Выиграй «Право на счастье»

Весь мир Лу Кларк ограничивался маленьким городком в двух часах езды от Лондона до тех пор, пока она не потеряла любимую работу в кафе и ей не пришлось устроиться сиделкой к Уиллу Трейнору. В прошлом энергичный, жизнелюбивый бизнесмен из лондонского Сити оказался навсегда прикован к инвалидному креслу после того, как его сбил мотоциклист, и теперь Уилл точно знает, что надо сделать, чтобы положить конец всему этому. Но он не знает, что Лу скоро ворвется в его мир буйством красок!

Читайте отрывок из романа «До встречи с тобой» Джоджо Мойес только на Thevoicemag.ru

Когда тебя катапультирует в совершенно новую жизнь — или, по крайней мере, с размаху прижимает к чужой жизни, словно лицом к окну, — приходится переосмыслить, кто ты есть. Или каким тебя видят другие.

За четыре короткие недели интерес родителей ко мне поднялся на пару-тройку пунктов. Я стала каналом в другой мир. Особенно для мамы, которая каждый день расспрашивала меня о Гранта-хаусе и его укладе, подобно зоологу, методично изучающему неизвестное науке существо и его привычки. «Миссис Трейнор пользуется льняными салфетками во время еды?» — спрашивала она, или: «Как по-твоему, они пылесосят каждый день, как и мы?», или: «А что они делают с картофелем?».

По утрам мама провожала меня строгими наставлениями выяснить, какую марку туалетной бумаги они используют и сделаны ли простыни из смеси полиэстера и хлопка. Как правило, она была глубоко разочарована тем, что я толком не помню. Мама втайне была убеждена, что аристократы живут как свиньи, с тех пор как в шесть лет я рассказала ей о школьной подруге с изысканным выговором, мать которой запрещала нам играть в гостиной, «потому что мы поднимем пыль». Когда я возвращалась с отчетом, что да, собаке определенно позволяют есть на кухне, и нет, Трейноры не моют переднее крыльцо каждый день, мама поджимала губы, косилась на отца и кивала с тихим удовлетворением, будто я только что подтвердила все ее подозрения насчет неопрятности высших классов.

В силу зависимости от моего дохода или, возможно, того факта, что родители знали, как сильно мне не нравится эта работа, ко мне стали относиться с чуть боль- шим уважением. Особых преимуществ это не принесло — в случае папы это означало, что он перестал называть меня «толстой задницей», а в случае мамы — что обычно по возвращении домой меня ждала кружка чая. Для Патрика и моей сестры ничего не изменилось — на меня по-прежнему сыпались насмешки, объятия, поцелуи и кислые мины. Я тоже не ощущала перемен. Я выглядела так же, как и раньше, и одевалась, по выражению Трины, как после боя без правил в благотвори- тельном магазине.

Я понятия не имела, что обо мне думает большинство обитателей Гранта-хауса. Уилл был непроницаем. Для Натана, вероятно, я оставалась всего лишь очередной наемной сиделкой. Он был достаточно дружелюбен, но близко не подпускал. Мне казалось, он сомневается, что я пробуду здесь долго. Мистер Трейнор вежливо кивал, когда мы встречались в прихожей, и время от времени спрашивал, нет ли на улицах пробок и хорошо ли я устроилась. Не уверена, что он узнал бы меня, если бы встретил в другой обстановке.

Но для миссис Трейнор — о боже! — для миссис Трейнор я, несомненно, была самым глупым и самым безответственным человеком на свете.

Это началось с фоторамок. Ничто в доме не ускользало от внимания миссис Трейнор, и я могла бы догадаться, что раздавленные рамки будут расценены как землетрясение. Она выспрашивала, как долго Уилл оставался один, что его спровоцировало, как быстро я устранила беспорядок. Она не то чтобы критиковала меня — она была слишком хорошо воспитана, даже чтобы просто повысить голос, — но все было предельно ясно по тому, как она медленно моргала, услышав мои ответы, и тихонько хмыкала в такт моим словам. Я ничуть не удивилась, когда Натан сказал, что она работает мировым судьей.

