Дитя инцеста: Пережить и победить
Не многие знают историю моего детства. Друзья в курсе, что я была приемной дочерью, что моя родная мать умерла, что мне некомфортно среди толпы — но подробностями я обычно не делюсь. Но теперь я решила все рассказать в надежде помочь кому-то, кто переживает то же самое, и найти товарищей по несчастью.
Я – результат инцеста. Мой дед много лет насиловал мою мать – свою дочь, и в конце концов сделал ей ребенка, то есть меня. Получается, он мне и дед, и отец, а другие его семеро детей — мои тети и дяди, они же — братья и сестры.
В течение многих лет моя мама – старшая из детей — терпела насилие по извращенному соглашению с отцом: делай со мной что хочешь, но не трогай остальных. Когда ей было 18 лет и у нее уже родилась я, она узнала, что он никогда не держал это обещание, и тогда сбежала.
Она наконец-то решилась пожаловаться в Департамент соцзащиты. Моя семья избегала излишнего любопытства, постоянно переезжая и изолируя себя от людей. Они жили по гостиничным номерам и никогда не отправляли детей в школу. По странному стечению обстоятельств моя мама пошла к властям в то же самое время, когда двое из ее братьев были найдены полицией после побега. Их рассказы оказались настолько похожи, что социальным работникам было нетрудно сопоставить факты.
Но прошло еще полгода, прежде чем у матери догадались поинтересоваться, кто отец ее ребенка. Вся семья считала, что она забеременела от подсобного рабочего в одном из отелей, но социальный работник нажала на нее, и она призналась, что я дочь своего дедушки. Никто об этом раньше даже и не догадывался. Анализа крови было более чем достаточно, чтобы припереть деда к стенке, и он был осужден на 20 лет за сексуальное насилие и инцест. (Два года назад его выпустили, но он есть в базе данных половых преступников, и я отслеживаю его местонахождение, чтобы убедиться, что он ко мне даже не приблизится.)
К сожалению, арест отца не спас нашу семью. Мать начала употреблять наркотики, и семейное насилие вышло на новый виток. У нее появился новый парень, который использовал меня – в то время едва начавшего ходить карапуза – в их постельных утехах, а она снимала на видео и фотографировала меня в таком виде и продавала это все как детское порно. Одно из моих самых первых, расплывчатых воспоминаний – как меня отправляют в мою комнату, потому что я сопротивлялась, а другое — как я отказываюсь заниматься с ее парнем оральным сексом.
Мать повесилась, когда мне было почти пять.
Меня отправили жить с бабушкой, которая была молчаливым свидетелем тех ужасов, что творил ее муж. Она сама была психически неустойчивым человеком, а во мне видела плод измены ее мужа. Дочь для нее была не жертвой, которую она не смогла защитить, а коварной соблазнительницей. Поэтому бабушка постоянно била меня, не говоря о бесконечном психологическом насилии. Когда я делала что-то, что ей не нравилось, она кричала, что я так веду себя потому, что я – сатанинское отродье.
Многие подростки агрессивны, экспериментируют с наркотиками, алкоголем и сексом. Меня же просто разрывало на части от злости, и я находила утешение в бутылке и в болеутоляющих. Я забеременела от школьного приятеля, когда мне было 16 — и ребенок наконец-то изменил мою жизнь к лучшему.
Я перестала пить и курить в ту же секунду, как узнала о беременности, и все мое внимание сосредоточилось на том, чтобы дать этому ребенку лучшую жизнь, чем та, что была у меня. Когда я рожала, врачи посмотрели на беременного подростка в синяках и подали рапорт в социальные службы. Нас с сыном отправили в приют, но соцработник, которая мной занималась, оказалась той же, что помогла моей матери и братьям много лет назад. Она решила удочерить меня, когда мне было 17.
После этого у меня началось подобие нормальной жизни. Я закончила старшие классы на отлично и вышла замуж за свою школьную любовь — отца моего ребенка. У нас родился еще один сын, и муж поступил в морскую пехоту.
Все эти последние годы своего подросткового возраста, которые я провела трезвой как стеклышко работающей матерью, я боролась с тревогой и депрессией. Меня госпитализировали после попытки самоубийства. Когда вы оказываетесь в психиатрической больнице, вы можете либо говорить о ваших проблемах, либо рисовать цветными карандашами в комнате отдыха. Рисовать мне было скучно. Так я начала говорить и вести дневник. Я писала без остановки: в палате, в общей комнате, в столовой за едой. Из меня полилось все пережитое. Я перечитываю те записи, когда у меня тяжелый день, чтобы напомнить себе о том, как много я смогла преодолеть.
Меня спасает не только это. У меня есть несколько по-настоящему отзывчивых друзей. Мы с мужем развелись, но, как ни странно, я сдружилась с его новой женой. Она навещала меня в больнице и принесла рисунки наших сыновей.
А еще у меня замечательный сосед по квартире, который знает все о моих страхах и помогает мне с ними справляться. Например, если мы решили пройтись по магазинам и вдруг я чувствую, что не могу выйти из машины, он просто сидит рядом со мной и ждет, пока пройдет паническая атака. Мы можем сидеть так 45 минут и разговаривать, пока я не успокоюсь и не скажу: «Ладно, пойдем в магазин».
У меня психотерапевтический пес. Это большой, пушистый сенбернар, который умеет чуять мои страхи, и, если они пытаются накрыть меня с головой, он сидит в ногах и защищает меня ото всех тревог, пока я не успокоюсь. Если у меня приступ паники, он легонько бодает меня своей гигантской головой, пока мое дыхание не придет в норму. Я всегда любила животных и в свободное время служу добровольцем в приюте и ухаживаю за ними.
Вам, может быть, интересно, как у меня со здоровьем, учитывая такие гены. У меня высокий риск всех тех заболеваний, которые были в семье по отцовской линии, потому что у меня много его ДНК. Я дважды побеждала рак шейки матки, и у меня уже есть артрит из-за того, что мои суставы развились неправильно. Один врач сказал мне: «Ты 23-летняя девушка в теле 53-летней женщины».
Мне страшно знакомиться с кем-то, но я стараюсь. И моральная, и сексуальная близость для меня очень тяжелы — так что мне приходится оговаривать, что делать со мной, а чего не делать.
Моим сыновьям сейчас – одному 6, другому 4 года, и все, что они знают о моем прошлом, – это что мама — сирота и ее удочерили. Когда я с ними, переключатель перещелкивается в режим счастья. Ради них я встаю с постели, иду на работу, двигаюсь вперед, продолжаю улыбаться. Я разорвала проклятый круг домашнего насилия. Они — мой стимул. Они учат меня радоваться жизни.
Я слишком много времени потратила на злость и обиды. И устала злиться.
Я основала группу поддержки для людей вроде меня и надеюсь создать сообщество преодолевших страшное прошлое. Живу настоящим и будущим — это моя карьера, мои животные, моя надежда на любовь, мои замечательные мальчишки. Теперь я хочу говорить об этом, а не о былых переживаниях.
