря колонии получила образование, нашла хорошую работу, вышла замуж, родила двух дочерей (и Макаренко помогал ей с приданым и свадьбой) – и дико раскаивалась в том, что совершила. И много лет подряд благодарила учителя за это неочевидное решение.
Мне в детстве эта история казалась неправильной, хотелось всех наказать, не хотелось, чтобы у убийцы потом была такая ровная и хорошая жизнь, решение Макаренко представлялось абсурдным и беспечным – а вдруг бы та продолжила убивать?!
Теперь мне это кажется самым высоким, самым человечным и единственно возможным – феминизмом. Не винить. Не вешать ярлыков. Понять. Помочь. Даже если выбор женщины нам кажется совершенно, абсолютно необъяснимым. Даже если бы мы сами так в жизни бы не поступили.