Она склонна думать, что мне лучше впредь не оставлять Уилла в одиночестве так долго, какой бы неловкой ни была ситуация. «Хм». Она склонна думать, что в следующий раз, протирая пыль, я не стану ставить вещи так близко к краю, что их можно будет случайно сбить на пол. «Хм». Похоже, она предпочитала верить, будто то была случайность. Миссис Трейнор выставила меня первоклассной идиоткой, и в результате я становилась первоклассной идиоткой в ее присутствии. Она всегда заходила, когда я что-нибудь роняла на пол или сражалась с кухонным таймером, либо стояла в коридоре со слегка недовольным видом, когда я возвращалась с улицы с дровами, как будто я отсутствовала намного дольше, чем на самом деле. Как ни странно, ее отношение раздражало больше, чем грубость Уилла. Пару раз мне даже хотелось спросить напрямик, все ли в порядке.

«Вы сказали, что берете меня за бойкий нрав, а не за профессиональные навыки, — вертелось на языке. — Прекрасно, я порхаю с утра до вечера. Бодрая и жизнерадостная, как вы и хотели. Так в чем дело?» Но Камилла Трейнор была не из тех женщин, с кем можно так разговаривать. К тому же во мне крепло подозрение, что в этом доме никто и никогда не говорит напрямик.

«У Лили, нашей предыдущей девушки, была прекрасная привычка жарить на этой сковороде два вида овощей одновременно», что означало: «Ты устраиваешь слишком много беспорядка». «Как насчет чашечки чая, Уилл?» на самом деле означало: «Я понятия не имею, о чем с тобой говорить». «Мне нужно разобрать бумаги» означало: «Ты был груб, и я намерена покинуть эту комнату». Все это произносилось со слегка страдающим видом, и тонкие пальцы теребили цепочку с крестиком. Миссис Трейнор была такой сдержанной, такой отстраненной. Рядом с ней моя мама казалась Эми Уайнхаус. Я вежливо улыбалась, делая вид, что ничего не заметила, и выполняла работу, за которую мне платили. Или, по край- ней мере, старалась.

— Какого черта вы пытаетесь накормить меня мор- ковкой? Я посмотрела на тарелку. Я разглядывала телеведущую и прикидывала, не выкрасить ли волосы в такой же цвет. — Что? Ничего подобного. — Нет, пытаетесь. Вы раздавили морковку и подмешали в подливку. Я все видел. Я покраснела. Он был прав. Я сидела и кормила Уилла, и мы оба вполглаза следили за обеденным выпуском новостей. На обед был ростбиф с картофельным пюре. Мать Уилла велела положить на тарелку три вида овощей, хотя он четко сказал, что сегодня не хочет овощей. Кажется, вся еда, которую меня вынуждали готовить, была до отвращения сбалансирована по составу. — Почему вы пытаетесь запихнуть в меня морковку? — Я не пытаюсь. — По-вашему, здесь нет морковки? — Ну... — Я взглянула на крошечные оранжевые ку- сочки. — Есть... Он ждал, подняв брови. — Э-э-э... наверное, я думала, что овощи пойдут вам на пользу.

Отчасти я так ответила из уважения к миссис Трейнор, отчасти в силу привычки. Я привыкла кормить Томаса, пряча овощное пюре под горами картошки или внутри макарон. Каждый кусочек, который удавалось в него запихнуть, казался маленькой победой. — Можно я уточню? Вы считаете, что чайная ложка морковки улучшит качество моей жизни? Звучит и правда глупо. Но я привыкла не пугаться, что бы Уилл ни сказал или ни сделал. — Я вас поняла, — спокойно ответила я. — Больше этого не повторится. И вдруг Уилл Трейнор расхохотался. Прямо взорвался смехом, как будто сам не ожидал. — Господь всемогущий, — покачал он головой. Я глядела на него. — Что еще вы запихали мне в еду? Сейчас вы попросите меня открыть тоннель, чтобы Мистер Поезд мог доставить немного кашицы из брюссельской капусты на чертову Станцию Язык?

Я обдумала его слова. — Нет, — с непроницаемым видом ответила я. — Я знакома только с Мистером Вилкой. Мистер Вилка совсем не похож на поезд. Так несколько месяцев назад заявил ее племянник Томас. — Вас заставила моя мать? — Нет. Уилл, прошу, извините. Я просто... не по- думала. — Тоже мне редкость. — Ладно-ладно. Я уберу чертову морковку, если она вас так расстраивает. — Меня расстраивает не чертова морковка. Меня расстраивает, что ее подмешала мне в еду сумасшедшая, которая называет столовые приборы Мистером и Миссис Вилкой. — Я пошутила. Послушайте, давайте я уберу мор- ковку и... — Я больше ничего не хочу. — Он отвернулся. — Просто заварите чай. И не пытайтесь подмешать в него чертов цуккини! — добавил он в спину. Натан вошел, когда я заканчивала мыть посуду. — Уилл в хорошем настроении, — заметил он, когда я протянула ему кружку. — Неужели? — Я ела свои сэндвичи на кухне. На улице было невыносимо холодно, и почему-то в последнее время дом казался уже не таким негостеприимным. — Он говорит, что ты пытаешься его отравить. Но он сказал это... ну, знаешь... в хорошем смысле. Как ни странно, слова Натана мне польстили. — Ну... ладно... — постаралась я скрыть радость. — Дай только срок! — И говорит он чуть больше, чем раньше. Он мог неделями не проронить ни слова, но в последние дни слегка разговорился. Я вспомнила, как Уилл сказал, что, если я не перестану свистеть, ему придется сбить меня креслом. — Пожалуй, большая разница, кого назвать разговорчивым — его или меня. — Ну, мы немного поболтали о крикете. И вот что я тебе скажу. — Натан понизил голос. — С неделю на- зад миссис Ти спросила, как мне кажется, хорошо ли ты справляешься. Я ответил, что, по-моему, ты очень профессиональна, но я знаю, она имела в виду другое. А вчера она зашла и сказала, что слышала, как вы смеялись.

Я вспомнила прошлый вечер. — Он смеялся надо мной, — поправила я. Уилла рассмешило, что я не знала, что такое песто. Я сказала ему: «На ужин макароны в зеленой подливке». — Да какая ей разница. Он так давно ни над чем не смеялся.

Это правда. Мы с Уиллом вроде наконец-то поладили. Заключалось это в том, что он грубил мне, а я иногда грубила в ответ. Он утверждал, что я плохо выполнила его просьбу, а я отвечала, что, если бы ему было не все равно, он попросил бы как следует. Он бранил меня, называл «гвоздем в заднице», а я парировала, что пусть попробует обойтись без этого «гвоздя» и посмотрим, как долго он протянет. Все это было немного наигран- но, но, похоже, устраивало нас обоих. Иногда даже казалось, что Уилл испытывает облегчение, оттого что кто- то готов нагрубить ему, возразить или заявить, что он ведет себя ужасно. Видимо, после аварии все ходили вокруг него на цыпочках... кроме, может быть, Натана, к которому Уилл, похоже, машинально относился с уважением и который был неуязвим для любых ядовитых замечаний. Натан был бронированным автомобилем в человеческом обличье. — Просто постарайся, чтобы он чаще над тобой насмехался, хорошо? — О, это не проблема. — Я поставила кружку в раковину.

Еще одной значительной переменой, не считая атмосферы в доме, было то, что Уилл уже не требовал так часто, чтобы я оставила его в покое, а пару раз даже предложил посмотреть с ним кино. Я охотно посмотрела «Терминатора», хотя уже видела все части, но, когда Уилл указал мне на французский фильм с субтитрами, мель- ком глянула на обложку и вежливо отказалась. — Почему? — Я не люблю фильмы с субтитрами, — пожала я плечами. — Это все равно что не любить фильмы с актерами. Не будьте дурой. Что именно вам не нравится? То, что нужно читать, а не только смотреть? — Просто я не люблю иностранные фильмы. — Чертов «Местный герой» — последний неиностранный фильм. Или, по-вашему, Голливуд — пригород Бирмингема? — Смешно.

Уилл не мог поверить, когда я призналась, что ни разу не видела фильма с субтитрами. Но по вечерам у нас дома на пульт дистанционного управления претендовали родители, а Патрика легче было заманить на вечерние курсы вязания крючком, чем на показ иностранного фильма. В мультиплексе ближайшего городка показывали только свежие боевики или романтические комедии, и залы были настолько переполнены улюлюкающими подростками в толстовках с капюшонами, что большинство окрестных жителей редко туда заглядывали. — Вы должны посмотреть этот фильм, Луиза. Собственно говоря, я вам приказываю. — Уилл откатился на- зад и кивнул на обычное кресло. — Садитесь. И не двигайтесь, пока фильм не закончится. Ни разу не видела иностранного фильма! Боже праведный, — пробормотал он.

Это был старый фильм о горбуне, который унаследовал дом в деревенской глуши, и Уилл сказал, что он снят по знаменитой книге, о которой я никогда не слышала. Первые двадцать минут я никак не могла угомониться. Меня раздражали субтитры, и я гадала, рассердится ли Уилл, если я скажу, что мне надо в туалет.

А потом что-то случилось. Я перестала думать о том, как сложно одновременно слушать и читать, забыла о расписании приема таблеток и о том, что миссис Трейнор может подумать, будто я отлыниваю, и начала пере- живать из-за несчастного горбуна и его семьи, над которыми издевались бессовестные соседи. К тому времени, как горбун умер, я тихонько рыдала, промочив соплями рукав. — Ну что ж... — Уилл появился рядом и лукаво по- смотрел на меня. — Вам совсем не понравилось. Я подняла глаза и с удивлением обнаружила, что на улице стемнело. — Теперь вы будете злорадствовать, — пробормотала я, потянувшись за коробкой с салфетками. — Немного. Я просто удивлен, как вы могли достигнуть столь преклонного возраста и... Кстати, сколь- ко вам лет? — Двадцать шесть. — Вам двадцать шесть, и вы ни разу не видели филь- ма с субтитрами. — Он следил, как я промокаю глаза. Я посмотрела на салфетку и обнаружила, что стерла всю тушь. — Я не знала, что это обязательно, — проворчала я. — Хорошо. И как же вы убиваете время, Луиза Кларк, если не смотрите фильмы? — Хотите знать, чем я занимаюсь в нерабочее время? — Я скомкала салфетку в кулаке. — Разве не вы хотели, чтобы мы поближе узнали друг друга? Ну так расскажите о себе. Как обычно, по его тону нельзя было понять, не из- девается ли он. Похоже, пришло время расплаты. — Зачем? — спросила я. — Откуда такой внезапный интерес? — Господь всемогущий! Тоже мне государственная тайна. — Похоже, он начал злиться. — Не знаю... — начала я. — Выпиваю в пабе. Не- много смотрю телевизор. Смотрю, как мой парень бегает. Ничего особенного. — Вы смотрите, как ваш парень бегает. — Да. — Но сами не бегаете. — Нет. Я для этого... — Я посмотрела на свою грудь. — Не приспособлена. — Что еще? — улыбнулся он. — В каком смысле еще? — Хобби? Путешествия? Любимые места? Уилл напоминал школьного консультанта по профориентации. — У меня нет настоящих хобби. — Я пошевелила мозгами. — Немного читаю. Люблю наряжаться. — Удобно, — сухо заметил он. — Вы сами спросили. Нет у меня никаких хобби. — Как ни странно, я принялась защищаться. — Ничего я особо не делаю, ясно? Работаю и возвращаюсь домой. — А где вы живете? — По другую сторону замка. На Ренфру-роуд. Уилл непонимающе смотрел на меня. Ну конечно! Две стороны замка — два мира. — Это неподалеку от шоссе с двусторонним движением. Рядом с «Макдоналдсом».

Он кивнул, хотя вряд ли представлял, о чем я говорю. — Отдых? — Я съездила в Испанию с Патриком. Моим пар- нем, — добавила я. — В детстве мы не бывали дальше Дорсета. Или Тенби. Моя тетя живет в Тенби. — И чего вы хотите? — Чего я хочу? — От жизни? — Это вроде бы слишком личное, — заморгала я. — Необязательно вдаваться в подробности. Я не про- шу вас заняться психоанализом. Просто спрашиваю: чего вы хотите? Выйти замуж? Нарожать спиногрызов? Сделать карьеру? Объездить весь мир? Последовала долгая пауза.

Наверное, я знала, что мой ответ его разочарует, еще до того, как произнесла: — Не знаю. Никогда об этом толком не думала.

«Жан де Флоретт» — экранизация одноименного романа французского драматурга и кинорежиссера Марселя Паньоля (1895–1974).